Вы здесь

Бедные пеликаны

Настроение
Файл: Иконка пакета 09_zelensky_bp.zip (17.16 КБ)
Виталий ЗЕЛЕНСКИЙ
Виталий ЗЕЛЕНСКИЙ
БЕДНЫЕ ПЕЛИКАНЫ
НАСТРОЕНИЕ


Минувший год был високосный. Казалось бы, это календарное явление всецело принадлежит науке, его объясняют школьникам, и нет ничего магического в добавочном дне 29 февраля, который мы отмечаем один раз в четыре года. Однако ж некая загадка тут присутствует…
Почему, к примеру, американцы в Соединенных Штатах выбирают своего президента именно в високосном году? Может, это знают эрудиты из телевизионной игры, но многие затруднятся с ответом на этот вопрос. Гораздо легче объяснить, почему и у нас в России теперь президентские выборы проводятся один раз в четыре года, в аккурат на високос. Это соревнование такое идёт в духе Никиты Сергеевича Хрущёва: не пришлось тогда Америку догнать по компьютерам и по мясу, так догоняем теперь по демократии. Вот увенчается партийное строительство и будет у нас, как у них, буржуазный двуликий Янус, останется придумать живые доходчивые символы, чтобы можно было говорить о разных партиях. Ослов в России, пожалуй, наберётся, а вот слоны в диковину у нас. Придётся напрячься творческим умам, коих немало в активе денежных политиков. Нарисуют.
Но куда нам деться от народных примет, связанных с лишним днём в феврале? Никуда не деться, надо чтить. Откроешь «Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля, и вот вам — ВИСОКОС или високосный год. Год, в который к февралю прибавляется 29-й день, накопившийся в четыре года от шестичасовых годичных остатков…День 29 февр. в народе, Касьяна завистливого; Кс. Злопамятного, недоброжелателя, немилостивого, скупого… Зинул Касьян на крестьян. Касьян, на что ни взглянет — всё вянет. Касьян на народ — народу тяжело; Касьян на траву — трава сохнет; Касьян на скот — скот дохнет. Високосный год тяжелый, на людей и на скотину…Худ приплод в високосный год.
За какие же грехи наказывает Господь православных этим лишним днём в их трудной жизни? За грехи самого Касьяна. Согласно очень давней легенде, послали как-то оного Касьяна в сельскую глубинку посмотреть, чем там народ живёт. С тою же ответственной миссией отбыл в дальнюю командировку и другой божий наблюдатель по имени Николай. Прошло какое-то время, и оба предстали перед Всевышним со своими отчётами. Окинул Он помощников с ног до головы и тут же увидел разницу: Николай смотрелся хорошо поработавшим тружеником, он таки потёрся среди людей, одежда его поизносилась, сам с лица спал, руки в царапинах и мозолях, а Касьян явился отдохнувшим, в чистом платье и румянец во всю щёку. По-божески Господь и положил Николаю-угоднику праздновать день рождения два раза в каждом году, а Касьяну — один раз в четыре года, именно 29 февраля.
Так ли было на самом деле, за то не смог бы поручиться и сам Глеб Успенский, хотя именно он привёл означенную притчу в своих очерках «Власть земли». Но стойкое предубеждение против Касьяна сохранилось до наших дней. Кажется, оно даже усилилось, обогатившись новейшими данными науки. Многие, например, считают, что сильнейшие магнитные бури 2004 года — не иначе как проделки Кривого Касьяна, поскольку они сопровождались не только сердечными и головными болями, но и повышенным количеством разного рода потрясений в общественной жизни России и вокруг неё. Прошла череда выборов во власть разных степеней, а ведь современная выборная игра — то же, что наказание плетьми за чужую вину. Вспомнишь тут былое, и придёт на ум горькая строчка поэта: «Если раньше мне били в морду, то теперь вся в крови душа»…
Менее всего хотелось бы мне называть другие крупные события, коими отмечен был високосный год. События эти большей частью негативные и часто трагические. Всуе о таком не говорят.
Конечно, у нас, в провинции, порой тоже что-то происходит такое, чём можно привлечь зрителей ведущих каналов российского телевидения. Это помимо всякого криминала.
Так в прошедшем году дважды прославился Новосибирский зверинец с его редкостным по разнообразию собранием семейства кошек. То ли из-за недостатка спальных мест, то ли по чьёму-то научному умыслу в одну клетку посажены были африканский лев и бенгальская тигрица. Долго ли, коротко ли томились в заточении несчастные звери, да только вдруг забеременела от льва тигрица и в положенный природой срок окотилась… Для родителей то была, надо думать, нечаянная радость, а для биологов — сенсация мирового уровня. Служители зоопарка даже засекретили на некоторое время это событие, боясь, наверное, чтоб не сглазил завистливый Касьян. И лишь когда кошечка стала исправно поглощать в день 4кг мяса и полтора литра молока — решили предъявить её научному сообществу. Помесь льва с тигром назвали лигр, соответственно самочку лигрицей. Вот какое диво явилось на свет в високосном году в Сибири.
Поздняя осень 2004-го отметилась в том же Новосибирске другим необычайным происшествием. На холодной уже по осени глади Бердского залива Обского моря охотники обнаружили стаю больших птиц, которых здесь ну никак не должно быть. Присмотрелись — это же пеликаны! Судьба заблудившихся пернатых взволновала жителей мегаполиса больше, чем вялые словопрения областных депутатов вокруг урезанного правительством бюджета. Да, заявили орнитологи, пеликаны явно сбились с пути, потому опустились на мелководье, где можно подкрепиться рыбёшкой, чтобы продолжить свой перелёт к южным берегам Каспия, а то и на север Африки.
Из этих статей, между прочим, я лично узнал много любопытного о пеликанах как виде водоплавающих и о том, как они попали вообще в Сибирь.
Оказывается, эти долгоносые любители свежей рыбы гнездуют у нас на островах озера Чаны, а на зимовку отлетают к югу, где есть незамерзающие водоёмы. Держа свой выверенный предками курс по меридиану, они не должны пролетать ни над одним городом. И всё-таки сбились. Отчего, по какой причине?
Тут пошли уже версии, как в кино про оперов.
— Птицы потеряли ориентацию в полёте под влиянием сильнейшей магнитной бури, что разразилась нынче в октябре — такого возмущения на Солнце не было более семидесяти лет…
— У них, видно, вожак не силён в навигации и вообще… Увлеклись богатой кормежкой, поздновато снялись с Чанов, погода испортилась, они и дали крюк, чтобы отдохнуть да порыбачить у большой воды. А тут морозец…
— Думаю, их кто-то вспугнул на моторке, может, и пальнули из ружья. Опытные сильные летуны сразу взмыли в небо, а молодёжь, сеголетки эти, замешкались, остались на воде. Они, похоже, и дороги на юг не знают, нет у этих птиц такого инстинкта, они надеются только на вожака, на старших, а те не стали ждать, когда их постреляют…
— Сколько живу, никогда не видел пеликанов в здешних местах.
— Пеликаны не издают криков, и в полёте их вожак плохо видит стаю, поскольку шею вытянуть, как гуси-лебеди, не может. Коммукативные способности в результате слабые.
— Всё может случиться: год-то високосный! — закрыл дискуссию мудрейший.
Спасательная операция помогла пеликанам избежать гибели на обском льду и обернулась для них тёплой зимовкой на казённый счёт в том же Новосибирском зоопарке. Но вот что пишет специалист-орнитолог: «Негоже птице с размахом крыльев в 3 метра ютиться в зоопарковской клетке. Да и содержание такого количества больших птиц выльется зоопарку в непосильные для него расходы… Только выпустив птиц на волю мы сохранили бы их для популяции, для природы. Это надо делать в течение ближайших недель, пока пеликаны, находясь в клетке, не утратили способность к полёту и к ловле рыбы»…
Учёный предлагает попросить помощи за границей. Пускай де чешские коллеги отправят пеликанов самолётом в район Каспийского моря, окольцуют, установят наблюдение за их миграциями через наш спутник. А что? Зоопарк избежит финансовых затруднений, а мировая наука только выиграет…
Вот на таком общественно-природном фоне протекала жизнь старейшего нашего журнала в прошедшем году. И как раз в разгар пеликановой эпопеи стали доходить до нас отзвуки неких литературных происшествий, имевших быть на Москве.
Вначале послышались литшорохи в Интернете. Потом уже явственно прозвучало: «Манифест 17-ти». Завязалась полемика вокруг понятий о долге литературы перед народом, различных подходов к этой вечной теме, о которой наша критика как-то успела подзабыть. Появляется «Антиманифест», затем «Антиантиманифест», заявления и декларации критиков, писателей, издательских работников. Этакие всполохи критической мысли на сумеречном горизонте российской словесности. Чего не бывает опять же на високос…
Как утверждается в Манифесте «Группы 17», «ни мистические, ни другие реалисты, ни постмодернисты, ни фэнтезисты, ни куртуазные маньеристы и т. п. не могут показать реальную жизнь наших современников, у них иные литературные цели, иные ценности. Правдиво, такой, как она есть, изображают жизнь только реалисты традиционного русского направления.
Достоевский, Чехов, Горький, Куприн, Бунин и другие великие реалисты, к сожалению, уже не могут рассказать о болях и радостях наших дней… Эта задача легла на наши плечи, на плечи тех, кто продолжает традицию русских реалистов. Мы принимаем их литературные идеалы.
Только мы можем ярко, убедительно рассказать о том, что волнует, что любят и ненавидят люди, которые жили и живут рядом с нами в это стремительное для России время, рассказать об их победах и поражениях, о печалях и радостях!
Только из наших произведений весь мир может доподлинно узнать о реальной жизни наших людей в нашей стране!
Только наши произведения донесут до потомков правду о наших днях, о страстях и надеждах униженных и оскорбленных, о горестях и радостях наших современников!».
Читаешь эти до боли правильные строки Петра Алёшкина и его сподвижников, так сразу вспоминаются совсем еще недавние наши писательские съезды и собрания, где лейтмотивом звучал призыв к творцам быть «ближе к жизни», создавать образы положительных героев, способствуя тем самым воспитанию нового человека, которому жить при коммунизме. Замечательная была идея, она могла бы овладеть массами и стать материальной силой в преобразовании общества, беда лишь в том, что не удалось овладеть сознанием всей номенклатурной массы чиновников, поставленных блюсти высокие морально-нравственные идеалы и не услышавших предупреждающих слов Михаила Шолохова: «Коммунизм — это последовательное бескорыстие не на словах, а на деле… Представь, чтобы Толстой пришёл в редакцию «Нивы» пристраивать рукопись своего сына. Или Рахманинов просил бы Шаляпина дать своей племяннице возможность спеть с ним в «Севильском цирюльнике». Или, ещё лучше, Менделеев основал бы институт и посадил туда директором своего сына… Над этим стоит подумать. И не потому, что такие молодые люди плохи, без таланта. Совсем не потому. Но теми лёгкими возможностями, которые им предоставлены, они, быть может, заглушают более сильный талант, задерживают его развитие и проявление. Как видишь, это не личное дело каждого, а народное».
Вот откуда есть пошли литераторы, «преследующие иные цели».
Между прочим, лозунг «ближе к жизни» наш СП принял к исполнению и делал в этом направлении немало. Вспомним знаменитые Дни литературы, проводимые с большой помпой в разных республиках большого Союза, в краях и областях, выездные пленумы и заседания секретариата! Писатели приезжали на казённый счёт шумной весёлой компанией, их всюду встречали с хлебом-солью, расселяли в удобных номерах (а если, к примеру, в юрте, то непременно из дорогого белого войлока с национальным орнаментом), возили по градам, весям, кишлакам и аулам, «обеспечивали» аудиторией. В ответ на такую заботу гости должны были одаривать публику Словом. А это, согласитесь, всегда приятно, особенно если ты поэт и какой-нибудь лауреат.
Конечно, и литературный праздник к чему-то приближает писателя. Мало ли какой отзвук в его трепетной душе родит путешествие по незнакомым местам, знакомство с самобытной культурой и искусством аборигенов, а также употребление экзотических яств и напитков…
Надо, однако, оговориться, подобные приятные вояжи были всегда привилегией небольшой части членов СП — любимцев Бюро пропаганды художественной литературы. Писатель, живущий далеко от Москвы, имел, впрочем, возможность поехать в оплаченную командировку по районам своей области. Или в любой соседний город (кроме столиц) — спасибо нашему, богатому (тогда) Литфонду и на том.
В былые годы областная писательская организация, проявляя свой почин, время от времени составляла для отдельного издания какой-нибудь коллективный сборник — очерки, стихи, посвящённые трудовым будням строителей коммунизма: «По сибирскому времени», «Мы — заводские», «Наш адрес — колхоз «Большевик»…
Заметим здесь, что писатели «второй половины ХХ века» славно потрудились, создав громадный задел очерков и публицистики на самые острые темы современности, именно в те годы получила широчайшее распространение деревенская литература, откуда вышла плеяда корифеев слова — надо ли называть имена?
Порадуемся за смельчаков из «Группы 17-ти», дерзающих заполнить своим реалистическим творчеством прерванную, по их мнению, традицию великой русской литературы. Исполать!
Но о чём спорит с ними Николай Переяслов в своём Антиманифесте «Если реализм-то без границ»? Интересно, как это перекликается с известным выступлением Михаила Шолохова на ХХIV cъезде КПСС в 1971 году. Тогда великий писатель дал отпор австрийскому «ревизионисту» Фишеру, который «лицемерно скорбит о «скованности», «завербованности» художественного творчества в СССР. Дескать, вот бы его «расковать», освободить от партийности, от высоких обязанностей служения обществу!
Слово «фишер» в переводе с немецкого означает примерно «рыбак». Так вот, этот рыбак и другие закордонные рыбаки и пытаются закидывать удочки с несвежей наживкой в расчёте изловить на эту приманку как можно больше простодушных карасей в мутной воде так называемого реализма без берегов».
Михаил Александрович, сам заядлый рыбак, ещё тогда, 35 лет тому назад определил наживку «реализма без берегов» (без границ) как несвежую и нисколько не сомневался относительно происхождения этой тухлятины. Однако вот Н. Переяслов пишет сегодня, мол, «нет за реализмом никаких особенных преимуществ, наоборот — этот творческий метод давно уже стал неудобен и тесен для литературы, как панталоны павловской эпохи для современной армии». Свой вывод он подкрепляет исторической справкой романиста П. Крусанова: «Реалистически роман сложился только в ХIХ веке, а до этого литература питалась мифологией и эпосом. Это её корни и истоки…».
Вообще-то логика литературоведа немного странная. Значит, с одной стороны, реализм как творческий метод безнадежно устарел, а тот, кто пытается его сохранить, тот тащит нас «назад к реализму» в солдатских панталонах. С другой стороны, лишь мифология и фантастика могут спасти современную прозу от серости, сделать её «читабельной». Это движение вперёд или назад по отношению к реализму, принесшему русской литературе мировое признание как литературы истинно великой? Не имеем ли мы здесь продолжение нескончаемого спора о примате содержания над формой и наоборот? Такой разговор оказался бы для нашего времени не только не устаревшим, но более чем злободневным.
Литература наша существует сегодня в идеологическом вакууме. Писатель ищет свою выстраданную идею и не находит её в окружающей его жизни. Это только кажется, будто «Реальность от сюжетов аж захлёбывается, пиши — не хочу», Захлебнуться, пожалуй, можно. От лжи и грязи. Ведь жизнь современника соткана из разочарований, неудач, обид и горьких слов от постоянного чувства неуверенности в завтрашнем дне. Человек поглощён заботами о выживании. Писатель и говорит своё «не хочу». А, написав о сегодняшней действительности, подспудно чувствует, что ничего нового он не открыл, надо ввернуть что-нибудь этакое, фантасмагорическое, чертовщинки подпустить, оно и будет живее.
Отсюда же, наверное, уход литераторов в историческую тематику. Для Сибири с её 400-летней (всего лишь) историей этот уход творчески оправдан, романы о далёком прошлом по крайней мере познавательны, бывают и увлекательны, причём без особых авторских ухищрений в области формы.
Романы и повести о событиях 30 — 40 годов ХХ века редко обходятся без темы страданий невинно осуждённых людей. Пишут о репрессиях тех лет, как правило, дети и внуки репрессированных. Им сочувствуешь. Но, Боже мой, почему так много об этом пишут люди вполне благополучные, получившие высокое образование, достигшие видного положения в обществе именно при Советской власти? Порой мне кажется, что это меня, редактора, хотят наказать авторы трагических произведений. За что? «Не злодей я и не грабил лесом, не расстреливал несчастных по темницам»… Нет, не себя пожалеть прошу, а читателей наших. Беспросветная жизнь в стране СССР, тяжкая, тревожная российская действительнсть, скрытое в густом нездоровом тумане будущее. Не слишком ли много для истерзанной души соотечественника?
Нет, мы не отвергаем талантливых произведений по тематическому признаку. Мы –сторонники традиционного реализма, а «фэнтэзи» и прочую мистику рассматриваем по части художественных приёмов. А некоторая неудовлетворённость содержанием тех или иных номеров лишь выражает нашу тоску по всеобъемлющей правде жизни. Хватит издеваться над Павликом Морозовым и Павкой Корчагиным, — положительный герой нужен сейчас русской литературе как никогда раньше. «Дело не в том, кого изображает писатель — солдата или генерала,— говорил Михаил Шолохов. — Необходимо прежде всего показать человека-борца — мыслящего, сознательного, убежденного, твёрдого человека. Здесь недостаточно одного правдивого показа войны, нужна ещё идея, ради которой эта война изображается. Воюют-то не просто народы, армии, солдаты и генералы. Сражаются идеи». Разве эти слова, соотнесённые с образами героев снимавшегося в ту пору фильма «Они сражались за Родину», устарели в наше более чем неспокойное время? Когда устами ответственных политиков во всеуслышание говорится, что «нам объявлена война», впору задуматься, какие же идеи сражаются между собой и на чём основана наша уверенность в победе над врагом по имени «Международный терроризм». И что на самом деле скрывается за этим виртуальным понятием.
Словом, спорить писателям-патриотам особенно не о чём, поскольку нельзя без взаимных обид разделить даже шкуру неубитого медведя.
Да. Ведь есть ещё «Антиантиманифест» нашего друга Валерия Куклина. Разделяя взгляды и оценки автора относительно российской литературной провинции, вынужден заметить, что эта тема впервые была раскрыта на страницах «Сибирских огней» ровно 79 лет тому назад в фельетоне тогдашнего редактора Владимира Зазубрина, и назывался тот фельетон «Литературная пушнина» (СО № 1 январь-февраль 1927).
«У нас,— писал Зазубрин, — установился обычай вывозить всё лучшее «за границу»…
Вывозом своим, впрочем, мы можем похвастаться. Вывезли не какую-нибудь заваль, а товар первосортный. Но об этом ниже. Сейчас же уместно сказать о злокозненности нашего заграничного покупателя.
Появляется на нашем рынке хорошего качества литпушнина. Заграница не замечает. В своих бюллетенях равнодушно констатирует — стихи и рассказы бледны, провинциальны. Так было, когда у нас начинали печататься Уткин, Скуратов, Караваева.
Едут Уткин, Скуратов, Караваева «за границу» (в Москву), помещают в московских журналах свои, иногда уже напечатанные в Сибири, вещи. Москва хвалит, отмечает, выделяет. Теперь, если автор, хоть раз прошедший на московском рынке, снова выступит в провинции со слабой вещью, а рядом с ним будут вещи более яркие, но авторов ещё не «торговавших» с Москвой, Москва обязательно напишет:
— Рассказы, стихи бледны, провинциальны. Выделяются стихи… следует фамилия знакомого ей поэта…
Видимо, у столичных рецензентов есть свой литературный Госплан или Наркомторг, согласно «регулирующих» предположений которых выходит, что в провинции могут быть вещи только малоценные, а писатели только начинающие…
Такая несуразная конъюнктура рынка, вероятно, ещё долгое время будет вызывать у сибирского писателя стремление к реализации своих заготовок «за границей». Даже больше — она будет стимулировать выезд писателя в центр».
Судя по страстным филиппикам В.Куклина, нынешняя Москва литературная отнюдь не приблизилась к литературной России, она стала воистину заграницей для провинциалов, которых теперь если когда и пригласят на собственный писательский съезд, то непременно «за свой счёт».
Было бы нечестно возлагать вину за разобщение, как говорят, «атомизацию» Союза писателей на его руководителей: мы знаем где зарыта главная собака, но нас никто об этом не спросит. Столь же наивно думать, что кто-то всерьёз захочет прочитать правдивую книгу о нашей сегодняшней действительности, а прочитав, зажжется желанием отвалить большие деньги на благое дело издания талантливых творцов из российской глубинки. Имею в виду очень состоятельных меценатов. Государство в их число не входит. Государственные мужи десять лет уже мурыжат в Думе Закон о творческих союзах, и это неспроста.
Но литература русская не может прекратить своё существование, она живёт, и будет жить, накапливая критическую массу, которая однажды зафонтанирует с невиданной силой. В это надо верить, для этого надо работать и в Москве и в любом посёлке, где только есть хотя бы один пиит.
Да, многие, как те пеликаны, уже не издают криков, их творческий размах стеснён жёсткими реалиями быта, они редко видят друг друга, они плохо ориентируются в рыночном пространстве. Но пишущие — да пишут!
Наш журнал по мере сил помогает писателям — зрелым и совсем молодым выйти в свет, одним почувствовать вновь, что есть ещё порох в пороховницах, другим — доказать, что горшки обжигают не боги.
Несмотря на происки Касьяна, високосный год для нас закончился вполне благополучно. Опубликованы интересные, с нашей точки зрения, романы и повести, много рассказов, ещё больше поэтических подборок, публицистические статьи и очерки по важнейшим темам современности, ряд заметных литературоведческих статей, рецензий, книжных обзоров.
Толщина редакционного портфеля обеспечивает регулярный выпуск журнала, по крайней мере, на первое полугодие 2005-го. А там подойдут новые рукописи.
Кстати сказать, с момента восстановления журнала, с 1998 года, нами выпущено 50 номеров, последнюю, «юбилейную» книжку вы держите в руках.
С Новым годом, друзья!
100-летие «Сибирских огней»