Вы здесь

Коллекция сибирской народной иконы

Новосибирскому государственному краеведческому музею — 100 лет
Файл: Иконка пакета 09_proxorova_ksni.zip (30.54 КБ)

Фонды изобразительного искусства Новосибирского государственного краеведческого музея насчитывают около 7 500 предметов. Это несколько подразделов: «Графика оригинальная» (2 600 единиц), «Плакаты» (3 000 единиц), «Живопись» (650 единиц, среди которых более 270 икон) и «Скульптура» (около 600 единиц). Коллекция карт (500 единиц) также передана в фонды изобразительного искусства, поскольку требует того же способа хранения, что и плакатная графика.

При комплектовании коллекций изобразительного искусства первичным критерием отбора, безусловно, является их художественная ценность, но преимущество все же отдается произведениям, имеющим историческое или краеведческое значение, что отражается в тематических рубриках, общих для всех фондов музея, — таких, например, как «История города», «Гражданская война в Сибири», «Этнография Сибири», «Православие в Сибири». Нужно отметить, что озвученный выше критерий — не абсолютное правило, о чем свидетельствует большая коллекция африканского искусства и этнографии, собранная музеем, и коллекция работ московского художника-нонконформиста Элия Белютина, переданная в музей вдовой автора, искусствоведом Ниной Молевой.

* * *

Сегодня речь пойдет об иконах, хранящихся в Новосибирском государственном краеведческом музее, и рассказ о них будет повествованием не только о судьбе предметов — но неизбежно и о музейном проектировании и реализации музейных проектов, об экспозиционной, просветительной и научно-исследовательской работе, о том, что составляет жизнь музея, определяет смысл его существования. Впрочем, обо всем по порядку…

Музейный предмет, если вдуматься, вещь уникальная — это материальный фрагмент прошлого. У каждой вещи есть своя история жизни, создания, бытования, и, собираясь в коллекции, артефакты рассказывают нам о целой эпохе, свидетелями и участниками событий которой они были, становятся связующей нитью памяти поколений. Задача музея — эту историю изучить, сохранить и донести до посетителя.

В этой связи хочется рассказать об одной сибирской иконе из нашей коллекции. Икона эта неприметна на первый взгляд — даже не входит в основное хранение и находится в научно-вспомогательном фонде по причине необычности ее иконографии, материалов, из которых она выполнена, и низкого художественного уровня, но история, открывшаяся в процессе ее изучения, делает этот предмет экспонатом интереснейшим.

...Небольшая картина, изображающая иконописный сюжет, выполнена на фанерной основе и обрамлена грубо сколоченной деревянной рамой, выкрашенной белой краской. Колорит напоминает поздние иконы, созданные на территории Новосибирской области, в Сузуне и Колывани, в период упадка иконописного искусства (кстати, один из сузунских иконописцев, работавший в начале XX в., сообщал, что он пишет святые иконы «чем пол да окна красят»).

Основа картины подтверждает, что мастер использовал подручные материалы: фанера, появившаяся в России в начале XIX в., первое время производилась лишь в Санкт-Петербурге, но к началу XX в. ее в стране выпускали уже десять заводов и широко использовали — делали тару, почтовые ящики, чемоданы. Данный факт позволяет предположить, что написана наша икона была не раньше самого конца XIX в., а скорее всего — в начале века XX.

Интересно и необычно само изображение — это икона св. Димитрия Солунского, который, согласно житию, в III в. был воином и правителем Солуни. Сообразно с этим он и изображается как конный всадник в военном облачении, поражающий копьем болгарского царя Калояна, осаждавшего Салоники в 1207 г.

Традиционная иконография в нашей иконе-картине дополнена изображением темных крыльев за спиной св. Димитрия и дуги у него над нимбом — деталей, напоминающих крылья и радугу над головой другого всадника, Михаила Архангела, в иконографии архистратига (грозных сил воеводы). Это образ архангела, летящего на красном крылатом коне, облаченного в доспехи, увенчанного короной, держащего в руках книгу, крест, кадило и копье, которым он попирает сатану, лежащего под ногами коня. Руки архангела раскинуты в стороны, между ними изображается радуга, у его уст — труба, у ног — клубящееся облако. Вот и у нашего всадника есть такие крылья и радуга, но написаны они как-то неуверенно: темно-коричневым силуэтом по коричневому же фону.

Чем можно объяснить такое странное соединение иконографии архангела и св. Димитрия Солунского? Неграмотностью иконописца?

Но ни автор, ни место и время создания иконы точно не определены, откуда она поступила в музей — также неизвестно. По словам сотрудников музея, в 1940-х гг., когда составлялись каталоги, икона в музее уже была. То, что это икона местная, сибирская, подсказывает и название экспоната в книге поступлений НГКМ: «Картина “Знамя Ермака”». Почему именно знамя Ермака? Это дало повод для дальнейших изысканий.

Первым делом вспомнилось известное полотно Василия Сурикова «Покорение Сибири» (1895 г.), посвященное ключевому событию сибирской истории — битве на Чувашском мысу 26 октября 1582 г., событию, с которого началось освоение Сибири русскими первопроходцами. На картине мы видим дружину Ермака, переправляющуюся через реку на стругах, над которыми развеваются знамена: одно с образом Спаса Нерукотворного, а другое — с изображением всадника. Во всех письменных источниках указано, что это Георгий Победоносец, но, если присмотреться, можно отчетливо разглядеть детали иконы Архангела Михаила Воеводы — радугу, крылья, корону на голове, а копьем он попирает беса. Историческое полотно демонстрирует нам самые распространенные изображения русских боевых знамен, но так ли выглядели знамена, сопровождавшие легендарного казачьего атамана, на самом деле?

Существует несколько письменных свидетельств о знаменах Ермака, которые описывают иные изображения. В Сибирь в конце XVII — начале XVIII в. шли и другие отряды казаков-первопроходцев, у которых, конечно, также были свои знамена. Все они хранились в сибирских храмах, многие из них позже также приписывались Ермаку.

Три знамени Ермака числятся в описях Оружейной палаты. Сами знамена также сохранились до наших дней. В «Ведомость, учиненную в московском Арсенале о приходе и расходе по книгам сибирским достопамятным вещам. Марта 1 дня 1827 года» «записаны в приход, доставленные Командующим Табольским Артиллерийским Гарнизоном Подпоручиком Широковским сибирския достопамятности а именно: Знамена: в том числе на китайке, с обложением по краям кумачом, бывших при завоевании Сибири Ермаком Тимофеевичем, в царсвование Царя Ивана Васильевича, со знаками льва и единорога, сражающихся 1582 года два, на голубой китайке с изображением с обеих сторон Архангела Михаила с Иисус Наввином одно»1.

Здесь речь идет тоже об архангеле Михаиле, но это ветхозаветный сюжет явления еврейскому полководцу Иисусу Навину архангела Михаила с обнаженным мечом перед взятием города Иерихона.

В Сибири известно еще одно знамя Ермака, славу которого поддерживают наследники атамана — сибирское казачество. Об этом знамени известно, что до 1883 г. оно хранилось в Воскресенском соборе г. Березова Тобольской губернии, но затем хлопотами генерал-губернатора Г. А. Колпаковского и в ознаменование 300-летия присоединения Сибири было доставлено в Омскую Никольскую казачью церковь, получившую в 1916 г. статус собора Сибирского казачьего войска.

В начале 1918 г., когда у власти были большевики, атаман Б. В. Анненков, желая привлечь на свою сторону сибирских казаков, взял легендарное знамя из собора и торжественно проследовал под ним по улицам Омска, а затем, уходя от погони, умчался по льду Иртыша в кокчетавские степи. Потом наступило время правления Колчака, и в конце 1918 г. реликвию снова торжественно вернули храму. Безвозвратно следы знамени исчезают с приходом советской власти: было ли оно уничтожено или вывезено за границу — до сих пор точно неизвестно.

В процессе поисков его изображения была найдена лишь информация в Интернете: «В 1996 г., к 280-летнему юбилею Омска по заказу городской администрации была изготовлена копия одной из сторон легендарного Знамени, которая ныне хранится в Омском Свято-Никольском Казачьем Кафедральном Соборе».

Известно, что для восстановления знамени использовались письменные и иллюстративные источники. Один из них, дающий наиболее полное представление об изображении, — иллюстрация из книги «Живописная Россия», вышедшей в издательстве товарищества М. О. Вольф в XIX в. («Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении» / под общ. ред. П. П. Семенова. — СПб., М., [Тип.] М. О. Вольф, 1881—1901. — Т. 11. Западная Сибирь. — 1884).

Это двенадцатитомное издание стало одним из самых дорогостоящих в истории российского книгопечатания, поэтому сразу же попало в разряд библиографических редкостей. Оно содержит гравюры с изображением обеих сторон легендарного стяга — это холщовое полотнище в длину и ширину 1 аршин 6ј вершка. На одной его стороне изображен святой великомученик Димитрий Солунский, на другой — архистратиг Михаил.

Следует сказать о значимости образов Димитрия Солунского и Михаила Архангела для Сибири, о месте данных образов в сибирской иконографической традиции.

Освоения и заселения русскими сибирских земель было недостаточно, чтобы они в представлениях людей считались частью России, — в силу особенностей мировоззрения человека того времени. Святая Русь считалась землей благословенной, а чужие земли — «погаными». Даже путешествие на чужбину считалось грехом, что же означало переселение в чужие земли насовсем? Поэтому освоение Сибири, ее становление как части Российского государства было делом не только политическим, хозяйственным, но и духовным.

Первые иконы, хоругви и знамена с иконописными сюжетами появились в Сибири в XVI в. — с первыми русскими людьми, ступившими на эту землю. Эти иконы, намоленные нашими предками, покровительствовали первопроходцам, отправлявшимся в смелый и опасный путь в неизвестную страну, эти иконы — свидетели прирастания России Сибирью.

Известно, что у дружины Ермака во время ее первого похода в Сибирь кроме знамен была с собой также походная часовня. Как указывал в 1860-е гг. А. И. Сулоцкий, «Ермаковых икон в Тобольском соборе… сохранилось до настоящего времени до семи»2.

Композиция иконы из походной часовни Ермака в своей основе представляет деисус: от Христа слева Богоматерь, справа Иоанн Предтеча в позах предстояния. За ними Николай Чудотворец и Димитрий Солунский, а у краев доски — архангелы Михаил и Гавриил.

Почитание икон Михаила Архангела в иконографии Воеводы грозных сил русским воинством традиционно (известно, что он был на знамени царя Ивана Грозного в 1560 г.). Именно в то время, когда сюжет был особо популярен, первопроходцы и отправились в Сибирь. Позже в России стало более почитаемо другое изображение архангела (ростовое, с огненным мечом); в Сибири же изображение архангела-всадника было настолько распространенным, что подобные иконы есть практически в каждом сибирском музее.

Образ Димитрия Солунского, также присутствовавший на знаменах и иконах Ермака, имел для сибиряков большое значение — в старинных русских стихах великомученик Димитрий представляется помощником русских в борьбе с Мамаем, почитается как небесный покровитель православного воинства. Известно, что для решающей битвы на Чувашском мысу Ермак, специально выждав время, избрал день св. Димитрия Солунского. После победы в этом сражении святой стал считаться покровителем новой земли, присоединяемой к России. Позже С. У. Ремезовым, знаменитым иконописцем, зодчим и летописцем сибирским, в Тобольске были заложены известные Димитриевские ворота — первое в Сибири триумфально-мемориальное сооружение, символизирующее вход России в Азию, а в XIX в. было учреждено православное епархиальное братство Димитрия Солунского.

Вернемся к изображениям знамени Ермака в «Живописной России». Если внимательно рассмотреть гравюру одной из сторон, ту, где изображен св. Димитрий, и нашу икону-картину, можно обнаружить полную идентичность композиции и рисунка. Совпадают даже мелкие и незначительные детали, в том числе — «необъяснимые» крылья и радуга, которые присутствуют также и на гравюре.

Приглядевшись к изображению на другой стороне знамени (архангел Михаил Воевода, для которого характерны и крылья, и радуга над головой), мы увидим, что основные контуры всадников и коней обеих сторон совпадают, что было очень удобно при совмещении двустороннего шитого изображения, а вот крылья и радуга, которые были только с одной стороны, «просвечивают» от ветхости полотна.

Гравюра до появления фотографии была способом документирования различных изображений. Граверы выполняли портреты, входили в состав научных экспедиций для точной фиксации различных археологических находок, видов местности. Так как «Живописная Россия» — сборник научно-этнографический, гравер мог подойти к вопросу изображения знамени как к составлению документа и запечатлеть просвечивающие детали легкой штриховкой только потому, что его задача состояла в точной фиксации внешнего вида стяга. Причем источником изображения для него могло служить как само полотнище знамени, так и его фотография (в книги фотографии тогда еще не входили, так как первые фотоснимки по качеству картинки значительно уступали гравюрам, а сложностей с тиражированием их было гораздо больше). В наше время на компьютере был выполнен контурный рисунок силуэта всадника с гравюры, а затем выполненный контур перенесли на фотографию иконы.

В результате можно с уверенностью утверждать, что именно гравюра явилась источником изображения для иконописца. Причем совпадения настолько точны, что можно даже предположить, что он не перевел абрис на доску известными иконописцам способами, а прямо раскрасил гравюру, наклеенную на фанерную основу. Тем более что на полях имеются царапины, которые обнажают белую основу, скорее всего — бумагу.

Был ли этот предмет иконой (моленным образом) или висел в раме как некая «сибирская картинка», сказать трудно, но несомненно одно: сюжеты знамен Ермака для сибиряков имели огромное духовное значение, будучи символом и свидетельством обретения русскими переселенцами в Сибири новой родины. Особенно интересен тот факт, что сначала икона стала иконографическим источником для изображения на знамени, а затем знамя, прославившись, в свою очередь стало источником для новых изображений, в том числе — для новых иконописных образов.

«Знамя Ермака» — один из первых предметов коллекции икон нашего музея, возможно, его ровесник. Всего же в коллекции сибирской иконы, напомним, около 300 предметов, и практически о каждом из них можно рассказать подобную историю.

* * *

Начало иконному собранию музея положили первые поступления 1920—1930-х гг. — это иконы, некогда бытовавшие в домах горожан, а в течение первых советских лет постепенно убиравшиеся подальше от глаз — как вещи, ставшие приметой «старого мира», но по-прежнему имеющие семейную ценность. Дальнейшая их судьба очень разная: некоторые были уничтожены, о некоторых мы сегодня можем говорить только благодаря тому, что они попали в музей. К сожалению, первая документация музея была утрачена во время Великой Отечественной войны, а довоенные экспонаты были повторно зафиксированы в книгах поступлений в 1948 г., поэтому и сведений о сдатчиках не сохранилось. В послевоенное время, когда музейные ящики были распакованы, а предметы описаны, в коллекции уже было более 20 икон.

Что это за иконы? В плане сюжетики половина из них — иконы Богоматери разных изводов, из оставшихся треть — Спас Вседержитель, а также Николай Чудотворец, Сергий Радонежский, Пантелеймон Целитель, святые Самон, Гурий, Авив.

В плане техники — большая часть написана маслом на дереве, остальные — темперой, а одна из икон, «Богоматерь Казанская», — литография товарищества И. Д. Сытина (Москва, 1917) в чеканном окладе работы мастерской династии Крестьяниновых.

В этой части коллекции есть свои раритеты — например, большая старообрядческая икона святителя Николая Чудотворца ветковского письма, которая по художественной ценности и по уровню мастерства и сегодня является одной из лучших в собрании.

Есть также две иконы уральской работы — подписная икона Василия Грязнова3. «Богоматерь Казанская» и образ Богоматери «Всех скорбящих радость». Интерес представляют и икона Спаса Вседержителя и еще один образ Богоматери «Всех скорбящих радость», первая из которых атрибутирована как икона иркутского письма. Они довольно схожи стилистически и действительно перекликаются с образцами восточносибирской иконописи.

Первые поступления отражают примерный состав икон Новониколаевска и его окрестностей конца XIX — начала XX в. Безусловно, они являют далеко не полную картину, но все же дают вполне объективную информацию о сюжетике, стилистике и технологии изготовления бытовавших здесь икон.

Значительно дополняют картину иконного фонда края музейные сборы 1970-х и начала 1990-х гг., осуществленные в экспедициях и поездках по Колыванскому, Маслянинскому, Тогучинскому, Ордынскому, Сузунскому и Кыштовскому районам Новосибирской области.

Среди икон, собранных в селах области, много литографий — хромолитография Е. И. Фесенко (Одесса), литографии в чеканных окладах Жако (Москва).

Известно, что в начале ХХ в. в России печатная и штампованная продукция повсеместно вытеснила рукописную икону, считаясь более современной, качественной и доступной. Но, как водится, в провинции старые традиции живут несколько дольше, поэтому рукописные иконы в сибирской народной среде все же составляли большинство, многие из них написаны в традициях украинских переселенцев (икона Святителя Николая), встречаются иконы уральского письма, например, образ «Спас Вседержитель».

Определенный интерес представляют две иконы от одной сдатчицы из Колывани — икона Богоматери Иверской, привезенная с Афона, и великолепная икона по золоту «Введение во храм». Наличие икон такого уровня в Колывани отсылает нас к историческим фактам: в XIX в., задолго до появления города Новониколаевска, в Колывани и Сузуне работали две крупнейшие торговые ярмарки, проживало зажиточное купеческое население.

Наряду с привозными иконами на ярмарках сбывались и образа местного промысла. Поддерживаемые ярмарочной торговлей и налаженными транспортными коммуникациями, в Колывани и Сузуне с середины XIX в. возникли и развивались центры народного иконописания. Наиболее широкий ареал бытования получили иконы Сузуна, которые через ярмарку распространялись по всей Сибири. Сегодня сузунская икона встречается «в городах, поселках и деревнях, в коллекциях музеев, частных собраниях и в антикварных салонах Новосибирской, Омской, Томской, Кемеровской областей, а также Алтайского края и Северо-Восточного Казахстана»4.

Сузунские иконы в коллекции Новосибирского государственного краеведческого музея стоит отметить особо, как составляющие интереснейшую часть коллекции.

Шесть икон местного письма были приобретены у жителей Сузуна в экспедиции 1987 г. В это время, как результат такой же экспедиционной работы, уже существовала коллекция сузунской иконы в Новосибирской картинной галерее (ныне — Новосибирский государственный художественный музей), была уже опубликована в журнале «Музей» известная статья научного сотрудника галереи Н. Г. Велижаниной о народной иконе Новосибирской области5. Надежда Глебовна стала пионером в исследовании народного иконописания на территории области, ее публикации — до сих пор самый информативный источник по данной теме; иконы краеведческого музея также были атрибутированы ею.

* * *

Сегодня иконы сузунского письма есть практически в каждом сибирском музее, но необходимо отметить, что коллекции Новосибирского художественного, Новосибирского и Сузунского краеведческих музеев имеют важное историческое значение, так как собраны они непосредственно в Сузуне и его окрестностях, у людей, которые еще помнили происхождение этих икон.

В 1990-е гг. иконы поступали из редких закупок, даров жителей города и области, а также передавались таможней, будучи конфискованными при попытке вывоза за рубеж. Это значительная часть коллекции, в основном начала ХХ в., часто в серебряных окладах. Интересно, что среди конфиската оказались местные образы, явно не имеющие высокой стоимости на рынке: сузунская икона «Спас Вседержитель» не самой лучшей сохранности и образ Параскевы Пятницы в киоте, также сибирского письма.

Из вышесказанного следует, что первоначальный иконный фонд музея сложился стихийно. В первые советские годы иконы поступали в музей как «предметы старого быта». Позже, в 1980—1990 гг., иконы собирали вместе с другим этнографическим и фольклорным материалом, и именно в этом качестве они и рассматривались. Сегодня же первые поступления стали отправной точкой для научного подхода к формированию концепции комплектования: они показатель стилистики и сюжетики икон, имевших хождение и бытование в регионе.

В начале XXI в. небольшое иконное собрание музея получило новое направление развития. При определении общей концепции комплектования фондов было рассмотрено собрание живописи и определена возможность создания на основе имеющихся икон коллекции сибирской народной иконописи. Говоря о формировании коллекции, необходимо отметить личный вклад научного сотрудника Т. В. Гришановой, на протяжении многих лет занимавшейся комплектованием фондов и изучением иконы в нашем музее6.

Точное определение понятий «сибирская икона» и «народная икона» играет в вопросе комплектования коллекции решающую роль, так как четко очерчивает круг памятников, которые могут в нее входить.

Действительно, что считать сибирской иконой? Являются ли сибирскими привозные иконы, попавшие в Сибирь из Центральной России с переселенцами? Казалось бы, нет, но именно эти образы стали фундаментом развития сибирской иконы. Сам процесс переселения довольно продолжителен по времени (с конца XVI до начала XX в.), были приезжие мастера, продолжавшие в Сибири иконописные традиции своих родных мест, поэтому одновременно бытовали и привезенные образы, и написанные на месте. В этих условиях провести грань между иконами, разделив их на сибирские и не сибирские по принципу места создания, вообще не представляется возможным, как нет возможности и определить какой-то единый стиль в сибирском иконописании, отражающем всю переселенческую географию: от Русского Севера, Владимира и Суздаля до украинских и южнорусских окраин. По сути, сибирская икона — это поздняя икона русских провинций.

В то же время утверждать, что феномена сибирской иконы не существует, было бы неверным, потому что русские иконные изводы на сибирской земле имели свою историю бытования и почитания, свое развитие иконографии, отличное от европейской части России. Позже являлись и прославлялись на территории Сибири местные иконы, появлялись новые сюжеты и образы. Складывалась сибирская иконографическая традиция, и именно она, а не стилистика — вот, пожалуй, то объединяющее начало, которое определяет «сибирскость» иконы. В этой ситуации корректным представляется назвать сибирской ту икону, которая в Сибири бытовала.

Следует подчеркнуть, что в коллекцию нашего музея входят не только экземпляры сибирского письма, здесь есть образы, привезенные из европейской части России, но бытовавшие в Сибири и именно по этому признаку объединяемые.

Определение «народная икона» также требует уточнения. Народными обычно принято называть те, что созданы вне церковной среды иконописцами-ремесленниками для заказчиков с небольшим доходом и непритязательным вкусом. Стилистически народная икона также очень разнообразна: она обнаруживает и наивную трактовку сюжетов с упрощением иконографии, и примитивную технику живописи, и приемы академического письма разных уровней мастерства, и традиции стилизованной скорописи, и элементы фольклора. Таким образом, для комплектования коллекции сибирской народной иконы решающим фактором является не место создания и не единство стилистики, а условие бытования в Сибири, в народной среде.

Так определяется музеем концепция комплектования коллекции на протяжении уже более двух десятков лет, и в соответствии с разработанной концепцией музейные специалисты пополняют коллекцию из частных даров и на антикварном рынке.

* * *

Новосибирский государственный краеведческий музей — это целая структура отдельных тематических экспозиций. Существовавшие две основные экспозиции на тему природы и истории края в 2016 г. дополняются тематическими филиалами: в историческом здании Главпочтамта, построенном по проекту сибирского архитектора А. Н. Крячкова, открылись два музея — «Музей связи Сибири» и «Музей олимпийской славы». В 2017 г. также стартовали два проекта — «Городская усадьба Новониколаевска» (заменившая экспозицию Дома-музея С. М. Кирова) и сибирский филиал федерального проекта «Россия. Моя история».

В том же году к 250-летию со дня основания Сузунского медеплавильного завода и единственного в Сибири монетного двора в рабочем поселке Сузун нашим музеем был открыт музейно-туристический комплекс «Сузун-завод. Монетный двор», ставший впоследствии ключевым объектом областного туризма.

Музейный проект в Сузуне уникален тем, что является результатом многолетней плодотворной работы многих сотрудников: здесь были произведены археологические раскопки, реконструирован один из меднолитейных цехов на подлинном фундаменте, по чертежам XVIII—XIX вв. смонтированы полномасштабные действующие станки и механизмы монетного и медеплавильного производства, восстановлен главный заводской водовод с действующим водяным колесом. Особенностью музейного комплекса является принцип его работы, выходящий за рамки обычной исторической экспозиции о промышленном и горнозаводском этапе освоения Сибири, — интерактивность позволяет посетителю пережить ощущение «живой истории», почувствовать себя участником реальных исторических событий. Интерактивные зоны МТК «Сузун-завод. Монетный двор» дополняют экспозицию подлинных предметов из коллекций краеведческого музея, в которой представлены нумизматика, мебель, предметы быта, иконописи и православной меднолитой пластики.

Наконец, в августе 2018 г. иконописная коллекция была практически полностью представлена в отдельной экспозиции нового Музея сибирской народной иконы в Сузуне7 — он стал четвертым музеем туристического комплекса «Сузун-завод. Монетный двор» и десятым музейным объектом Новосибирского государственного краеведческого музея.

Появление Музея сибирской народной иконы именно в Сузуне не случайно. Сузун — один из центров народного иконописания на сибирской земле. В старых культурных центрах Сибири (Тобольске, Иркутске, Томске) при монастырях и губернских епархиальных управлениях появлялось профессиональное иконописание, обучались церковные иконописцы. Там, где их усилий было недостаточно, появлялись в Сибири и очаги народного иконописания. Благоприятными условиями для их появления были большой спрос, превышающий предложение профессиональных иконописцев, развитые торговые и транспортные коммуникации для надежного и постоянного сбыта продукции и наличие мастеров, владеющих ремеслом и обучающих последователей.

Именно такая ситуация складывалась с конца XVIII в. в Сузуне — в это время юг Сибири массово заселялся крестьянством, что привело в XIX в. к большому спросу на иконную продукцию. Кроме того, открытие Сузунского завода и монетного двора обеспечивало постоянное движение крестьян, приписанных к заводу и работавших там в счет подушной подати несколько месяцев в году. И наконец, крупнейшая торговая ярмарка, действовавшая в Сузуне с 1836-го до 1920-х гг., обеспечивала необходимые транспортные и торговые коммуникации.

Эти обстоятельства создали условия для сбыта иконной продукции не только местному населению, но и далеко за пределы Сузуна. Что касается мастеров, то известна общая российская особенность движения иконописцев «по подрядам» и переход их к оседлости в случае нахождения источника стабильного дохода. Так, в некоторых исследованиях сузунской иконы8 выдвигаются версии возможного переселения сюда иконописца Крестьянинова из Мстёры и приводятся факты схожести ранних владимирских писем (Мстёра, Палех, Холуй) с сузунскими иконами. Действительно, на антикварном рынке и сегодня одни и те же иконы (в силу их внешней схожести) выдаются одновременно и за «Сузун», и за «ранний Холуй» — в зависимости от интереса покупателя.

Известно, что на территории современной Новосибирской области одновременно с сузунским возник и развивался иконописный промысел в Колывани. Колыванская слобода, выросшая в результате переселения крестьян с р. Ишим в Чаусский острог, в конце XVIII в. оказалась на Сибирском тракте, и, как следствие, здесь возникла торговля, развитие получили ремесла, в том числе — иконописное. Но уже в начале ХХ в., когда железная дорога прошла на 50 км южнее, а рядом рос Новониколаевск, значение Колывани как торгового и транспортного узла утратилось.

Кроме Сузуна и Колывани на сибирских землях известны и другие центры народного иконописания. Это Притюменье, Рудный Алтай (ныне территория Казахстана), Иркутская область, Забайкалье, окрестности Енисейска9.

Открытие Музея сибирской народной иконы в Сузуне — это возможность не только рассказать местную историю, но и подчеркнуть особенности подобных центров народного иконописания в Сибири.

* * *

Музей сибирской народной иконы разместился в здании церковно-приходской школы постройки конца XIX в., имеющем статус памятника архитектуры регионального значения. Здание представляет собой большой деревянный дом общей площадью более 200 кв. м и с высотой потолков около трех метров; всего в новом музее размещено примерно 500 подлинных музейных предметов, в том числе — меднолитая пластика, церковная богослужебная утварь, облачения, книги. Но главные экспонаты здесь, конечно, иконы.

При разработке музейного пространства решено было отказаться от различных цветных фонов, на которых так эффектно смотрятся храмовые иконы, богатые яркими красками и золотом. Основным фоном для экспозиции домашних образов был выбран нейтральный белый — цвет беленой стены, который как нельзя лучше подходит и характеру здания, и характеру экспонатов — обычно некрупных и сдержанных по цвету, имеющих преимущественно темный коричневый колорит. Для икон специально были изготовлены застекленные витрины, защищающие их от контакта с внешними стенами деревянного строения — во избежание резких перепадов температуры и влажности — и не допускающие свободного доступа к иконам.

Уплощенная, «киотная», форма витрин и белый цвет не нарушают ощущения общей поверхности простых прямоугольных объемов помещений. В витринах устроена естественная вентиляция и не излучающая тепло подсветка, отключаемая в отсутствие посетителей. Особенностью строения является большое количество окон, что также пришлось учитывать, предусмотрев нейтральные светлые портьеры, рассеивающие дневной свет. Таким образом, после выполнения основных требований музейной сохранности и длительного экспонирования темперной и масляной живописи, создана своеобразная форма открытого хранения коллекции сибирской народной иконы, доступная большому количеству посетителей.

Открывает экспозицию первого зала сузунская икона, собранная в витрины посюжетно. Здесь представлены иконы Спасителя, Богородицы и Николая Чудотворца — самые распространенные и особо почитаемые образы в православном христианстве. Кроме икон сибирского письма — в коллекции паломнические иконы с Афона, несколько икон, стилистически принадлежащих к уральскому письму, ремесленные иконы владимирских сел (с. Холуй), ветковская икона.

Во втором зале расположена подборка икон избранных святых, скомпонованная в витринах по ликам святости: пророки, праведные, мученики, святители, преподобные. В третьем зале расположены витрины с семейными иконами. Здесь есть иконы парные, которые писались для молодоженов, иконы святых мужей и иконы святых жен, подобранные по именам мужской или женской части семьи, большие семейные иконы, в которых в единую композицию собраны святые покровители всех членов семьи. Таким образом, посетитель может представить себе, как возрастало количество молитвенных образов в «красном углу» сибирского дома. Отдельные экземпляры коллекции датируются концом XVIII в., но основная масса — это ХIХ и начало ХХ в. Иконы исполнены в темперной или масляной технике в традиционном иконописном стиле или в академических традициях разной степени мастерства.

Второй тематический раздел экспозиции — это православное медное литье. В коллекцию входят меднолитые иконы, кресты и складни конца XVIII и начала XX в., многие из них декорированы цветными эмалями.

Кроме трех полноценных экспозиционных помещений в музее имеется и небольшой четвертый зал, потайной вход в который закрыт двумя витринами, завершающими основную экспозицию. Здесь представлены нательные образки и кресты. Символично, что как раз за этими витринами кроется главная интрига музея, его сердце, — «тайная комната», как ее назвали первые посетители.

Комната представляет собой реконструкцию интерьера кладовой частного дома, где, по легенде, тайно хранится богослужебная утварь из разрушенного храма. Многие предметы из этой части экспозиции и из других залов именно так и сохранялись в советское время, о чем рассказывают истории поступлений экспонатов. Идея создания этой части экспозиции возникла в процессе поиска корректного представления храмовых предметов в музее. В то же время это и дань отечественной истории — ведь известно, что сельские храмы в 1930-е гг. закрывались повсеместно, имущество изымалось или уничтожалось. В 1937 г. постановлением Новосибирского облисполкома такая же судьба постигла и сузунскую Вознесенскую церковь — ту самую, при которой действовала церковно-приходская школа. Не случайно именно в этом здании разместился музей иконы.

Работа музея показала большую популярность народной иконы у зрителей. Этому способствует и необычайная теплота, душевность народных образов, и «эффект узнавания», очевидный из отзывов посетителей — о том, например, что «точно такая же икона хранилась в семье и принадлежала бабушке».

Неизбежный эмоциональный отклик каждый раз производит обнаружение потайного хода в экспозицию храмовых предметов. Музей сибирской народной иконы и «тайная кладовая» продолжают и поддерживают концепцию всего музейно-туристического комплекса: не просто рассказать краеведческую историю, но помочь посетителю прикоснуться к историческим событиям, почувствовать себя непосредственным участником процесса.

 

 

1 Архив Московского Артиллерийского Арсенала, дела 1827 года. Книга № 29. Цит. по: Яковлев Л. Русские старинные знамена. (Древности Российского государства, дополнение к III отделению.) — Москва, Синодальная типография, 1865. — II. Подробная опись русских старинных знамен, с. 53.

 

2 Сулоцкий А. И. Описание наиболее чтимых икон, находящихся в Тобольской епархии // Сочинения: в 3-х тт. — Тюмень, 2000. — Т. 1. О церковных древностях Сибири. — С. 87.

 

3 Словарь русских иконописцев XI—XVII вв. / ред.-сост. И. А. Кочетков. — М., 2009. — С. 170.

 

4 Чернов М. Сузунская икона // Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования. — 2011. — № 10 (90). — С. 8.

 

5 Велижанина Н. Г. Народные иконы Новосибирской области из Новосибирской картинной галереи // Музей. — 1983. — № 4. — С. 87—92.

 

6 Гришанова Т. В. Сибирская икона: территория открытий // Православное искусство в современном мире. Всероссийская научно-практическая конференция. — Красноярск, 2013. — С. 66—75.

 

7 Прохорова Т. В. Музей сибирской народной иконы — филиал Новосибирского государственного краеведческого музея в поселке Сузун // Современный музей в культурном пространстве Сибири: материалы межрегиональной научно-практической конференции 14—16 ноября 2018 г. — Новосибирск, 2019. — С. 19—25.

 

8 Евтихиева И. А. Иконописная мастерская И. А. Панкрышева в Томске // Макарьевские чтения: материалы четвертой международной конференции (21—22 ноября 2005 г.). — Горно-Алтайск, 2005. — С. 284—288; Крюков Е. Н. Загадка сузунского мастера, и не только // Музей в контексте региональной культуры: 50-летию Новокузнецкого художественного музея: материалы межрегиональной научно-практической конференции 15—17 ноября 2011 г. — Новокузнецк, 2012. — С. 156—170.

 

9 Велижанина Н. Г. О своеобразии иконописи Западной Сибири // Сибирская икона. — Омск, 1999. — С. 199.

 

100-летие «Сибирских огней»