Вы здесь

Трудный опыт чтения «Опытов...»

Постоянный автор «Сибирских огней» и член жюри «Национального бестселлера-2020» Михаил Хлебников – о книге Степана Гаврилова «Опыты бесприютного неба».

Роман Степана Гаврилова «Опыты бесприютного неба» начинается интригующе:

 

Ситуация такая: я сжимаю зубы. Только не так, как обычно, не так, как сжимают зубы все люди. Я сжимаю их в руках.

 

Загадка тут же раскрывается: герой таскает по Петербургу сумки с зубными протезами. Из лаборатории он развозит их по стоматологическим точкам. Петербург большой, протезов нужно много. Насколько проза автора зубаста и может ли она впиться в читателя?

Как понимаю, расстояние между автором и героем минимальное, зазор и должен создать пространство литературы. Безымянный протагонист — бывший житель небольшого уральского города. Потом он переселился в относительно большой уральский город. Но дух взыскует, и герой перебирается в северную Венецию. Но перед этим мы узнаёт следующее:

1. Про одноклассницу Лику, к которой герой испытывает первые нежные чувства.

2. Про здорового гопника Ролана, который трясет студентов местного техникума.

3. Про коварного Штакета, который предлагает Ролану заняться относительно безопасным кибермошенничеством.

4. О том, как герой с друзьями ездят на пати в суровые уральские дали. Многословное описание вялого трипа прилагается.

5. Прохладную историю подполковника КГБ Кабанова о том, как он на задании в США оприходовал американку, родившую сына, нареченного Куртом. Кабанов мстит звезднополосатым, исподволь, из тех же уральских далей воспитывая в сыне нигилизм и отторжение к обществу потребления. Сынок вырастает и становится Куртом Кобейном.

6. О еще одном крутом уральском первоходке — Шульге, который разводит местных торчков.

7. О поездке героя куда-то автостопом с дредастой Сашей (на обратном пути он чуть не сомлел на трассе).

И вот, наконец, герой с Сашей едет в Питер. Петербургская часть романа самая внятная и даже вызывает определенный антропологический интерес. Потерявшиеся во времени и в городе Достоевского персонажи, незаметные на фоне «эпохи стабильности». Герой пытается как-то устроиться в неприветливом мегаполисе. Это выражается в том, что он ищет халявное жилье, ест халявные «дорогие пельмени», мужественно спит на полу. Иногда закидывается. Череда колоритных питерских персонажей: Лёвушки, Артемоны, хилый Ванечка. Последний любит дешевые обезболивающие и наряжаться в китель австрийского офицера СС. Мелькают семидесятисантиметровые фаллосы, вазелин, латекс. Из культурных достижений персонажа — не будем забывать, столицей чего является СПб., — знакомство с одноногим танцором Злобиным, в котором угадывается небезызвестный Весёлкин. Хотя Злобин-Весёлкин и забухался практически окончательно, но пророчески выдает:

 

Ты балаболишь, мой юный друг. Балаболить — это прекрасное безумие. Когда человек чешет языком, то он танцует над всеми вещами. Я — великий танцор! Непреклонна душа моя и светла, как горы в час дополуденный. Во мне столько хаоса, что хоть звездный перинатальный центр открывай!

 

Герой помогает дотащить «непреклонного» и «хаотического» домой, утешая себя следующим неглупым и тоже культурным соображением:

 

Рудольф Нуриев пригласил его в балетную труппу парижской Оперы. По слухам, у них даже была связь. «И если это так, — думал я, — то мне в жизни есть, чем гордиться: пока я нес Злобина, его член — член, некогда трахавший самого Нуриева, — терся об меня, пусть и через штаны».

 

Увы, штаны так и остались непреодоленной преградой, отделившей героя от Вечности. Но. В награду за доброе дело он знакомится с девушкой Соней:

 

У нее было доброе, ласковое лицо, по которому иногда все же скользило что-то холодное.

 

Вскоре персонаж встречает Соню в метро и переезжает к ней.

Дальше повествование начинает подтормаживать. Для оживления в Питер приезжает та самая Лика — эротическая греза юности героя. Она закончила филфак, отработала в местной желтой прессе и приехала поступать в аспирантуру. Для этого она издала сборник стихов и начала активно употреблять наркотики. Герой с демоническим смехом выбрасывает сборник в речку по эстетическим соображениям:

 

Речную и морскую тему дополнили невразумительно длинные, закрученные, выпуклые верлибры с назойливыми подвываниями.

 

Но, увы, Лика безлика, несмотря на весь декаданс и «аккуратную грудь». Буксующий сюжет подталкивает Шульга (см. выше пункт шестой), с которым герой привычно сталкивается в метро. Тут вопрос: кто еще остался жить на Урале? Шульга втягивает слабохарактерного персонажа в очередную криминальную авантюру. В уголовном действе также принимает участие Славик — младший брат Штакета (см. пункт третий).

Подельников накрывают невнятные армяне и вывозят героя в какие-то дали, но не уральские. Там герой сталкивается с Роланом (см. пункт второй). У кого-то есть не фальсифицированные властью демографические данные по Уралу?

Поняв, что сюжет и так съехал в «индийское кино», автор решил дополнить все очередной «кастанедой». Герой с Соней отправляются в маленькую южную республику. Там, в горах, — останки самолета. Собравшиеся участники уральского рейва символически запускают его в небесную лазурь и попутно ловят глубокий приход. Герои возвращаются в Питер. Там их ждут хорошие новости. Аспирантка и поэтесса Лика приходит к пониманию своего предназначения и становится подающей надежды порноактрисой.

Как все это написано? Автор демонстрирует определенную начитанность и тяготеет к языковым красотам. Типическое:

 

О, как же скоро мы разденем бытие, мы увидим его нагие грани, его швы. Я больше не буду бояться неба. Не буду бояться неба, ей-Богу. И пусть мысли не идут дальше простейших языковых конструкций. Ночи станут гуще так скоро. Клиповый монтаж снов. Концентрированная тишина. Что есть абсолютный свет? Дети нового дня приветствуют реальность. Тверди твой день в разнотравии, учи теорию цветов, познавай физиологию растений. Мы тусовщики рассветов, мы народы моря. Мы вышли из первичного бульона, мы голы. Я демиург в мире бесконечного воображения.

 

Во время уральского пати «женщины пели гимны и ламентации». Правда, есть некоторые проблемы с употреблением предлогов: «По долгу службы мне доводилось заглядывать на покровы», «...в Питер я приехал на рыбном обозе». Есть своеобразные употребления слов: «Но мой способ жить и радоваться Шульга не котировал». Другие интересные детали. Когда Злобина вывели из машины на улицу, то он «снова заерзал и упал на пол». Не избежал автор и банальной тавтологии: «Шествие рассыпалось вокруг большой вагон-цистерны, какие ходят по железной дороге, — огромная бочка из-под цистерны».

Но сильно критиковать автора я не буду. Во-первых, он молод, а журнал «Знамя», который и напечатал роман в молодежном номере, напомнил пророческие слова Ибсена: «Юность — это возмездие». Кто и как учил молодое поколение писать — отдельный вопрос. Во-вторых, автобиографизм намекает, что Роланы и Штакеты могут вкупиться за своего «земелю». В общем, желаю творческого роста автору! А расти есть куда – писать он может.

 

Источник: сайт премии «Национальный бестселлер»

100-летие «Сибирских огней»