Вы здесь

Тихий улов

Андрей НОВИКОВ

Липецк

 

Сумерки

Бесславно темнеет. Струя молока

Поет монотонно в ведре

На цинковом блике, мелеет река,

Сужается свет. В сентябре

Идет межевание в небе, гряда,

Чернея, идет за грядой.

На землю упала гнилая вода,

А чистая стала бедой.

Хозяин стреляет ворон от тоски,

Хозяйка другим занята:

Корове тяжелые мажет соски

Густым вазелином, а та

Таращит наполненный влагою глаз,

В котором колеблется двор,

Скамья деревянная, ведра и таз,

В колоду вонзенный топор.

Смеркается, в лампу налит керосин,

Гудит в отдаленье баржа.

Знамением поп осенил апельсин

И съел. Гром не грянул, а жаль.

Хозяин, по полю отмерив версту,

С колена, не целясь, как есть,

Последний патрон разряжает в звезду,

Взошедшую в небе как весть.

 

Тихий улов

Предчувствуя жизнь впереди, припав к своей горькой поживе,

На кухне ночной посиди, где чайник свистит в позитиве.

Не спи, прижимаясь к двери, отдай себя этому месту,

А время еще впереди печалиться в скудности пресной.

Досуг коротающий ждет доверчивой правды покоя,

Бессонницу прошлое льет живою и мертвой водою.

И горек заветренный хлеб, и легок в салатнице пепел,

Ход мысли и воли нелеп, замкнулся в языческой скрепе.

Сегодняшний тихий улов: отныне не знающий храма,

Все так же ты Бога зовешь в объятья душевного хлама.

Олег Мошников

Петрозаводск

 

* * *

Осенний сплин — причуда запустенья.

Враздрай — дороги. Порознь — дома.

И абы как торчащие растенья

Укроет снежным облаком зима.

 

Пенек и камень, куст подмявший краем,

Темны и одиноки не навек:

Всех без числа смиренно примиряет

Небесный снег, парящий тихий снег…

 

* * *

Моя земля,

мой кроткий век —

суши белье

осенних листьев…

 

Есть чистота:

помимо жизни —

морозный лес,

погостный

снег.

 

Надежда Герман

Саяногорск

 

* * *

Кончается лето. Вьюнки-граммофоны

играют мелодию пятидесятых.

И пахнет полынью и перечной мятой.

И солнце спускается по небосклону.

 

И тень по паласу ползет, как живая.

И ветхая фея склонилась над пяльцами

и держит иглу узловатыми пальцами,

несбывшейся жизни узор вышивая.

 

И этот узор, вышиваемый гладью,

становится сказкой, придуманной в детстве,

о розовом утре и юной принцессе

на фоне прибоя, в малиновом платье.

 

Но сказка как сказка — светла и понятна,

а жизнь — это жизнь. И она не вернется.

Остались на скатерти яркие пятна —

босые следы уходящего солнца.

Андрей Кулюкин

Североморск

 

* * *

И холодно, и слякотно.

О жизнь, о белый свет!

Уйду и я, оплаканный,

Туда, где плача нет.

Ни лебеди, ни вороны —

Кто в мыслях мельтешит?

Ни белые, ни черные

Крыла моей души.

«Так в чем же, в чем же истина?» —

Кричу в слепую мглу.

В ответ скребут безлиственно

Деревья по стеклу.

Осенняя поэзия

Печальней при луне,

Вся жизнь как будто грезится

Мне в черно-белом сне.

Звонит ли небо звездами?

Иль колокол так бьет?

Уйду. И осень поздняя

Оплачет мой уход.

А завтра — снег над пашнями,

И будет белой гладь.

И мир по мне вчерашнему

Не станет горевать.

 

* * *

И откуда берутся снежинки?

Может, где-то в раю высоко

Опрокинули ангелы крынку

С белым-белым парным молоком.

 

А в Сочельник мороз был трескучий.

Проплывая над спящим селом,

Осыпались молочные тучи,

И мело, и мело, и мело.

 

И мне слышалось: кто-то негромко

Пел в сарае у края села.

Это ангел баюкал теленка,

Чтобы мама-корова спала.

Анастасия Скорикова

Санкт-Петербург

 

* * *

Ни в коммунизм, ни в бога он не верил,

а верил в лес и в сладкий луговой,

как пена взбитый теплым ветром клевер,

и жизнь свою рекой и садом мерил,

а лес и поле верили в него,

особенно когда на грани лета

он выходил в глухую ночь во двор, —

как светлячок, горела сигарета,

и тьма смотрела пристально в упор.

100-летие «Сибирских огней»