Вы здесь

О творчестве Евгения Богомолова

Так уж получилось, что с искусством Евгения Богомолова я впервые познакомилась по фотографиям с его работ. Потом, при посещении выставки «Независимый формат» в Иркутском областном художественном музее им. В. П. Сукачева, я была немало удивлена: что на фотографии я посчитала короной, на самом деле оказалось кольцом.

По опыту я знаю: значимость, образное и смысловое наполнение любой по размеру пластической вещи хорошо проверяется таким способом. Что-нибудь неимоверно большое в оригинале в фотографическом воспроизведении умаляется до малой пластики — хоть на комод поставь. Евгений Богомолов и на прошедшей в художественном музее эффектной выставке мэтров иркутского авангарда не потерялся, а ведь среди экспонатов были вещи (например, В. Соколова) в метровом измерении.

Работы Е. Богомолова даже на самый первый взгляд производят впечатление художественной основательности, без чего все ухищрения ремесла не имеют смысла. Работы хотелось рассматривать: не только украшения, но и станковые чеканные пластины сработаны честно, с ювелирной отточенностью деталей. При несомненной его мастеровитости, художник не забывает, что мастерство приобретается для того, чтобы суметь отобразить самое главное: поэтический смысл вещей.

Мастерству Е. Богомолова удивляться не приходится, ведь он прошел хорошую школу. Еще до поступления на факультет изобразительного искусства Иркутского государственного педагогического университета он изучал ювелирное дело у иркутских мастеров, учился способам работы штихелями, гравировке по серебру, золоту, меди, латуни и стали, а также увлекался мелкой пластикой по дереву, бивню мамонта, рогу оленя и т. д. Профессор В. Г. Смагин поощрял стремление студентов к освоению техники, приемов работы с различными материалами, что сделало выпускников факультета монументально-декоративного
искусства художниками широкого творческого диапазона. Дипломная работа Е. Богомолова — витраж в технике тиффани — в 2008 г. была удостоена бронзового диплома на международном смотре-конкурсе творческих работ «Золотая пропорция». В более благоприятные для монументалистов времена Е. Богомолов был бы, несомненно, значимым автором. И все-таки любовь к металлу была неизбывной. После окончания университета он вплотную занялся чеканкой, прошел мастер-классы по этой технике в Европе, Марокко и Камбодже.

Известно: пластика всех видов издревле служила делу воплощения, как говорили в старину, «важных, строгих и полных мудрости идей». Идеи эти не обязательно должны были воплощаться через какие-то «величественные» темы. О вечном может сказать и самый простой бытовой мотив. Вот и Е. Богомолова интересуют образы, связанные с бытом, городские пейзажи, натюрморты, а также темы искусства, литературы, музыки. Но даже самые простые по сюжету его работы могут погрузить нас в раздумчивый мир тишины, достоинства, красоты. Вне зависимости от того, где протекает эта обычная жизнь, она, не теряя своей конкретности и единственности, в чеканках Е. Богомолова стремится выйти на такую меру обобщения, когда быт воспринимается бытием, как в «Сторожке Аскольда» (2009, чеканка, медь) или «В жилище Богодула» (2009, чеканка, медь, стекло), в натюрморте «Гранаты» (2009, чеканка, медь, стекло), в «Сельских новостях» (2009, чеканка, медь), «Лисичках» (2008, чеканка, латунь) и др. В этих работах (большинство из которых, кстати, выставлялись на международных выставках в Москве, Чехии, Португалии и т. д.) автор прибегает к классицистическим приемам композиционного построения. Гармония вертикалей и горизонталей в натюрмортах являет образ основательности и цельности жизни, крепкую вплетенность всякой вещи в совокупное житье-бытье — при совершенной самодостаточности всех этих рыб, кружек, ламп, кувшинов. Импульсом для творчества тут, безусловно, послужило непосредственное переживание натуры. Но даже и здесь мотив подвержен той мере стилизации, которая должна быть у художника, имеющего дело с «вечным» материалом.

В других вещах этого же периода повествовательность, узнаваемость деталей не мешает более широким ассоциациям, дает простор для метафоричного толкования мотива. Не знаю, что автор имел в виду, но я, глядя на работу «Сон благородного, Елена Дьяконова и…» (2009, чеканка, медь), связала в единый узел русскую культуру и Сальвадора Дали, который всегда ощущал ее магнетизм. Его творчество получало русский импульс как бы с двух сторон: от нашего великого Достоевского (книга и свеча на столе, где он спит, вполне дополняли его образ) и от жены, Елены Дьяконовой… Мое восприятие работы оказалось неверным: спал то, оказывается, сам автор, Евгений, в переводе с греческого — «благородный». Позже из рассказа Е. Богомолова я узнала, как он пришел к этому сюжету: в готическом квартале Барселоны, в ресторане «Четыре кота», где когда-то собирались знаменитые поэты и художники, автор уснул и увидел всю эту сцену: Дали держал в одной руке трубку, источающую необыкновенный аромат, а в другой живописный холст со слонами на длинных ногах. Напротив Дали стояла Гала в образе медузы Горгоны. Это как раз тот случай в изобразительном искусстве, когда смысл произведения раскрывается в полной мере лишь тогда, когда зритель уяснил авторскую «программу», обозначенную им в названии работы. А в отсутствие автора можно дать себе полную свободу — просто оценить композиционное решение, полюбоваться мастерством в отделке деталей, удивиться, как прямо на твоих глазах раскаляется медь в выпуклостях пластины, отметить, как хорошо удалось художнику заключить в круг, образованный ритмической группой из рук трех персонажей, кусок кромешной тьмы. Это «пустое» пространство в середине рельефа тоже может иметь свое, основанное на биографии Дали, зрительское толкование. Чеканка «Сон благородного...» заняла первое место в Берлине на конкурсе скульптуры, посвященном «Дням славянской письменности и культуры» (номинация «Классическое искусство»).

Другая скульптура — барельеф «Довольно грустить» (2010, чеканка, медь, олово, стекло) — посвящена джазовому стилю босанова, начавшемуся с музыкальной композиции под таким названием. Помимо деталей, говорящих о том, что речь в скульптуре идет о музыке, композиционное, цветовое и ритмическое решение — разделенное диагональю грифа контрабаса пространство барельефа, его необычно насыщенный цвет, яркий акцент рубинового стекла, тоже разделенного надвое, — все живет характером латиноамериканской музыки с ее вечной темой противоборства и притяжения двух стихий — мужской и женской.

В другой работе — «Нашествие 1492» (чеканка, латунь, стекло) — тоже есть кое-какие знаковые детали, раскрывающие смысл изображенного. Но здесь другой ход — Е. Богомолов художественными средствами дает почувствовать горестный итог нашествия на Мезоамерику европейцев: расколотое надвое лицо, выполненное из двух пластин зеленого стекла, представляет собой образ расколотого мира этой некогда великой и самобытной доколумбовой цивилизации (чеканка получила первые места на международных конкурсах в Москве и Риге). Таким образом, в творчество Е. Богомолова входят сюжеты не только из русской истории. К слову сказать, художник много путешествует по Европе и Востоку — не только из туристического любопытства, но прежде всего из похвального желания осмыслить жизнь человеческую и опыт ее отображения в европейском и восточном искусстве, в различных видах круглой пластики и рельефа. Изучение традиций работы с разными материалами, с разными техниками, освоение мирового опыта сочетания чеканки с гравировкой, изучение способов, которыми пользовались средневековые и современные мастера для выявления декоративных свойств металла, его сочетания с камнями, стеклом — все это дало свои плоды. Думаю, что художник, познавая мировой опыт, укрепился во мнении, что, в независимости от техники и материала, надо везде искать образный смысл. Даже там, где его искать и непривычно. Например, в так называемой «ювелирке».

Ничего более необычного в этом жанре мне, честно говоря, видеть не приходилось. Меня удивило, как можно так свободно соединить в одном эзотерическом талисмане строго графический, полный утонченных деталей солярный знак в центре композиции с барочным обрамлением, а всю подвеску совершенно архаическим — «варварским» — способом прикрепить к держателю-ожерелью. И как необычен и в то же время привычен «Крест православный», где барочное волнение большого нижнего креста усмиряется классически строгим рисунком восьмиконечного канонического православного креста. И это смешение стилей и стихий не смущает — все красиво. Вот уж где гедонистическая струя творчества Е. Богомолова дала о себе знать во всю мощь.

То обстоятельство, что художник учился на монументально-декоративном отделении, определило пластическую мощь и декоративную роскошь его колец, брошей, подвесок и браслетов и их значительность, самодостаточность вне утилитарности. Я, честно говоря, не очень представляю, «как все это будет носиться», хотя в наше время ломки стереотипов найдутся смельчаки, которые не побоятся надеть на шею прелестно имитирующий пелену образок «Господь Вседержитель» или подвеску с изображением Андрея Первозванного. Почему бы и нет — эти небожители особенные, не строгие и не такие уж канонические, совсем «обрусевшие», так по-домашнему они смотрят на нас в оконце из березовых полешек. Эти иконки сродни эзотерическим талисманам и кольцам художника («Цивилизация майя», «Египетский бог-Сетах», «Египетский бог-Геб»). Автор открывает какой-то новый подход к утилитарности и именно поэтому обрабатывает и даже нагружает смыслом невидимую часть изделия — можете носить, можете просто любоваться, вникать в образный строй и красоту. Таковы кольцо «Цивилизация майя» — с пластинами, изображающими хорошо известные майянские росписи, или «Египетский бог-Сетах» — со знакомым мотивом египетского креста. В работе с малыми формами художник показал основательное знание фактурных возможностей золота и серебра, он свободно играет с драгоценными камнями и стеклами различных конфигураций и колеров, его камни являются нам то в привычных обработанных формах, а то и так, как будто их только что вынули из породы, как, например, в гарнитуре «Гауди». Вместе с тем все взвешено и продумано. Живые формы, иногда с небольшими намеками на натуру, а иногда и вовсе без них, но неотделимые от природных стихий, делают некоторые украшения, может быть, излишне взволнованными, и тогда, как бы преграждая путь их безудержному напору, непривычному для такого рода искусства, художник вносит во все это некое усмирение — спокойной квадратной формой изумруда, графикой подписей и клейма, ритмом каменьев, геометрией крестов и т. д.

В станковых работах более позднего периода по мере роста мастерства художник позволяет себе большую детализацию, поверхность приобретает богатую светотеневую вибрацию. Е. Богомолов умеет извлечь из материала все его светозарные возможности, и тогда многие станковые вещи, на мой взгляд, приобретают некое промежуточное звучание — настолько они живописны. Таковы «Благородный мир» (2013, чеканка, гравировка, латунь), «Автопортрет» (2012, чеканка, латунь), «Il Maestro — Леонардо да Винчи» (2012). На последней работе хочется остановиться более подробно. В ней, как и в двух предыдущих, мы видим множество деталей, помещенных автором в особый культурный контекст. Леонардо да Винчи узнаем сразу — нам вполне знаком портретный облик великого итальянца. Но первое, на что обращаешь внимание, — его голова, вписанная в крест. Этот мотив символизирует художническую судьбу Леонардо, его понимание служения искусству как крестного служения. Поверхность, сотканная из множества тщательно сработанных примет времени (письмена, например, хочется разглядывать бесконечно), звучит ностальгически и благородно — манера чеканки и гравировки заставляет вспомнить мятежных художников, смиряющих свою гордыню в искусстве дисциплиной ренессансных регламентаций. (На международном конкурсе современного искусства в Москве в 2013 г. работа получила второе место.)

Умение сконцентрировать в небольших по размеру работах творческое напряжение, а с другой стороны — сдержать, усмирить авторское волнение тщательно продуманными, продиктованными вкусом и чувством меры средствами, умение выбрать из широкой палитры выразительных средств только те, что согласованы с замыслом, тактично подобрать размер и формат, безусловный дар композиции, щедрое разнообразие ритмических мотивов — все это говорит о том, что Е. Богомолов состоялся как художник. В его творчестве видна культура и некое, я бы сказала, целомудрие, что по нынешним временам редкость.

Напоследок мне бы хотелось выразить некоторое сочувствие автору и устроителям больших, в том числе и зональных, выставок: Е. Богомолов, как, видимо, и другие чеканщики, прикладники, требует какого-то другого, отличного от картинного, способа экспонирования. Впрочем, его творчество, независимо от вариантов показа, не теряется в современном арт-потоке. Евгений Богомолов — участник множества различных городских, областных, российских, зарубежных выставок и лауреат четырнадцати международных конкурсов. Его работы находятся в частных коллекциях в России, Франции, Израиле, США, Германии.

100-летие «Сибирских огней»