«Навсегда остался в живых...»

Иосиф Моисеевич Ливертовский родился 20 мая 1918 года в Херсонской губернии. В 1921 году вместе с родителями переехал в Омск. В 1935-м И. Ливертовский поступил в Ленинградский институт водного транспорта, но через год перешел на факультет русского языка и литературы Омского педагогического института. Учебу И. Ливертовский совмещал с работой в редакции омской газеты «Ленинские внучата».

Стихи И. Ливертовский начал писать в 16 лет. В студенческие годы публиковал их в омской газете «Молодой Сибиряк», в «Омском альманахе». Занимался переводами. Обращался к творчеству Г. Гейне, Н. Ленау, И. Бехера, А. Мицкевича, П. Грабовского.

В 1940 году, сразу после завершения учебы, И. Ливертовского призывают в армию. Служит он в Новосибирске. Оканчивает полковую артиллерийскую школу. В мае 1943 года И. Ливертовского направляют на фронт. Он командует артиллерийским расчетом, потом стрелковым отделением. Не перестает писать стихи, которые печатает в дивизионной газете «Патриот Родины».

10 августа 1943 года младший сержант 137-го Гвардейского артиллерийского полка 70-й Гвардейской стрелковой дивизии 60-й армии Центрального фронта Иосиф Ливертовский погиб под Орлом.

 

Алтай

Горит боярка бурая у впадин,

Изломанную линию небес

Нарисовали горы. Ароматен

Сосновый подымающийся лес,

И под ногой похрустывает гравий

И сыплется с огромной вышины

Туда, где речка горная играет

И перекатывает валуны.

Она, горами стиснутая, злится,

Но все равно ее приятно нам,

Рискуя, перейти по валунам

И даже лечь на камни и напиться.

Вот лошади по горному хребту

Проходят друг за другом

цепью длинной,

Еще нигде, бродя тропой

долинной,

Такую я не видел красоту.

Какими удивленными глазами

Я наблюдаю вольный их размах.

Они копытом травы бьют, а сами

Рисуются на синих небесах.

И, кажется, глаза сощурить стоит,

Рукою обвести их силуэт,

И это очертание простое

На небесах оставит четкий след.

Проходят кони. Ветер неуемный

Волнует гривы. Карий глаз косит.

Гора, как будто колокол огромный,

Под толстыми копытами гудит.

И высоко взбирается на камни

Тропа моя, змеиста, далека.

А впереди синеют великаны,

Похожие во всем на облака.

 

Молоко

От меня уходит далеко

Вместе с детством и зарей багровой

Дымное парное молоко,

Пахнущее степью и коровой.

 

Подымалось солнце — знамя дня;

Шло к подушке, рдело надо мною,

Заставляя жмуриться меня,

Закрываться от него рукою.

 

А в сарае млела полутьма

Под простой соломенною кровлей —

Прелое дыхание назьма,

Слабое дыхание коровье.

 

На заре приятно и легко

(Сон еще плывет над головою)

Пить из белой кружки молоко,

Ароматное и молодое.

 

Выйти степью свежею дышать,

Чтобы сила жизни не ослабла,

На коне чубаром выезжать

В синеву полей на конных граблях.

 

Много было нас, и часто зной

Заставлял бродить тропой лесною.

Этот лес казался мне сплошной

Блещущей горячею листвою.

 

В нем была рябая полумгла

От просветов солнечных и пятен,

Там костянка крупная могла

Прятаться за каждым стеблем смятым.

 

Там она цвела и, может быть,

Зреет под далеким небосклоном…

Снова бы с мальчишками бродил

По лесам и зарослям зеленым.

 

От меня уходит далеко

Вместе с детством и зарей багровой

Дымное парное молоко,

Пахнущее степью и коровой.

* * *

Я люблю, сменив костюм рабочий,

Одеваться чисто и легко.

Золотой закат июльской ночи

От меня совсем недалеко.

Широко распахивая ворот,

Я смотрю, как тихо над водой,

Камышами длинными распорот,

Выплывает месяц огневой.

Я смотрю, как розовой стрелою

Упадают звезды иногда.

Папироса, брошенная мною,

Тоже — как падучая звезда.

И пока садится месяц в рощу,

Расправляя лиственниц верхи,

Темно-синей бархатною ночью

Я пою друзьям свои стихи.

* * *

Почему мне сегодня не спится

У раздутого ветром костра?

Я увидел проклятую птицу

На высокой сосне вчера.

 

Круглоглазая странница эта

Куковала в сосновом бору.

Есть в народе такая примета,

Что увидеть ее — не к добру.

 

Только можно ль во мгле затеряться,

Если берег встает крутизной,

Если сосны на нем толпятся

И шумят за моею спиной?

 

Я лежу на песке хрустящем,

Чуть колышется бархат реки.

Там, за островом, темною чащей,

Прорезаются чаще и чаще

Пароходов ночные свистки.

 

…Я теперь не закрою ресницы,

Пролежу на песке до утра.

Пусть сегодня мне ночью не спится

У раздутого ветром костра.

 

Папиросы

Я сижу с извечной папиросой,

Над бумагой голову склоня,

А отец вздохнет, посмотрит косо —

Мой отец боится за меня.

 

Седенький и невысокий ростом,

Он ко мне любовью был таков,

Что убрал бы, спрятал папиросы

Магазинов всех и всех ларьков.

 

Тут же, рядом, прямо во дворе,

Он бы сжег их на большом костре.

Но, меня обидеть не желая,

Он не прятал их, не убирал…

 

Ворвалась война, война большая.

Я на фронт, на запад уезжал.

 

Мне отец пожал впервые руку.

Он не плакал в длинный миг разлуки.

Может быть, отцовскую тревогу

Заглушил свистками паровоз.

 

Этого не знаю. Он в дорогу

Подарил мне пачку папирос.

 

В поезде

Окно и зелено и мутно.

В нем горизонта полоса;

Ее скрывают поминутно

Мимо летящие леса.

 

Стреляет темень фонарями,

А звезды с ними заодно

Стремятся низко над полями

И режут наискось окно.

 

И хочется бежать полями,

Бежать подобно беглецу,

За звездами и фонарями

Обратно к старому крыльцу.

 

Но знаю я, что по откосам

Другой состав стремится вдаль,

Что у тебя в глазах печаль,

А думы мчатся вслед колесам.

 

Поэзия

В шалаше из ветвистых, и кудрявых, и легких

Темно-синих осинок, завязавших верхи,

На траве растянувшись, опираясь на локти,

В желтой маленькой книжке я читаю стихи.

И за каждою строчкой пробегает мой палец,

И за каждою строчкой пробегают глаза —

Ядовитые шорохи горячо зашептали:

«Ты сегодня для жизни не вернешься назад».

Ах, я знаю, но все же я не буду печалиться,

Что стихи — мое сердце, что стихи — моя кровь.

Наплывают страницы на угластые пальцы,

Как на острые скалы пенных волн серебро.

И цветы голубые небо чашек раскрыли,

Терпкий запах в раздувшихся ноздрях дрожит.

У березы раскидистой словно выросли крылья,

И пчела золотистая надо мною кружит.

Что-то сладкое в мускулах и горячее что-то

Протекает по телу, наливает глаза.

И я слышу, я слышу трепещущий шепот:

«Ты сегодня для жизни не вернешься назад».

 

Гвардейское знамя

Алый шелк широко развернули,

Стали строже удары сердец.

На почетном стоит карауле

У заветного стяга боец.

Боевое гвардейское знамя,

Я тобой, как победой, горжусь,

Я к тебе припадаю губами,

Я целую тебя и клянусь:

Если, споря с бедой грозовою,

Ты костром зашумишь надо мною,

Только в сердце раненье сквозное

Не позволит идти за тобою.

Лучше пусть упаду без сознанья

По-гвардейски — лицом к врагу,

Только б реяло красное знамя

На удержанном берегу.

Знаю я — кто, сражаясь, умер —

Навсегда остался в живых

В этом сдержанном шелковом шуме,

В переливах твоих огневых.