Вы здесь

«Полынью терпкою и солью...»

Стихи
Файл: Иконка пакета 04_saidakov_ptis.zip (12.54 КБ)

* * *

Это лето с рассыпными и короткими дождями,

Что утрами бьют по стеклам, будят древнюю тревогу,

И воды холодной горечь пью я жадными горстями,

Ухожу за край поселка на раскисшую дорогу.

В кисее дождя июльской разглядеть пытаюсь садик,

Где печально доцветают мамой брошенные мальвы.

Каждый год цветут, кивая, хотя их никто не садит —

По другим садам гуляет много лет уж моя мама…

Доберусь до дальней гривы, где у озера стояла

Батей сложенная крепко одинокая скирда.

Здесь мы с ним косили сено и рыбачили, бывало,

И охотники съезжались на ночной костер сюда.

Дождь закончится, над яром разливают перламутры

Сотни тысяч разных радуг, отраженные в воде,

Над травой туман белесый, словно кто-то дунул пудрой,

И она как пыль над стадом в старой русской слободе.

Я дождусь, когда стемнеет и зажжет огни поселок,

И на шум его невнятный буду медленно идти,

То услышу лай собаки, то отдельный крик веселый,

И покажется, что вечность к дому я уже в пути.

Мне навстречу попадутся овцы, кони и коровы.

Как они живут ночами на родной степной траве?

Пастухи, наверно, знают — они тоже древней крови,

Зыбко дремлют на телеге, сны читая в голове.

И тревожно и отрадно в мировом кочевье вечном

Видеть горсть огней призывных, их родительский привет,

Как они для нас желанны в наших гнездах человечьих,

Как живителен для сердца всепрощающий их свет…

 

* * *

Не грусти — это просто предзимье,

Есть в России такая пора,

По оврагам, логам и низинам

Волглый ветер кочует с утра.

Лес осыпался, берег стал ниже,

И печалью подернут пейзаж,

Даже пес приблудившийся рыжий

Растерял свой веселый кураж:

Все скулит, и не ест, и вздыхает,

Вопрошающе-грустно глядит.

Неужели и он понимает,

Как душа перед снегом болит?

Как томится и немочи множит

И, пытаясь сбежать от обид,

Еще больше запутаться может

Среди русских осенних ракит.

А под вечер… О, как осторожен…

Опускается сверху снежок,

Укрывая предзимье острожное

И спасая от долгих тревог.

И я рад, что другую работу

Для души приготовил мне снег,

А мой пес, убежав за ворота,

И ликует, и лает на всех…

В жару

Здесь пшеничный покой за домами

Крепко пахнет травою сухой

И степной настоявшийся зной

На село наплывает волнами.

Он качает горячую синь

И знакомый с рожденья мираж,

То озер добавляет в пейзаж,

То лесов из берез и осин.

Выгорает июльский зенит,

Завтра бросится осень в погоню,

А пока в раскаленном пригоне

Тонкой мушкою лето звенит…

Ходишь-бродишь и спать не уснешь,

Сердце плавится в знойной усладе,

И под ночь, с маетою не сладив,

За пригорок на речку уйдешь…

Будешь долго сидеть у плотины,

Наблюдая, как с темного дна

Добывает прохладу луна,

Поднимая себя над равниной.

Там костер разведя меж полян,

Стерегут ее желтую убыль

Молодой и застенчивый Врубель

И косматый стареющий Пан.

 

* * *

Озолоти меня, сентябрь,

Накрой летучею листвою,

Расправь оранжевые стяги

Над листопадною страною!

Тут каждый шорох, каждый шаг

Теперь так звучен и понятен,

И, зажимая грусть в кулак,

Ты бродишь среди рыжих пятен.

Рассыпь червонцы простакам

Под ноги прямо — не жалей!

Поэтам в радостный стакан

Дождей задумчивых налей —

Хмельных и отдающих прелью,

Где в каждой капле по державе,

И есть дежурный по апрелю,

И хвалит Пушкина Державин.

Ветрами желтыми спаси,

С кочующей в полях листвою

В родные степи унеси

Меня с печальной головою!

Там в сердце выстрелит простор

Полынью терпкою и солью,

Там травы живы до сих пор

И скачет перекати-поле…

 

В детстве

Июльский ветер отдувает штору,

Цветет шиповник нежно и свежо,

Илья-пророк катает бочки в гору,

Отец под яром завершил стожок.

А гром гремит то далеко, то близко,

Макушка лета — сенокосный рай,

Мы землянике кланяемся низко

И жжем костер у леса до утра.

И с легким дымом отлетает детство,

А нас несет восторженной волной,

О господи, как бьется мое сердце

И как не хочется домой…

И разговоры, споры, ликованье,

Как будем жить в волшебных городах,

Подумаешь, с деревней расставанье,

Где ползимы в сарае да в пимах!

Нам тех чудес потом по горло хватит…

Но так хотелось город победить,

Не сдав слова, оброненные батей:

«Ты только нас, сынок, не подведи…»

У сердца непреложные законы:

Я тоже бегал ночью на вокзал

И, земляков завидев у вагонов,

Был счастлив, словно дома побывал…

Но всё потом, теперь — зарницы, звезды,

Цикады воздух звоном шевелят,

И перепелки сетуют, что поздно,

Что спать пора, нам хором говорят.

Рассвет пробьет березовые листья,

И мы на солнце новое бежим,

Спешим… И не остановиться…

Куда же вынесет нас жизнь?

 

* * *

Всё метели да ветры в лицо,

Повторяю заснеженный путь,

А назад не могу повернуть —

Держит сердце родное крыльцо.

Память колет сильнее, чем снег,

Возвращая к забытым лесам,

Через душу мою к небесам

Белоствольный дрейфует ковчег.

Он уносит с собой, чтоб сберечь,

И прощение в птичьих очах,

И дорогу в бордовых лучах,

И берез торопливую речь

На осеннем прощальном ветру,

И тот горький пастушеский дым,

Что кружил над оврагом степным

И до них долетал поутру...

Не попросишь аванс у судьбы,

Истлевают стволы без следа,

А ведь мама ходила сюда

И по ягоды, и по грибы.

Угасает последний привет,

И в сомненьях подводишь черту:

Разве можно любить пустоту,

Отраженный березовый свет?

Так зачем в бесконечный буран,

Не мигая, сквозь слезы идешь,

Среди прошлых загубленных рощ

И пургой растревоженных ран?

 

* * *

Я бестолковую жизнь,

как мулла свой коран, замусолил…

О. Мандельштам

Как марты эти гибельны и сини,

Листаю годы, а везде одно:

Исход зимы, истаявшие силы

Да стук звезды в закрытое окно...

 

Куда же делся этот звонкий, гулкий

Хруст-звень-ледок по мартовским ночам,

Звучащий в каждом нашем переулке,

Где было столько призрачных начал?

Я пропадаю, к рамам припадая,

И жизнь свою не ставлю ни во что,

Мне снова снится мама молодая

И мой отец в заношенном пальто.

Я жизнь свою, как малую пылинку,

Затер в руках — не стало ничего,

Я растворюсь в коричневом суглинке,

Никто не вспомнит взгляда моего.

Я так смотрел…

100-летие «Сибирских огней»