Вы здесь

О синицах

* * *

Чем думать о вечном или настоящем,

Я лучше придумаю вам о синицах.

Синицы купаются в желтом, кипящем,

Листают березовые страницы —

Наверное, хочется впрок начитаться,

А то библиотеке скоро сугроб,

Наверное, хочется впрок накупаться,

На долгую зиму хватило бы чтоб.

Антропоморфизм? Ну а что тут такого?

И греки, я думаю, им согрешали,

Когда со звериным и божьим мешали

Свое, человеческое, дураково.

Люблю вас, синицы, а что ваши свисты

Невнятны — оно и с двуногими так.

Трусливы, красивы, остры, голосисты,

Посвищем еще и подразним собак.

 

* * *

А перед смертью к человеку

Приходит совесть, говорят,

Осматривая деловито

Года, составленные в ряд, —

 

Как перед выездом на дачу

Выносят вещи в коридор.

Шофер по пробкам, не иначе,

Раз не приехал до сих пор.

 

Но вот и он. Присели, едем,

Плывем, точнее. Cуета

Стихает. Правда, путь невидим,

Но мы везем с собой кота.

 

* * *

Князь Петр стар и, кутаясь в халат,

Пером ведет неторопливо.

Лакей, наморщенный, как слива,

В библиотеку вносит шоколат.

 

Князь Петр пишет лучше с каждым днем.

Дни, как чернила, высыхают.

На окнах ставни, их не поднимают.

За окнами шумит река времен.

 

На острове живя, почти один,

Он беден силами и вовсе нищ друзьями

Уплывшими, но обезьяне

Из зеркала пока что господин.

 

Лишь с памятью он может говорить

Как ранее, изысканно и тонко.

Река стучится в окна.

Он думает — пора и отворить.

 

Песенка простая, как три копейки

Я вовсе не сентиментален,

Но если приглядишься ты —

Тут прожжена любовью дырка,

Как от соляной кислоты.

 

И если кто-то из любимых

Не рядом, или что не так,

Тогда через нее до сердца

Просачивается сквозняк.

 

Еще я ей пою тихонько

(Ты знаешь, так себе пою),

И ветер входит и выходит

Сквозь эту скважину мою.

 

И если кажется снаружи,

Что я грущу, — я не грущу.

Я просто — как у Юнны Мориц

тот ежик — дырочкой свищу.

 

* * *

Ангел, который отстал от своих,

На подоконнике найден.

Как обратиться? Не знаю я их

Званий… э-э-э, Вертер, Ванадий,

 

Аминадав… Может, лучше в тепло?

Дома не заругают?

Молча лежит, опершись на крыло.

Смотрит в окно, не мигает.

 

Гули глядят на него из стекла —

Слопать мечтают, наверное.

Он жил на елке, а елка была

Маленькая, фанерная.

 

Меньше мизинца, личинка почти.

Я подхожу к нему робко,

Чтоб куда надо его отнести —

К ангелам-братьям в коробку.

 

Спите, а там и опять Новый год

С глупостями и с дарами —

И возвращайтесь тогда, или в тот

День, когда будет пора мне.

100-летие «Сибирских огней»