Вы здесь

Из наследия Первой Всесибирской выставки 1927 года

Развитие художественной жизни Сибири первой трети XX в. в первую очередь связано с Барнаулом, Красноярском, Омском, Томском и Иркутском — центрами сибирского искусства, активно накапливавшими изобразительный опыт и традиции. К середине 1920-х гг. позиции старейших сибирских городов стал стремительно завоевывать и молодой Новониколаевск, ставший привлекательным местом для развития сибирского искусства и выставочной деятельности, для взаимодействия различных творческих групп. Последнее представлялось особенно важным, поскольку мастера разных городов, не ощущая себя частью единого творческого пространства, испытывали все более острую потребность в диалоге и расширении границ общения. Эти настроения художественной среды были подхвачены и отражены обществом «Новая Сибирь», созданным в конце 1925 г. и официально созванным на учредительное собрание 2 января 1926 г. Объединение включило в себя художников А. В. Вощакина, Н. А. Андреева, В. Н. Гуляева, П. И. Ивакина, А. П. Лекаренко, С. Н. Липина, Н. Н. Нагорскую, А. Н. Никулина и других.

Именно в Новосибирске (в который был в 1926 г. переименован Новониколаевск) была организована впечатлявшая своим размахом Первая Всесибирская выставка живописи, скульптуры, графики и архитектуры, организованная в 1927 г. и ставшая, к сожалению, единственным столь масштабным достижением недолго просуществовавшей «Новой Сибири». Передвижная выставка, насчитывавшая около 600 экспонатов, длилась с января по май и широко освещалась прессой; открытие ее состоялось в стенах Новосибирского краеведческого музея, а затем произведения отправились в поездку по сибирским городам, в каждом из которых к основной экспозиции добавлялись местные работы.

Во время новосибирского этапа выставки возникла идея об учреждении в городе картинной галереи, ядром коллекции которой стали бы работы сибирских авторов. Мысль была весьма своевременной: собственными художественными собраниями уже обладали Барнаул, Иркутск, Омск. Для осуществления замысла было решено приобрести наиболее яркие произведения, которые должны были вернуться в Новосибирск по завершении выставки. Однако в действительности с момента ее закрытия в Иркутске до создания картинной галереи в Новосибирске прошло несколько десятилетий: ее первые экспозиционные залы открылись для посетителей лишь в декабре 1958 г. А работы, закупленные с Первой Всесибирской выставки и хранившиеся все эти годы в краеведческом музее, обрели здесь свое постоянное пристанище еще через несколько лет. К их числу принадлежат полотна «Чалдон» Н. А. Андреева, «Шаманство над больным ребенком» А. В. Вощакина, «Ожидание переправы на Телецком озере» Н. И. Чевалкова. К этой же группе относится и картина А. Н. Никулина «Портрет Г. И. Итыгина».

Вероятно, за давностью лет и по причине частичного пересечения тем в творчестве обоих художников авторство Андрея Николаевича Никулина было определено не сразу: картина (равно как и членство в обществе «Новая Сибирь») приписывалась его однофамильцу — художнику А. О. Никулину. Ошибка была устранена в 2009 г. главным научным сотрудником Новосибирского государственного художественного музея А. Д. Клушиным. При атрибуции им были приняты во внимание каталожные данные и биографические сведения об этих двух авторах. Однако неверные определения по-прежнему встречаются в источниках.

Действительно, Андрей Осипович Никулин (1878—1945) — уроженец Тобольской губернии, выпускник Центрального училища технического рисования А. Л. Штиглица, живописец, график и художник кино — в бытность свою преподавателем Боголюбовского рисовального училища в Саратове часто посещал и писал Горный Алтай, искренне любя и тонко понимая его. После революции Никулин жил в Барнауле, а 1923 г. провел в Новониколаевске, куда был приглашен для оформления сельскохозяйственной выставки и откуда в 1924 г. переехал в Москву.

Андрей Николаевич Никулин (1894—1937) родился в Пермской губернии и был учеником известного сибирского живописца и педагога Д. И. Каратанова. Он работал театральным художником в Красноярске и в 1925 г. переехал в Новониколаевск. Именно он считается соорганизатором объединения «Новая Сибирь». О деятельности А. Н. Никулина в Красноярске упоминает И. М. Давыденко в книге «Художники Красноярска» (1978), где говорит о его участии совместно с Д. И. Каратановым в майской выставке 1925 г. Другие источники дополняют биографию А. Н. Никулина сведениями об окончании им четырех классов гимназии и средней художественной школы в Петрограде.

Портрет Георгия Игнатьевича Итыгина (1873—1928), исполненный Андреем Николаевичем Никулиным, помимо художественной ценности, обладает и ценностью исторической, поскольку изображений этого политического деятеля сохранилось крайне мало. Между тем непростой жизненный путь этого человека свидетельствует о недюжинной силе воли, преданности своему делу, неустанном труде во имя общественной пользы. Г. И. Итыгин родился в селе Чебаки Енисейской губернии в русско-хакасской семье земледельцев, окончил Красноярскую учительскую семинарию в 1892 г. и до 1913 г. работал школьным учителем. В 1913 г. он был назначен заведующим первой железнодорожной школой в Красноярске, что не помешало ему в дополнение к полученному образованию и солидному преподавательскому стажу окончить в 1918 г. еще и Красноярский учительский институт. В 1917-м Итыгин вступил в РСДРП(б), в колчаковский период вел подпольную работу, подвергся аресту и был заключен в красноярскую тюрьму, но через некоторое время выпущен. В конце 1920-го по распоряжению Сибирского бюро ЦК РКП(б) он был переведен в аппарат Енисейского губернского исполкома, с 1921 по 1924 г. руководил Хакасской секцией при отделе народного образования и был председателем комиссии по ликвидации бандитизма на юге Енисейской губернии. В 1924—1925 гг. Итыгин исполнял обязанности председателя Хакасского уездного ревкома, первого председателя Хакасского уездного и окружного исполкомов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. В 1927 г. он возглавил Совет просвещения национальных меньшинств при Сибирском краевом отделе народного образования в Новосибирске. Г. И. Итыгин скоропостижно скончался 5 декабря 1928 г.

Кроме политической деятельности Георгий Игнатьевич занимался журналистикой, пробовал себя в роли редактора. Под его руководством в 1916—1917 годах выходил ежемесячный педагогический журнал «Сибирская школа», пользовавшийся популярностью; в сибирской периодике печатались его статьи, посвященные проблемам педагогики и социальным вопросам. В зрелые годы, занимая высокие посты, Итыгин продолжал регулярно публиковаться в журнале «Просвещение Сибири». Но главным делом его жизни всегда оставалось образование. Под его началом работала комиссия по созданию хакасского алфавита и составлению первых учебников на хакасском языке; с его помощью организовывались курсы подготовки национальных учительских кадров, открывались национальные школы.

Именно связь портретируемого с его малой родиной стремился подчеркнуть А. Н. Никулин, работая над картиной. Время ее создания — ориентировочно 1920-е гг. Произведение представляет собой полотно вытянутого горизонтального формата с погрудным изображением человека, показанного крупным планом. Средний план являет собой многоцветное изображение гористой местности и группы людей, сидящих вокруг каменного истукана; вдали выписаны линии гор. О. А. Бабина в статье «Портрет в творчестве А. О. Никулина (1878—1945)» (2011) говорит о сцене камлания, разворачивающейся на втором плане. М. П. Чебодаевой в альбоме «Хакасия в творчестве русских и зарубежных художников XVIII—XX веков» (2014) эта сцена интерпретируется как поклонение богине-матери Улуг Хуртуях Тас (в разных переводах — «большая каменная старуха», «большая каменная женщина», «великая каменная матерь») — одному из самых почитаемых божеств в Хакасии. Идол на картине действительно напоминает этот уникальный памятник окуневской культуры III—II тысячелетий до н. э., расположенный в Аскизском районе Хакасии.

Фигура на переднем плане написана в сдержанной цветовой гамме и контрастирует с живописным, празднично трактованным фоном; только зеленый орнамент на воротнике и рукавах изображенного созвучен краскам среднего плана. Лицо человека сурово: между бровей пролегли морщины, губы сжаты, их углы опущены почти скорбно, взгляд направлен не на зрителя, как бы отстраняясь от него. Аскетичность и замкнутость облика в сочетании с массивностью фигуры, визуально приподнятой над небольшими силуэтами спокойно сидящих людей, создают образ волевого и неподкупного человека. Он одет в национальную хакасскую рубаху, что, вероятно, должно напоминать о его происхождении и общественных интересах. Резко очерченные контуры фигуры противопоставляются мягко написанным бескрайним просторам с хаотично рассеянными по ним камнями и в то же время словно бы обтекаются, поглощаются пейзажем — и это красноречиво демонстрирует внутреннее единство персонажа с хакасским народом. Несмотря на контрастность планов, картина создает ощущение цельности пространства и достоверности ситуации. Кажется, будто герой портрета оставил свое место в круге сидящих и приблизился к художнику. Примечательна и уравновешенность композиции, которой достиг автор, расположив фигуру портретируемого справа и каменную скульптуру слева, сопоставляя современность и древность или являя две стороны человеческой натуры — рациональную и глубинную иррациональную.

При всем том П. Д. Муратов в работе «Художественная жизнь Сибири» (1974) сдержанно отзывается об этом произведении, говоря о некоторой искусственности в совмещении планов: «В самом деле, погрудное изображение партийного работника Итыгина на фоне пейзажа с каменными бабами выглядит случайным, как моментальная фотография». Можно согласиться с такой точкой зрения, отметив психологическую разобщенность портретируемого с центральной сценой, его духовную обособленность в контексте картины. Психолого-личностный пласт полотна не читается как доминирующий и отступает перед подчеркнутым социальным мотивом, отвечающим духу времени и требованиям нового искусства. Человек власти стоит на страже беспечного и свободного малого народа, охраняя его интересы, — таковы были представления художника, отражавшие идеологию 20-х гг. В данном контексте в портрете Г. И. Итыгина обнаруживается стремление автора выйти за рамки жанра, попытка достигнуть некоего обобщения.

Сама по себе работа А. Н. Никулина, притягивающая взгляд декоративностью фона, своеобразием композиции и попыткой решения сложной художественной задачи, представляет также и несомненный исторический интерес для исследователя и зрителя, свидетельствуя о видной политической фигуре в истории Хакасии и служа отражением настроений и мыслей своей противоречивой эпохи.

100-летие «Сибирских огней»