Единый ресурс русскоязычных журналов и альманахов
Литературный подкаст
Увеличить
Решаем вместе
Считаете, что объекты культурного наследия находятся в плохом состоянии?
Расскажите об этом
Пн. 14:00 – 17:00
Вы здесь
Не чудо ли — карасик золотой...
Файл: 
06_kazantsev_nchlkz.zip (6.01 КБ)
06_kazantsev_nchlkz.zip (6.01 КБ)
Александр КАЗАНЦЕВ
* * *
Запишу неразборчивой вязью
И без менторской вовсе нуды,
Что бывает земля моя грязью,
Если много в ней слишком воды.
Лишь себе, не кому-то в угоду,
За стихи первым делом боясь,
Выжми воду, излишнюю воду,
Чтоб земля в них была, а не грязь.
* * *
Хоть бываю я на мели,
Хоть не вылез я из долгов,
Слава богу, друзья мои
Интересней моих врагов.
Хоть не чужд мне порою грех,
Хоть мосты я, бывает, жгу,
Слава богу, люблю я тех,
Не любить кого не могу.
Хоть не все мой узрели свет,
Хоть нечасто бываю прав,
Слава богу, что Бога нет
Лишь для тех, кто без Бога здрав.
* * *
Я пацан. Мне от силы лет семь.
Мне мурло буржуина противно,
Бога нет, а над этим, над всем,
О Ямайке поет Робертино.
Слов не знаю. И слов не найду.
Красота заменяет мне веру.
И, безбожник, молюсь на звезду,
А верней, на планету Венеру.
* * *
О, Русская земля, уже ты за холмом!..
«Слово о полку Игореве»
О, родина! Уже ты за бугром.
Пусть ближняя, а все же зарубежность.
Из памяти я вытащу багром
Красивую утопленницу-нежность.
Из памяти? Да нет, из Бухтармы!
А где ж ей быть? В родной реке бурливой…
Опять на мне закатаны штаны,
А я опять веселый и счастливый.
Пусть мой улов — сорожка да гольян,
А щука не пригрезилась мне даже,
Неистовой я верой обуян:
На свете нет родного края краше!
Еще я не под сенью дружных муз,
Но щедро мне дарованы угодья:
Большая моя Родина —
Союз,
А малая —
на зависть! —
Беловодье!..
Да, дважды я ограбленный теперь.
Да, пыжиться, похоже, мне негоже.
Да, рост патриотизма из потерь
Мучителен,
а все-таки возможен.
* * *
Оля Ветер!
В распахе очей
Хмари нет, преизбыточно света.
Ох, наверно, целительно это
В темнотище сибирских ночей!…
В черных вихрях вражды и хулы
Все же чудо я тихое встретил.
Как заклятье от стужи и мглы:
«Оля Ветер!
— шепчу. —
Оля Ветер!..»
МЕЧТА О ЛЕТЕ С СЕРАФИМОМ
Подтопим печь в бревенчатой избе,
Которую поставил я с друзьями.
Я буду сказки сказывать тебе,
А утром мы проснемся с соловьями.
И я скажу:
— Варакушкой у нас
Зовется эта звонкая пичуга… —
И будет открываться каждый час
Хотя б одно —
пусть маленькое! —
чудо.
Не чудо ли — карасик золотой —
Не зря я вырыл пруд за огородом! —
Бурундучок, пришедший за тобой,
Знакомить чтоб со всем «лесным
народом»?…
К полудню я коптилку заведу.
И рыбу и мяско ветловым дымом
Прожарю…
Не сыскать вкусней еду!
Ух, как мы попируем с Серафимом!
А вечером хвостом «споет» бекас,
Пикируя над собранными нами.
И я скажу:
— Вернуться просит нас…
И скажешь ты:
— Вернемся! Пусть он знает!…
…Богов молю:
пусть сбудется точь-в-точь!
До лета ведь осталось —
просто малость…
Мне лишь бы плен больничный
превозмочь —
Под капельницей это сочинялось…
БОЛЬНИЧНЫЙ НОКТЮРН
Набрякла тяжко тьма ночная.
Сгустилась тишь. Ты спишь одна.
Я не войду в твой сон, родная,
Чтоб не прервать сюиту сна.
Меж нами вовсе-то не дали —
Езды на несколько минут,
Но разлучили нас печали.
Когда же радости сведут?
Когда рассеются напасти,
Без хмарей будет окоем,
И дастся нам простое счастье,
Простое чудо — спать вдвоем.
* * *
Угловат по наружности
И внутри — угловат,
Совершенству окружности
Восторгался квадрат.
Но, поди, разберись,
Где отыщется прок…
Та сказала: катись!..
Он катиться не смог.
* * *
Как будто это не со мной —
Я лишь сторонний наблюдатель:
Всё, что звалось и было мной.
С досадой комкает Создатель.
Я — неудачный черновик.
О, сколько сам листов я скомкал!..
…Я червь, я Бог, я человек…
А жить осталось «Богу» сколько?..
Да мне ли нос вперед совать?!
Грохочут, продыху не зная,
Грехов моих вагон, состав,
Еще тележка прицепная…
* * *
Я с монстром-паровозом был знаком,
Вверялся «кукурузнику»-биплану,
И клёши я носил… Но стариком
Ни при каком раскладе я не стану.
Еще я, может, вволю пошалю,
Пущу в глаза завистников порошу,
Еще в себя прелестницу влюблю —
Ну, поматрошу малость да и брошу!
И строчками потешу белый свет,
Аж будут все зыряновцы гордиться!..
«Пора тебе под капельницу, дед!» —
Мне сообщает юная медица.
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Сколько раз ты не по силам,
Русь, дерзала, тратя пыл!
А царь-пушка не палила,
А царь-колокол не бил.
Вот и вместо Солнцеграда —
Глушь, бесправье, нищета.
Честным — тщетная досада,
Подлым — суммы на счета.
Я, Россия, не психую,
Хоть устав твой так не мил,
Что любить тебя, такую,
Часто тоже — выше сил.
Но люблю и верю, верю —
Сможешь разум обрести,
И ворью укажешь двери,
Где сидеть им взаперти.
И хулителей за жабры
Тоже вскоре сможешь взять…
Мне не надо сверхдержавы,
Мне нужна Отчизна-мать.
А у матери, понятно,
Хоть в Московии, хоть где,
Крепнут силы многократно,
Если детушки в беде.
От Кремля и до избушки
Светом вытеснится мгла.
Будут бить в зенит царь-пушки,
Ухать царь-колокола!
Запишу неразборчивой вязью
И без менторской вовсе нуды,
Что бывает земля моя грязью,
Если много в ней слишком воды.
Лишь себе, не кому-то в угоду,
За стихи первым делом боясь,
Выжми воду, излишнюю воду,
Чтоб земля в них была, а не грязь.
* * *
Хоть бываю я на мели,
Хоть не вылез я из долгов,
Слава богу, друзья мои
Интересней моих врагов.
Хоть не чужд мне порою грех,
Хоть мосты я, бывает, жгу,
Слава богу, люблю я тех,
Не любить кого не могу.
Хоть не все мой узрели свет,
Хоть нечасто бываю прав,
Слава богу, что Бога нет
Лишь для тех, кто без Бога здрав.
* * *
Я пацан. Мне от силы лет семь.
Мне мурло буржуина противно,
Бога нет, а над этим, над всем,
О Ямайке поет Робертино.
Слов не знаю. И слов не найду.
Красота заменяет мне веру.
И, безбожник, молюсь на звезду,
А верней, на планету Венеру.
* * *
О, Русская земля, уже ты за холмом!..
«Слово о полку Игореве»
О, родина! Уже ты за бугром.
Пусть ближняя, а все же зарубежность.
Из памяти я вытащу багром
Красивую утопленницу-нежность.
Из памяти? Да нет, из Бухтармы!
А где ж ей быть? В родной реке бурливой…
Опять на мне закатаны штаны,
А я опять веселый и счастливый.
Пусть мой улов — сорожка да гольян,
А щука не пригрезилась мне даже,
Неистовой я верой обуян:
На свете нет родного края краше!
Еще я не под сенью дружных муз,
Но щедро мне дарованы угодья:
Большая моя Родина —
Союз,
А малая —
на зависть! —
Беловодье!..
Да, дважды я ограбленный теперь.
Да, пыжиться, похоже, мне негоже.
Да, рост патриотизма из потерь
Мучителен,
а все-таки возможен.
* * *
Оля Ветер!
В распахе очей
Хмари нет, преизбыточно света.
Ох, наверно, целительно это
В темнотище сибирских ночей!…
В черных вихрях вражды и хулы
Все же чудо я тихое встретил.
Как заклятье от стужи и мглы:
«Оля Ветер!
— шепчу. —
Оля Ветер!..»
МЕЧТА О ЛЕТЕ С СЕРАФИМОМ
Подтопим печь в бревенчатой избе,
Которую поставил я с друзьями.
Я буду сказки сказывать тебе,
А утром мы проснемся с соловьями.
И я скажу:
— Варакушкой у нас
Зовется эта звонкая пичуга… —
И будет открываться каждый час
Хотя б одно —
пусть маленькое! —
чудо.
Не чудо ли — карасик золотой —
Не зря я вырыл пруд за огородом! —
Бурундучок, пришедший за тобой,
Знакомить чтоб со всем «лесным
народом»?…
К полудню я коптилку заведу.
И рыбу и мяско ветловым дымом
Прожарю…
Не сыскать вкусней еду!
Ух, как мы попируем с Серафимом!
А вечером хвостом «споет» бекас,
Пикируя над собранными нами.
И я скажу:
— Вернуться просит нас…
И скажешь ты:
— Вернемся! Пусть он знает!…
…Богов молю:
пусть сбудется точь-в-точь!
До лета ведь осталось —
просто малость…
Мне лишь бы плен больничный
превозмочь —
Под капельницей это сочинялось…
БОЛЬНИЧНЫЙ НОКТЮРН
Набрякла тяжко тьма ночная.
Сгустилась тишь. Ты спишь одна.
Я не войду в твой сон, родная,
Чтоб не прервать сюиту сна.
Меж нами вовсе-то не дали —
Езды на несколько минут,
Но разлучили нас печали.
Когда же радости сведут?
Когда рассеются напасти,
Без хмарей будет окоем,
И дастся нам простое счастье,
Простое чудо — спать вдвоем.
* * *
Угловат по наружности
И внутри — угловат,
Совершенству окружности
Восторгался квадрат.
Но, поди, разберись,
Где отыщется прок…
Та сказала: катись!..
Он катиться не смог.
* * *
Как будто это не со мной —
Я лишь сторонний наблюдатель:
Всё, что звалось и было мной.
С досадой комкает Создатель.
Я — неудачный черновик.
О, сколько сам листов я скомкал!..
…Я червь, я Бог, я человек…
А жить осталось «Богу» сколько?..
Да мне ли нос вперед совать?!
Грохочут, продыху не зная,
Грехов моих вагон, состав,
Еще тележка прицепная…
* * *
Я с монстром-паровозом был знаком,
Вверялся «кукурузнику»-биплану,
И клёши я носил… Но стариком
Ни при каком раскладе я не стану.
Еще я, может, вволю пошалю,
Пущу в глаза завистников порошу,
Еще в себя прелестницу влюблю —
Ну, поматрошу малость да и брошу!
И строчками потешу белый свет,
Аж будут все зыряновцы гордиться!..
«Пора тебе под капельницу, дед!» —
Мне сообщает юная медица.
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Сколько раз ты не по силам,
Русь, дерзала, тратя пыл!
А царь-пушка не палила,
А царь-колокол не бил.
Вот и вместо Солнцеграда —
Глушь, бесправье, нищета.
Честным — тщетная досада,
Подлым — суммы на счета.
Я, Россия, не психую,
Хоть устав твой так не мил,
Что любить тебя, такую,
Часто тоже — выше сил.
Но люблю и верю, верю —
Сможешь разум обрести,
И ворью укажешь двери,
Где сидеть им взаперти.
И хулителей за жабры
Тоже вскоре сможешь взять…
Мне не надо сверхдержавы,
Мне нужна Отчизна-мать.
А у матери, понятно,
Хоть в Московии, хоть где,
Крепнут силы многократно,
Если детушки в беде.
От Кремля и до избушки
Светом вытеснится мгла.
Будут бить в зенит царь-пушки,
Ухать царь-колокола!
КЛЮЧИ
Тишина. И вдруг звон в ночи:
Сальвадор уронил ключи.
Горсть разжал между явью и сном —
И в подкорке горит фантом!..
Явь фантома порой страшней,
Но Дали непричастен к ней:
То опять в мировой ночи
Бог роняет свои ключи.
* * *
Тобою отвергнут, в тоске я тонул,
Сорвался, как в омут, в подлючую скуку,
Но мой современник Валерий Катулл
Подал волосатую руку.
Сказал он: «Не много таких вот, как мы,
А баб легионы, как сора!..»
И с ним, как мечи, мы скрестили умы,
Сближая сердца до упора.
И вскоре забылись в искристой гульбе,
В братанье и спорах неслабых…
Но после я думал опять о тебе,
Опять о тебе, не о бабах.
