Вы здесь

Тост друга

Рассказ
Файл: Иконка пакета 01_dedov_td.zip (7.44 КБ)

Николай ДЕДОВ


ТОСТ ДРУГА

При всем при том.
Могу вам предсказать я,
Что будет день,
Когда кругом
Все люди станут братья!

Роберт Бернс


Во время второй мировой войны торговые суда США, Канады, Англии — наших союзников по борьбе с фашистской Германией — доставляли к нам на север, в Мурманск, Архангельск, оборонные грузы. В одном из таких походов, сначала из Америки в
Англию через Атлантику, затем из Англии в СССР по Северному Ледовитому океану, мне довелось участвовать на полученном в США по ленд-лизу противолодочном корабле, который в составе военно-морского конвоя союзников охранял караван торговых судов от гитлеровцев.
После прихода в Северную Ирландию, в порт Лондондерри, нашим противолодочным военным кораблям пришлось подняться еще дальше на север, где мы по Каледонскому каналу пересекли Шотландию с запада на восток. Канал, состоящий из 29 шлюзов, интересен был уже тем, что построен он был еще в начале прошлого века, при жизни Джорда Байрона и Вальтера Скотта.
Но мы к тому времени в своих дальних зарубежных плаваниях видели уже столько всякой всячины, что нас трудно было чем-либо удивить. Да и запоминалось в этой кровопролитной войне чаще совсем другое, больше связанное с реалиями того времени. Например, об одной из встреч с британскими моряками на их судне, о которой я и хотел бы рассказать.
Перейдя Шотландию по каналу с запада на восток, мы спустились вдоль ее побережья южнее. Остановились в порту Эдгарт, около Эдинбурга. И стали ожидать формирования каравана судов, с включением в него кораблей Британии, для дальнейшего следования.
В выходной день, получив увольнение, я сошел на берег. Но мне не повезло с первых шагов. Налетевший внезапно порыв ветра сорвал с меня бескозырку. Подхваченная потоком воздуха, она, как птица, взметнулась вверх, трепеща черными лентами с золотыми якорями на них. Потом покатилась по причалу. Я бросался за ней. Но она уже плавала в бухте.
Было досадно за свою оплошность. Ведь бескозырка не просто головной убор, а гордость моряка. Ее не сравнишь с какой-то там шляпой или кепкой... Надо достать, пока ее не унесло, пока она сильно не намокла и не утонула. Но как это сделать? Наши корабли находились по другую сторону пирса. Здесь же были только британские.
Просить шлюпку у англичан вроде бы неудобно...
Но они сами пришли на помощь. Со стоявшей рядом самоходной десантной баржи я услышал оклик:
— Эй, рашен!
Там спускали на воду маленькую шлюпку-тузик и звали меня к себе. Минуты через две я уже сидел в этой шлюпке с молодым парнем, у которого из-
под лихо сдвинутой на затылок зюйдвестки торчали непокорные рыжие вихры.
— Ол райт!? — кричал он мне по-английски, весело скаля зубы.
— Все хорошо, все в порядке! — отвечал я ему по-русски.
Дальше от причала стали пениться белые барашки волн. Ветер бросал в лицо холодные соленые брызги. Наш тузик мог легко перевернуться. Но мы не думали об этом. От горячего дружеского участия и осенняя вода
в бухте казалась теплее, и погода вроде бы прояснялась. Хотя небо Шотландии, как обычно в это время года, было затянуто низкой свинцовой пеленой туч.
Бескозырку несло в сторону от пирса. Мы спешили за ней. Погоня эта пьянила, подзадоривала нас. Но вдруг путь наш перерезал торпедный катер. Мой спутник с досады выругался по-английски, я по-русски. Ничего не поделаешь, пришлось отходить в сторону и маневрированием спасаться от поднятых катером валов.
Потом мы продолжили погоню за бескозыркой. Однако, несмотря на все старания, не могли ее найти. Ее случайно подобрали матросы с английского тральщика и после передали на наш корабль. Но это было на другой день. А пока что, раздосадованные, мы возвращались назад с пустыми руками, решив, что бескозырка утонула. Огорчались мы не столько из-за бескозырки, сколько друг за друга: он — потому что очень хотел мне помочь, но не смог; я — потому что его горячее участие по отношению ко мне кончилось столь безрезультатно.
С десантной баржи меня сразу не отпустили. Попросили спуститься вниз,
в кубрик. А там, не успел я оглянуться, как из матросских рундуков была извлечены ром, кока-кола, консервы, галеты. Ко мне с угощением потянулось сразу несколько рук. Я пытался отказаться, но не тут-то было. Мне предложили выпить за дружбу русских и английских моряков, за победу над Гитлером. Это для всех нас было самым желанным. И за это нельзя било не выпить. Тем более, что корабль мой находился рядом, через пирс, а впереди у меня было полдня свободного времени.
Хозяева мои почти ни слова не знали по-русски. Я же говорил по-английски с грехом пополам, с таким ужасным произношением, от которого лорда-хранителя печати, наверное, покоробило бы. Ну а мы, матросы, при всем этом чувствовали себя неплохо, понимали друг друга и были довольны встрече.
Я назвал свое имя и возраст. Оказалось, что с рыжеволосым парнем, с которым плавали за бескозыркой, мы ровесники, и даже тезки. Он, как и я, скоро должен был в восемнадцатый раз отмечать свой день рождения. Звали его Ник, что соответствовало русскому имени Коля.
Для нас ты тоже будешь Ник, ладно? — предложил мне тезка.
— Хорошо! — согласился я.
Ник кратко, насколько позволяли мои познания английского языка понять его, рассказал о себе, дополняя слова выразительной мимикой и жестами. 0н — сын докера. Вырос на Темзе. Но мать его родом из Шотландии. От нее он и унаследовал рыжие волосы. Семья у них была большая, нуждалась. Поэтому, когда Ник немного подрос, его устроили юнгой на речной пароход. Ну а теперь он служит в военном флоте, куда, как и я, в связи с войной пришел раньше совершеннолетия.
Кроме нас с Ником, в кубрике было еще трое матросов. Мне больше всех запомнился старший из них. Ему было лет тридцать. Высокий, худой, с большими темными руками, он производил впечатление не военного-моряка, а рабочего, недавно пришедшего с берега на корабль. Так оно и оказалось. Майкл — так его звали — был шахтером, жил в Уэльсе, где у него осталась семья: жена и дети. И он сильно скучал о них.
Майкл не отличался многословием. Больше говорили мы с Ником, самые молодые из присутствующих в кубрике, поэтому самые непосредственные. Тезка рассказал, как их самоходка недавно, летом 1944 года, участвовала в высадке десанта союзных войск в Нормандии, где и какие вмятины на ее бортах остались после этого.
— Теперь открылся фторой фронт — и Гитлеру будет капут! — говорил Ник, от избытка чувств хлопая меня по
плечу.
И мы пили за «фторой» фронт,
за скорый «капут» Гитлера, передавая по кругу из рук в руки матросские кружки. Но когда я, движимый соображениями союзника, предложил тост за главу английского правительства Черчилля, брови Майкла нахмурились, на переносице у него легла резкая складка. И он, отодвинув в сторону кружку, сказал твердо:
— Ноу!
Я спросил: Почему — нет?
— Мы, английские рабочие, ничего хорошего не видели и не ждем от своего премьера — ответил Майкл. — Ну, а вам и подавно нельзя на него рассчитывать. В войне с фашизмом я больше верю в русского Ивана и предлагаю выпить за его здоровье!
Матросский кубрик не зал заседаний международной конференции, где дипломаты лавируют, хитрят друг перед другом. Тут люди не
закручивают словесные спирали, а говорят прямо, говорят то, что думают. Так что поправка Майкла мне показалась очень разумной. И я с большим удовольствиям ее принял. Горячо поддержали этот тост и
все остальные, кто был
в кубрике.
И мы дружно, до дна осушили матросские кружки за здоровье русского Ивана. А потом к этому тосту добавили еще тост за здоровье английского Джона, о котором у шотландского народного поэта Роберта Бернса есть чудесная баллада — «Джон Ячменное Зерно».
Если до этого нас с Ником по молодости лет, чтоб не опьянели, заставляли разбавлять ром кока-колой, то за русского Ивана и английского Джона разрешили выпить безо всякого разбавления, со всеми градусами, какие были у гавайского рома из сахарного тростника.
— Так дружба будет крепче! — сказал Майкл.

* * *

Давно окончилась вторая мировая война. Давно Гитлер получил в ней свой заслуженный «капут». Но то тепло, братское чувство дружбы, которое родилось у нас с английскими моряками в совместной борьбе против германского фашизма, не стынет, не гаснет. Надеюсь, эта дружба найдет своей продолжение и у наших потомков.
Только для развития ее нам не надо НАТО и других подобных ему военно-политических блоков с их вооруженными устремлениями к границам других государств, чтобы диктовать там свою волю. Это не
имеет ничего общего с интересами простых людей планеты. Они ходят жить в мире и дружбе безо всяких устрашающих блоков.
Думаю, что
тоже самое сказали бы по этому поводу и Ник с Майклом, с которыми я встречался на их самоходной десантной барже под небом Шотландии во время второй мировой войны.
100-летие «Сибирских огней»