Байбородин Анатолий

Тихо отчаливал старый паром, тихо скользил по сомлевшей на солнце белесой и сонной реке. Глухо; лишь журчала вода за кормой, всплескивала, лобзая ржавые борта. Стриженные под нуль колхозные призывники протяжно и томительно глядели с парома на уплывающий берег, где белели шиферными крышами избы и амбары села Покровка, где печально замерли отцы и матери, други и подруги. Парни стояли не шелохнувшись, словно уже в боевом строю, словно приросли к дощатому настилу, боясь спугнуть ощущение...

На туманном и стылом закате в памяти Елизара Калашникова ожило далекое, говорливое, хмельное студенческое застолье на морском валуне… Под белесым, безоблачным небом призрачно серебрилась рябь рукотворного ангарского моря, белела опаленная солнцем бетонная дамба, где чайками посиживали купальщики и купальщицы, где заморская певчая ватага «Бони М» надрывала луженые глотки: «Варвар-ра жарит ку-у-ур!..» Скользили на водных лыжах парни и девицы, вспахивая море, оставляя...

Писатели, сверстные Глебу Пакулову да и моложе, в прозе и поэзии вершинные произведения ваяли из нажитой судьбы, слитой с судьбой русского народа. Плоть и дух судьбоносных произведений зрели либо из ослепительно-ярких, как вешняя березовая листва, точащих душу слезой, немеркнущих впечатлений детства и отрочества — «будьте как дети, иначе не войдете в Царствие Небесное…»; либо повествования были подобны исповедально-покаянному воплю по непутной юности, взвихренной...

Часть первая
I
Иван Краснобаев учил свою дочь Оксану уму-разуму и чуял, что у чадушки в одно ухо влетает, в другое вылетает, — психовал и даже замахивался в сердцах…. В кочкастом ли таежном распадке, где брали голубицу, и Оксана, быстро сбив охотку, отворачивалась от ягоды, куксилась, облепленная комарами, и до времени просилась домой; в сухой ли степи, белеющей низкорослыми ромашками, когда брели в деревню с полными ведрами голубицы и уморенное чадо хныкало, садилось посередь дороги; в лодке...