Белый старец

I

Как часто ты, придя на Соловки,
Искал следы Зосимы и Луки,
И осязая каменную кладку,
Что коренится в холоде морей,
Воображал, что сам Гиперборей
Ее слагал, как дань миропорядку.

Как часто я, блуждая средь камней,
Под литии божественных теней
Желал коснуться сонного величья
Героев азиатского шатра,
И мертвецы с высокого одра
Мне царственное слали безразличье.


II

И вот мы вместе едем от широт
Полуночных; обителью сирот,
Собак бродячих, бомжиков весёлых,
От мглы губернской, дрязг и толчеи,
Одолевая тернии ГАИ
И бражничая в подорожных сёлах.

Уже равны в симпатиях — Далай-
Лама и Мирликийский Николай,
Их рядом садит смуглый дальнобойщик
На хрусткий скотч в углу лобовика,
Пока, пока! Дорога далека…
Самса, манты, да лобио, да борщик,

Шашлык-башлык, потом базар-вокзал,
Поди не всё, приятель, рассказал,
Останется до следуйщего раза.
До перевала — двести пятьдесят,
Как знамена там беркуты висят…
О, трубный звук идущего КамАЗа!

Дорогу невозможно победить,
Но лишь — пропеть! Уже не нам судить,
Насколько долгим будет наше эхо.
Вон белый старец посохом грозит
Кому-то… и по воздуху скользит…
Звезда Монгуш глядит в полы прореху…


III

И скрытный люд по сумрачным скитам,
И казаки, пришедшие к братам^*,
С надёжей на Николу Чудотворца
В большом пути, с иконкой на груди,
Молилися: «Никола, огради
От козней — всею силой дивноборца!».

А северный монгол и тубалар^**
Или тунгус, везущий на базар
Вязанку соболей и белоснежных
Песцов, и переимчивый ойрат^***,
Все повторяли — розно и стократ:
«То старец наш, спаситель безнадежных,

Являвшийся в погибельных местах,
Его халат всегда в косых крестах,
Наш белый старец, самый добрый старец,
Кто с ним пришёл, однако, не враги!»…
И возводили храмы казаки,
И съеживался тьмы худой останец.

Свой частокол слагал полуустав
В живую цепь молитвенных застав
Под строгой башней буквицы заглавной.
Дорога открывалась на Восток,
И лотоса небесный лепесток
Был испещрён молитвой православной.


IV

Надменный нрав подале убери,
Уж коли взял меня в поводыри,
Смотри, мой друг, в заведомые дали,
На вечные долины и гольцы,
Отсюда унесли во все концы
Сынов Адама древние сандальи.

Краеуголен сон начал времён —
То Святогорья тайный пантеон,
Десятки тысяч каменных курганов!
К столпам златой Прародины взорли,
Сюда со всей Евразии везли
Царей, вождей, шаньюев и хаганов.

Молва гласит о дереве племён,
Под ним сундук неназванных имён,
Что запечатан до конца эона.
От дней Потопа — тризны каждый год,
О сих местах дотошный Геродот:
«Страна могил», — поведал удивлённо.

Вот в эти горы — на Большой Алтай
Является святитель Николай
С заботою о будущем и прошлом,
Пути готовит для Святой Руси,
Прямыми её делая стези
В ядо-кислотном мороке безбожном.


V

Нас настигал, привстав на стременах,
Закат, и в опустелых чайханах
Сошло на нет басовое роенье…
Хребты росли в коралловом огне,
И наши души в колокольной тишине
Опровергали мира нестроенье.

Долины золотистый достархан
Остерегал гранитный истукан
С полудремотным взором ясновидца.
Катунь притихла, обнажив порог,
И бирюзы осенней разворот
Бил по глазам, просил остановиться.

Смеркалось. День сгорел — и был таков.
Взгляни на нас, радетель пастухов,
Паломников, бродяг и пилигримов!
Мы расплеснём на дальнем рубеже,
Свирель и рифма в нашем багаже
Да — вера, что поднесь необорима.

Здесь можно необъятное объять,
Лишь эти горы смогут устоять
Под самохвальства гибельным раздраем…
Святитель нам вернуться разрешит,
Ведь мы не хуже тех, кто здесь лежит,
Мы тоже о покое помышляем.