Вы здесь

«Пока зима печатает курсивом...»

Стихи
Файл: Иконка пакета 05_zeltcer_pzpk.zip (10.44 КБ)

* * *

Оторванная дверца без петель,

Бужу добро, не поминаю лихо.

Дай бог дожить до станции апрель

И родине уткнуться в облепиху,

Где мелкий дождь —

Не пойман и не вор,

Где в поле спит машина грузовая.

И яблони молчат, как на подбор,

Мелодии моей не узнавая.

 

* * *

Еще одна шальная пятница

Скользнет иголкой по винилу.

Земля не вертится, а пятится,

И ничего не изменилось:

Все те же солнечные зайчики

И тех же облаков обрезки...

И только там, где сбили мальчика,

Теперь лежачий полицейский.

 

* * *

Стою, окно завесив, имярек.

Пока зима печатает курсивом,

Закройте музыку и выключите снег —

Мне эта красота невыносима.

 

Уж лучше в грязь лицом и до утра

Подсматривать, как безымянный город

Машины вынимает из нутра

И звездами выкладывает ворот.

 

Но даже здесь захочется реветь

От синевы — густой и нелюдимой...

Лети, мой свет, лети на красный свет —

Его пути давно исповедимы.

* * *

Последний лист надеждами пришит,

Но здесь ветра целуют не по-братски.

Раскольников старушку сторожит,

Каренина от холода дрожит

На будущем вокзале Ленинградском.

А что же лист? Да так, обычный лист.

Упал к ногам и сгинул моментально.

Он не узнал, что пьяный гитарист

Всю ночь лабал мотив сентиментальный

О желтых листьях.

Дяденька в плаще

Наступит каблуком и юркнет в узкий

Промозглый двор. Он не поймет вообще,

Чем осень завораживает русских —

Не потому, что лирики в нем нет

И чудеса свой ход остановили,

Он просто грек и видел, как рассвет

Торопится на запах бугенвилий.

* * *

Здесь было много алкоголя

И снега.

Десять долгих дней

Медсестры в сумрачном покое

Склонялись к голове моей.

И хрипло кашлял врач дежурный

На сквозняке у проходной.

Но и в бреду температурном

Я различала голос твой,

Где сочных бабочек бутоны

В неразличимой темноте

Из жаркой трубки телефонной

Слетались на руки ко мне.

* * *

Когда-нибудь все музыки на свете

Устанут петь о смерти и любви,

Как устают взрослеющие дети

Дружить до слез и драться до крови.

 

И в этот день, холодный и усталый,

Потерянный, как в марте снегири,

Я наберу твой номер, но не стану

(Я не смогу) с тобою говорить.

 

И ничего такого не случится.

Увидишь ли сквозь липкую пургу:

Слова-слова столпились на ключицах,

И тяжело, и сбросить не могу?

* * *

Как ни падай в грязь,

А любовь чиста.

Что бензин с числом октановым

Выше ста.

Что с пыльцой расставшийся

Мотылек.

Что дитя, плывущее

За буек.

Как ни долог праздник —

Я все снесу,

Просочусь сквозь пальцы

В людском лесу,

Не щадя ни сердца, ни головы

Перед столкновением лобовым.

* * *

Ничего не случится вовек,

Только поезд и снег.

Только тамбур, в котором никто не продаст сигарету.

И сидит человек. И украдкою пьет человек

За тяжелую жизнь, за свои небольшие секреты.

И похоже купе на уютный овечий загон.

На непрочный корабль, что вот-вот натолкнется на рифы.

И качнется вагон. И звезда упадет на перрон.

Даже если ее в этот раз уронили для рифмы.

 

* * *

Двадцатый век внутри не умирает,

Пока Освенцим снегом засыпает.

На Соловках акация болит.

А то, что сын не пишет, не звонит,

Пока я рвусь к нему, теряя силы —

Мне выносимо.

 

* * *

Когда надежда выскользнет лещом

И будет стих колючим, словно холод,

Оставьте свет и музыку.

Еще

Оставьте город.

Оставьте парк.

Желтеющий магнит

Его ветвей притягивает тени.

И Бога в нем, который говорит

На языке растерянных растений.

Оставьте ночи тоненький рубин

И теплый дом с орнаментом прихожей.

И тех людей, которых разлюбил,

Оставьте тоже.

 

100-летие «Сибирских огней»