Вы здесь

Белый Герцог в транссибирском экспрессе

Весной 1973 года всемирно известный британский рок-музыкант Дэвид Боуи проехал на поезде всю Транссибирскую магистраль. Сопровождали музыканта его друг детства Джефф Маккормак и журналист «Юнайтед Пресс Интернэшнл» Роберт Мьюзел, оставившие обширные, но малоизвестные воспоминания о той невероятной поездке.

 

Погибну, если полечу

Возвращаясь в Европу с концертного тура по Японии, Боуи принял неожиданное решение: плыть до материка теплоходом, а дальше, через весь континент, — транссибирским экспрессом. Поступок по временам холодной войны был беспрецедентный. Что же заставило рок-легенду предпочесть поезд самолету и семь дней колесить через весь Советский Союз от Находки до Москвы?

«Не полетел, потому что у меня предчувствие — я погибну в авиакатастрофе, — отвечал сам Боуи. — Но я люблю поезда, и, вероятно, я в любом случае поехал бы на этом поезде. Думаю, это будет самое грандиозное путешествие из всех, что я совершал».

Многие вещи, привычные для нас и сегодня, казались британцам настоящей экзотикой. Первое, что поразило иностранцев, — это масштабы самого Транссиба и российских просторов, особенно сибирских. В мемуарах они рассказывали соотечественникам, что Сибирь по площади в полтора раза превышает США, что один только Байкал обширнее Бельгии, что Обь — «самая длинная река России с самым коротким названием», которую пересекает железнодорожный мост-великан.

Великие реки, серебристые леса, обширные равнины, живописные горы — и никакой рекламы на всем протяженном пути! «Ни слова о бензине, дезодорантах, стиральных порошках или сигаретах все 5350 миль от Хабаровска до Москвы, — недоумевал Роберт Мьюзел. — Являются ли эти пейзажи, которые могли бы стать идеальными декорациями для вестернов, справедливой заменой рекламных щитов?»

 

Улыбка от суровой проводницы

О комфортности и сервисе советского состава британцы отзывались весьма иронично. «Поезд, однако, был незабываемый, — писал Маккормак. — Внешний его вид не внушал опасений, но, войдя внутрь, мы просто перенеслись в царские времена. Панели темного дерева, медные детали, кисти и бахрома — интерьеры вагона напоминали какой-нибудь бордель в Париже». Путешественники сетовали на отсутствие душа, на не разделенные по половому признаку купе, на скудное меню вагона-ресторана. И тем не менее понимали, насколько хуже приходится пассажирам «жесткого класса, где даже нет возможности уединиться» — так они прозвали плацкарт.

В самом начале поездки все иностранные пассажиры транссибирского экспресса получили памятку о правилах фотосъемки в СССР. В обширный список запрещенных для съемки объектов вошли даже железнодорожные узлы, мосты и тоннели. Не вняв предупреждениям, Боуи решил поснимать на свою видеокамеру одну из платформ во время стоянки, за что чуть было не поплатился. К нему тут же подошли люди в форме, также попавшие в кадр, и лишь проводницы, затащившие звезду обратно в состав, спасли его от возможных разбирательств в местном отделении милиции.

«Неутомимые» советские проводницы произвели на Боуи с приятелями не менее яркое впечатление, чем леса и горы: они «пылесосили вагоны три раза в день, все время кипятили самовары в конце вагона, чтобы налить вам высокий стакан русского чая, убирали постели и дергали ручки дверей купе, чтобы предупредить пассажиров о приближении к их станции. Когда пассажиры сходили с поезда на каждой станции… наши проводницы, Неля и Доня, расстилали тряпки для вытирания ног каждый раз, когда платформа была мокрая или засыпана снегом».

С одной из них связана трогательная история. Полная дама, «на вид от 20 до 40 лет», сурово обращалась со звездными пассажирами, ни разу не одарив их вежливым словом или даже улыбкой. Но когда Боуи подарил ей большого плюшевого медведя, полученного на одном из концертов, проводница буквально преобразилась, став с этого момента неизменно приветливой и улыбчивой. Маккормак предположил, что женщина крайне редко в своей жизни получала подарки…

 

Сибирский йогурт и донаты с мясом

Еще одним элементом экзотики для иностранцев стали вечные бабушки, торгующие на платформах различной стряпней. Забавно наблюдать, какие наименования они подбирали для непривычных сибирских яств. Боуи с Маккормаком прозвали наш кефир йогуртом и, кстати, очень полюбили его — Маккормак чуть было не отстал от поезда, покупая «йогурт» на одном из сибирских полустанков: «Я бросил пригоршню так и не пересчитанных рублей… сибирскому лоточному торговцу и кинулся за поездом — а тот ехал уже довольно быстро. Я сумел схватиться за ручку и вскочил внутрь, прижимая к груди бутылку с сибирским йогуртом… Сама мысль о том, чтобы застрять где-то в советской глуши без паспорта в 1973 году, и сейчас повергает меня в ужас». Роберту Мьюзелу же запомнились «донаты с мясом, обжаренные в низкосортном жиру». Догадались, о чем речь? Верно, о беляшах. На станциях, по воспоминаниям путешественников, происходил настоящий пищевой круговорот: пассажиры выстраивались в длинные очереди к прилавкам «пожилых леди», торговавших домашней едой («не вызывавшей аппетита, но вполне здоровой», по воспоминаниям Мьюзела), в то время как местные жители спешили закупиться дефицитными продуктами в вагоне-ресторане.

Экстравагантный внешний вид рок-звезды привлекал всеобщее внимание на каждой станции, но Боуи не обращал на это никакого внимания. Напротив, с удовольствием общался и с местными жителями, и с попутчиками. А с солдатами стройбата, подсевшими на одной из станций и испугавшими бы, вероятно, любого российского пассажира, Боуи и Маккормак, напротив, устроили совместную попойку. Вот только качество отечественного алкоголя не слишком радовало иностранцев — советское пиво они пренебрежительно называли «пивным напитком», считая, что «Пиива» — это название торговой марки.

Загадочная русская душа еще не раз удивляла Боуи. Так, в один из дней поездки он выглянул из купе с просьбой открыть ему бутылку минералки. Проходивший мимо солдат выполнил просьбу, открутив металлическую крышку… своими железными зубами. В не меньший культурный шок Дэвида ввергла женщина-путеец, лихо управлявшаяся с тяжелым молотом, пока ее коллеги-мужчины пассивно наблюдали рядом. Не понимали англичане также, почему русские не хотят принимать подарков, не отдавая что-то взамен.

Новосибирск Роберт Мьюзел назвал «сибирским Чикаго» (это прозвище город носит давно, и журналисту, видимо, так представили его местные жители) и упомянул «научно-исследовательский поселок Академгородок», куда направлялась группа учительниц из Мюнхена.

Однако сибиряки в целом оставили у троицы самое приятное впечатление. «Мы все заметили, насколько дружелюбнее были люди в Сибири и как они напрягались по мере приближения к Москве, — признавался Дэвид Боуи. — О России я могу сказать не так уж много, если не считать самих людей. В Москве они оказались холоднее, но вот в Сибири очень теплый народ».

Спустя три года Боуи выпустил альбом Station to Station. Его заглавная песня, написанная во многом под впечатлением от «транссибирского» путешествия, содержит такие загадочные слова: «Вот и ты гонишь, как дьявол, от станции к станции. Возвращение Сухопарого Белого Герцога, кидающего дротики в глаза влюбленных».

 

Александр Матвеев

100-летие «Сибирских огней»