Вы здесь

Глубокое Эхо

(Н. Коняев. Отголоски-отзвуки. Рассказы и документальное повествование. Изд-во Ю. Мандрики. Тюмень, 2000)
Файл: Иконка пакета 13_murzakov_ge.zip (5.63 КБ)
ГЛУБОКОЕ ЭХО
(Н. Коняев. Отголоски-отзвуки. Рассказы и документальное повествование. Изд-во Ю. Мандрики. Тюмень, 2000)

Точно и емко назвал свою новую книгу писатель из Ханты-Мансийска Николай Коняев. Первое впечатление, что ни один из трех десятков рассказов, собранных под ее обложкой, не был сочинен; будто бы сам писатель становился каждый раз участником или свидетелем житейских историй, которые происходили не с литературными персонажами, а с настоящими, живыми, близкими ему людьми, и автору оставалось лишь добросовестно изложить на бумаге очередную человеческую драму, коими так богато наше сложное время. Каждый рассказ — это действительно как бы «отголосок-отзвук» того или иного запомнившегося писателю случая из жизни.
Незамысловатость, простота и как бы полная непридуманность сюжетов сближают рассказы Н. Коняева с былями или анекдотами. Они не блещут изощренной формой, не давят тяжелой изобразительностью, не грешат языковой избыточностью. Рассказы Н. Коняева могут быть написаны и от первого, и от третьего лица, построены в виде внутреннего монолога — как угодно. Автор прекрасно владеет литературной техникой. В то же время, ему удается наладить духовный контакт с читателем, вызвать у него не только безусловную веру, но и сочувствие к происходящему.
Каждый из рассказов Н. Коняева серьезен по социальной проблематике, достаточно глубок по осмыслению. И это при том, что написаны они нередко бесшабашно весело, с такой доброй иронией к своему герою, что и не сразу поймешь, что же заставило твое читательское сердце болезненно сжаться, задуматься над вечным вопросом — «кто мы, что мы?»
Я не ставлю своей задачей подробно анализировать каждый рассказ Н. Коняева. Да это и невозможно сделать в небольшой рецензии. Скажу лишь, что каждый из них по-своему хорош: оригинален по замыслу, свеж по языку, наполнен глубоким психологизмом и точностью художественных деталей, проникнут оптимизмом, но при том каждый глубинно грустен, как народная песня. Читаешь рассказы Н. Коняева и словно слышишь печальный, тревожащий душу мотив. И мотив сей, и чувства, им вызываемые, порой так захватывают автора, что он не решается передоверить их вымышленному персонажу и проникновенно передает их в глубоком и взволнованном внутреннем монологе («Песня в чужом городе»): «Ты еще не осознал, отчего вдруг всколыхнулся, но слух твой уловил сказовый мотив, напрягся в ожидании знакомого зачина. Медленно, на цыпочках, ты подошел к стенке. С чего ты так разволновался, и теплою волною окатило сердце, когда хмельной певун обозначил действие:

Мать, отец и дочь
Жили ве-село,
Но изменчива злая судьба-а…

Сосед пел грустную историю, похожую на сказку с трагическим концом».
Всю историю нашу именно «злая судьба» и сопровождала, испытывала на излом, напрягала и закаляла душу народа, и в этом истоки нашего буйного веселья и глубокой грусти, истоки нашего характера, ключ к пониманию народности.
С глубоким вздохом слова о злой судьбе могли произнести и безработный Семен («Прыжок с закрытыми глазами»), и Степан Аркадьевич («Степушка»), перед пенсией почувствовавший, что жизнь прожита тускло, вяло и совсем не так, как хотелось бы («Старинный городской романс»), и Изот Чагин («Изоша»), которого и старая, и новая власти лишают радости жизни, и Володька Кононов («Бывает»), который восклицает: «Вот ведь штука — жизнь! Живешь, не задумываясь, без оглядки — все вроде бы у тебя ровно да гладко впереди, как будто все ясно и просто. Но вдруг ни с того, ни с сего поймешь, что скучно живешь. Да что скучно — хуже некуда».
Надо сказать, что у героев Н. Коняева для того, чтобы задуматься о «жизи-копейке» и о «судьбе-индейке», повод вроде бы разный — иногда высокий, романтический, а иногда приземленный, подчас и совсем нелепый. Но мы им, тем не менее, неизменно сочувствуем. В чем причина? А в том, о чем точно сказал сам автор: «Ты еще не осознал, отчего вдруг всколыхнулся, но слух твой уловил сказовый мотив…»
Именно постижение писателем глубинных токов народной жизни заставляет нас переживать за вечную труженицу, пенсионерку Марию Савельевну Шипицину, когда в районном архиве не могут отыскать документов о вручении ей медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.». Вроде бы ничего особенного — типичный случай в нашей жизни. Но в рассказе «Переврали» потеря наградного документа приобретает ярко выраженное драматическое звучание. «И вот что мне подумалось: помрем, так ведь без документов все, что пережили, переврут да перепутают. Никто не разберет, где правда, а где ложь. Жалко, если эти годы без следочка канут, как мой колхозный стаж. А мой колхозный стаж пошел коту под хвост. До сих пор не понимаю, пошто наш труд за труд не почитался? Можно ли из памяти вычеркнуть такое? Какое сердце надо было иметь, чтобы вычеркнуть не дрогнула рука?»
А какой высокий трагизм, какая тяжесть судьбы стоит за помешательством солдатской вдовы, матери двух погибших на войне сыновей, колхозницы Марии Егоровны Гололобовой, Насколько многозначен и глубок этот рассказ по содержанию, настолько непринужден и легок по исполнению. Впрочем, это же можно сказать и обо всей книге Н. Коняева, написанной автором незаурядного и оригинального дарования.
В завершение рецензии несколько слов о документальном повествовании «Возмездие, или Версия жизни и смерти гражданина из города Березова Коровьи Ножки» Это эпизод биографии «пламенного революционера», «вождя всех революционных вооруженных сил большевистской власти» Льва Давидовича Бронштейна-Троцкого и горький рассказ о жизни, «злой судьбе» маленького человека со смешной фамилией Коровьи Ножки». Кроме скрупулезно собранного исторического материала и занимательного, с учетом жанра, чтобы было и «соразмерно и сообразно», есть в этом документальном повествовании и четко поставленная проблема — «человек и власть». Правда, ни проблема, ни ее разрешение новизной не блещут: по отношению к маленькому человеку во все времена власть оставалась жестокой, лицемерной и сентиментальной. Тем не менее, автор своим «Возмездием» показал, что может серьезно и талантливо работать в разных жанрах.

Валерий МУРЗАКОВ
100-летие «Сибирских огней»