Вы здесь

Трепет и трёп

Заметки на полях. О поэзии без поклонения, но с любовью
Файл: Иконка пакета 11_komarov_tit.zip (16.65 КБ)

С Богом, помолясь, приступим к интенсивному, но, по мере возможности, пристальному огляду поэзии, которую осенью 2019 г. явили нам «толстые» журналы и различные связанные с поэзией литературные ресурсы — так сказать, отрефлексируем все это...

В сентябрьском «Урале» — новое (по крайней мере, для меня) имя: московский поэт Мария Козлова. Ее стихи, ориентированные на «неслыханную простоту» позднего Пастернака, однако, отличаются своей, незаемной нежностью к миру, в частности проявляющейся в «материнских» мотивах:

 

Лишь от бессонницы усталость

Любую боль переболит.

Смотри, мой друг, какая жалость,

Какая нежность в мире спит.

 

Подкупает в этих стихах искреннее, но не вырождающееся в дурную сентиментальность, а твердое, фактографическое восприятие поэзии как чуда:

 

Чудес-то на свете немного —

От силы четыре всего.

Конечно, за вычетом Бога

И ангелов чудных Его.

Считаем: коллайдер адронный,

Селедка под шубой, лото,

Поэзии ангел картонный.

А все остальное не то.

 

А в октябрьском «Урале» — уже имя знакомое: Инна Домрачева с подборкой «Книга на траве». Поэзия Домрачевой — тоже о нежности к миру, но эту нежность надо еще вычитать сквозь фирменную домрачевскую жесткую и горьковатую интонацию — иронию, обеспеченную и питаемую изнутри чистой и нефильтрованной лирикой:

 

Птичка из книги раскрытой зерно

Истины — хвать.

Всех в этом доме волнует одно:

Как перестать?

 

Но до чего же ты ловкая дрянь,

Птичка чинарь!

Птичка, ой всё говорю, перестань,

Не начинай.

 

Виталий Кальпиди на своем YouTube-канале, наблюдать за которым неизменно интересно, в двух частях аргументированно раскритиковал прошедший в ноябре в Челябинске фестиваль «Инверсия», высказавшись, в частности, о верлибрах: «Уважаемые верлибристы! Не стоит выдавать тараканов в своей голове за новый вид млекопитающих только на том основании, что они бегают абсолютно бессистемно и гадят, где захотят», — и добавив: «Нет более разрушительного рабства, чем быть рабом своей свободы».

Отдельно выпуск порадовал отточенными афористичными характеристиками некоторых представителей «актуальной поэзии». Так, о поэте Александре Маниченко Кальпиди говорит: «Мне не интересно смотреть на автомат газводы, изображающий “Газпром”».

Большие поэты вообще стали чаще заходить в YouTube; вот и Юрий Казарин продолжает свой цикл небольших лекций «Поэзия и текст» — прекрасный ликбез по нюансам внутреннего, глубинного устройства поэтической речи и ее специфики.

А в своей постоянной рубрике «Слово и культура» в журнале «Урал» Юрий Казарин говорит об устройстве поэтического сознания, позволю себе привести объемную цитату, ибо это важно: «Сознание поэта — есть текст, прежде всего обусловленный культурой. Такой “текст-культура” — главный движитель поэтической интенции и поэтического познания. Такой текст является осознанным и освоенным языковой, поэтической и культурной личностью поэта, т. е. текст идеальный, обобщенный и эталонный, освоенный в культуре, — текст совершенный, который способен порождать иные — свои — оригинальные поэтические тексты и который стоит в основе реализации оригинального индивидуально-авторского и индивидуально-«коллективного» (влияние поэзии, существовавшей до появления поэта), индивидуально-традиционного и одновременно уникального текста. В основе текстоида лежит, брезжит и умирает текст-культура: текстоид реализуется и функционирует вне культуры. Не будем называть имен: у каждого поэта, за исключением А. С. Пушкина и О. Э. Мандельштама, есть свои написанные по тем или иным причинам текстоиды. Однако и у Пушкина с Мандельштамом есть шуточные, “альбомные”, эпиграммные и проч. тексты, которые, безусловно, актуальны, но: актуальность убивает метафизику, интерфизику и познание; стихотворная актуальность оставалась и остается товаром, обладая антипоэтическим качеством аттрактивности, привлечения внимания, эпатажем и прочей социальной шелухой, забивающей поры поэзии, — в таких стихах поэзии нечем дышать: рыночный воздух, насыщенный запахами несвежей еды, контрафактного алкоголя, азиатской косметики, почерневшей красной рыбы и протухшей икры, — отбивает честный, чистый и страшный (от др.-гр. “трагедийного ужаса”) аромат эвристической и энигматической сферы бытия, небытия, инобытия и новобытия. Так порой сталкиваются стихотворчество и поэзия, литературность и поэзия, литературный рынок (с ценниками на текстах) и поэзия поэзии (Н. В. Гоголь), которая ничего не стоит, кроме жизни, души, смерти, любви и Его Самого».

Кстати, в свете непрекращающихся дискуссий о верлибре актуализировалось и высказывание поэта Владимира Гандельсмана (чья история со скандальным снятием своего стихотворения с премиального листа премии «Поэзия» — одно из самых громких событий ушедшей поэтической осени): «Прекрасный верлибр требует не только редкого мастерства, но и человеческой зрелости. Не представляю, как можно с него начинать. Если вы считаете, что он высшая математика, то как обойтись без знания арифметики? Но ведь я своими ушами слышал от молодого человека, пишущего верлибром, что его воротит от рифмованных стихов. То есть? От Тютчева, Лермонтова, Блока, Пастернака? Это профнепригодность».

Сама же премия «Поэзия» стала главным предметом осенних разговоров, среди которых выделю несколько авторских колонок в седьмом выпуске «Легкой кавалерии» — резонансной литературно-критической рубрики журнала «Вопросы литературы». Общий месседж — ожиданий премия не оправдала. И это еще мягко говоря... В общем, рекомендую к прочтению.

Обновленный «Журнальный зал» пополнился журналом «Зинзивер», который, правда, смотрится там пока не слишком убедительно — так, подборки Ирины Чудновой, Сергея Волкова и Андрея Борисовича Родионова (не слэмового, а другого) серьезным уровнем поэтического высказывания похвастать не могут, но зато любопытны воспоминания критика Эмиля Сокольского — в частности, о его единоразовой переписке с покойным критиком-хулиганом Виктором Топоровым, завершившейся так: «Далее последовал комментарий одного из хулителей Топорова. Я ответил: “Не ругайтесь. Он безобиден, поскольку его невозможно воспринимать всерьез. Странно, что он не знает значения слова “зоил”, которое ко мне никак не лепится. И ругается неталантливо. Куда лучше, например, Марциал:

 

Ванну зачем ты грязнишь, Зоил, свой зад подмывая?

Чтоб еще хуже ее выпачкать, голову сунь”.

 

Топоров удалил ругань хулителя, а заодно и мой комментарий. Удивляюсь: “Зачем удалили? Пристойный, интеллигентный комментарий”. — “Я Вас не френдил, я Вас не стирал, еще раз объявитесь здесь — просто забаню”, — был ответ».

...К слову сказать, редактор «Зинзивера» Евгений Степанов в другом своем детище — журнале «Дети Ра» — уже много лет из номера в номер не считает зазорным публиковать свой дневник, благодаря которому мы узнаем, когда и как окотилась редакторская кошка, ответственно ли работают строители на постройке его дачи, куда он съездил, как поживает его семья, а также читаем неисчерпаемые жалобы на продажное телевидение, продажную власть, вороватых чиновников, друзей-предателей… В общем, как в анекдоте — и тут выезжаю я на белом коне, в белом фраке, с букетом таких изданий, как «Литературные известия» или «Поэтоград» (содержание коих подробнейшим образом расписано в дневнике), и сомнительными проектами вроде «Союза писателей XXI века»... В общем, для желающих узнать актуальные и животрепещущие подробности современного поэтического процесса этот «Дневник» — источник незаменимый.

А про «Колонку редактора» в журнале «Дети Ра» я и вообще хотел бы промолчать, да не могу — например, в свежем на данный момент номере (9-10) она выглядит так:

 

Успех, тусовки, трали-вали —

Прекрасно поколенье «Next».

А все же цель — не фестивали.

Но — текст.

 

Спасибо, кэп, как говорится... Удивительно, но у этой колонки есть даже свое название, и звучит оно так — «Цель». Ни больше ни меньше! То ли редактору нравится позориться на весь честной народ, то ли... Если честно, я уж и не знаю, что подумать!

Правда, несколько примиряет меня с журналом то, что в этом же номере в рубрике «Перекличка поэтов» опубликована подборка Ольги Ивановой — поэта мощной, жесткой, напористой, внятной и убедительной стихотворной экспрессии. Стихи Ивановой мне весьма импонируют, потому не откажу себе в удовольствии привести пару строф из ее «цикла ст-й “ли-ри-ка”»:

 

занавесив занавестки

шняги нежные гоня

тема смерти — на повестке

наздревающего дня

 

вороша шмотья ошметки —

не дошаришь до души

не смеши ея подметки

и подмостки не смеши.

А в октябрьской «Звезде» — уже стихи самого редактора. Подборка продолжает лейтмотивную (и уже успевшую порядком набить оскомину) тему честности и неподкупности лирического героя (явно автобиографического) во враждебном мире, полном подлости, лжи, лицемерия, предательства и воровства — в мире, где, говоря словами Маяковского, «обнажают зубы если, только чтоб схватить, чтоб лязгнуть...»; этакое развитие темы из анекдота про ослепительно белый фрак — на сей раз поэтическое...

Прямота лирического высказывания Степанова могла бы импонировать, если бы она не скатывалась постоянно в однообразную прямолинейность. А прямота и прямолинейность — вещи кардинально разные, равно как простота и упрощенность. И потому жалеть степановского героя не тянет, ибо слишком уж настырно он на эту читательскую жалость напрашивается, рассыпая веером риторические вопросы:

 

Разве долго у краль

Я торчал в непотребных притонах?

Разве много украл

И сховал в закромах потаенных?

 

Разве я проморгал

Свой талант, растащил по лабазам,

Разве не помогал

Тем, кому помогать был обязан?

 

Противоядием от страшного мира становится, разумеется, дачное житье-бытье в подмосковном Быково, где героя ждет «зычная удача и отрада — любоваться ладом винограда» и простые радости возделывания своего сада. На редкость простые:

 

Нет красивей и слаще редиски,

Что я вырастил в этом году.

Ни в каком навороченном «Дикси»

Я редиски такой не найду.

А укроп? Нет вкуснее укропа.

А взметнувшийся ввысь виноград!..

Позабыты Нью-Йорк и Европа.

Я в Быково. Я этому рад.

 

Конечно, дачный хронотоп — мотив для поэзии благодатный, но погружаться в него я лично предпочел бы, например, по Пастернаку, а не по Степанову.

...Теперь о хорошем. В сентябрьском «Новом мире» — замечательная подборка Елены Лапшиной «Лучше ничего не говори». Лапшина — поэт бережного и трепетного прикосновения к реальности, умеющая почувствовать ее сновидческую подоплеку, увидеть во временном, тленном, преходящем «вечность внеземную» и передать это чувство читателю. Она все делает с любовью, даже обличает:

 

Молчи себе, а нет — с любовью обличай,

по мелочи пеняй, оправдывая случай.

Не нарочито — нет, — как будто невзначай.

А лучше ничего не говори, не мучай.

 

Бережность и трепетность поэтического прикосновения характеризуют и стихи Ларисы Миллер, опубликованные в № 67 журнала «Новый берег»:

 

Погляди-ка, мой болезный,

Колыбель висит над бездной,

И качают все ветра

Люльку с ночи до утра.

И зачем, живя над краем,

Со своей судьбой играем,

И добротный строим дом,

И рожаем в доме том.

И цветет над легкой зыбкой

Материнская улыбка.

Сполз с поверхности земной

Край пеленки кружевной.

 

Думается, именно эти качества ценил в ее поэзии Борис Рыжий, который вел с ней напряженную переписку...

Поэтическая осень в России всегда урожайна, и прошлая — не исключение; в журнальных стихотворных россыпях есть, конечно, что еще отметить — как в плюс, так и в минус, но и формат нашей рубрики не резиновый. До встречи, дорогие читатели!

100-летие «Сибирских огней»