Сибирь заповедная
Файл: Иконка пакета 09_svintsov_hos.zip (16.43 КБ)
Сибирь заповедная


Владимир СВИНЦОВ

ЧАРЫШ

Хроника одного сплава

15сентя6ря, шесть часов сорок минут.
Хмурое утро. Моросит дождь прямо таки осенний, нудный. Мы — в аэропорту, встречаем Московский рейс. Знакомимся коротко:
— Богдан! Петрик? — поляки.
— Женя? Слава? — москвичи-братья.
Получаем багаж — тринадцать мест. Ого! Сразу возникает мысль: «Куда все это мы погрузим?»
На Чарыш пойдут три «Нивы». Кроме гостей нас трое — директор ООО «Охотник-рыболов» Константин Дьяченко, его заместитель Петр Телятьев и я.
Везем с собой большие резиновые лодки, палатки, надувные матрацы, спальные мешки, продукты, спиннинги, блесны, котелки и т.п. — все необходимое для того, чтобы чувствовать себя более-менее комфортно в этом путешествии. Плюс еще вещи гостей и их самих четверо. Тесновато!
Ладно. Завтракаем в кафе «Визит». Поднимаем тосты за приезд друзей. И разговоры, разговоры...
Выходим на улицу — дождь! Быстренько распределяемся по экипажам, прощаемся с друзьями и — в путь. Неблизкий.
Со мной рядом Богдан (ударение на первом слоге), на заднем сиденье Слава. Экипаж некурящих.
Дождь не перестает, беспокоит. Не дай Бог, будет лить все четыре дня. На двадцатое сентября у наших гостей куплены обратные билеты.
Если честно, я — лично, сплавляться по горной реке буду впервые. Мы торопимся. В три часа нас ждут в райцентре Чарышское. Держим скорость сто десять. Слава спит на заднем сиденье, как-то устроился между вещей. Богдан смотрит в окно. Говорит он по-русски неплохо, хотя и с акцентом.
Сам он бизнесмен, на двоих с Петриком владеют фабрикой «Конгер», специализируются на рыболовных товарах. Фабрика производит блесны, около ста наименований — колеблющиеся и вертящиеся, мотает импортную леску различного сечения на катушки и тому подобное.
Поставляют свой товар в Москву — Славе и Жене, а те уже рассылают по всей России. На этой почве директор ООО «Охотник-рыболов» Константин Дьяченко и связан с ними. Он-то и организовал этот сплав.
Говорим с Богданом обо всем — дорога дальняя. Они с Петриком заядлые рыбаки, эта страсть гонит их по белу свету. Побывали они во многих странах мира, ловили рыбу разную. Перед приездом сюда побывали на Аляске. В России рыбачили в Астраханской области, ловили сомов и белугу. Богдан поймал сома на шестьдесят килограммов, белугу на сто четырнадцать. В этом году собираются туда вновь. С семьями. Хороший отдых! Интересный! Узнали, что на Алтае есть таймень, и вот они здесь!
Я пытаюсь на всякий случай предостеречь Богдана от больших надежд, такого веса рыбин, как они ловили в Астраханской области у нас в крае нет. Он смеется. Смеется хорошо, свободно.
Километрах в тридцати от райцентра Чарышского дождь сменил снег. Налетают снежные заряды такой мощности, что иной раз приходится останавливаться — не видно ни черта! Дворники не справляются, снег мокрый. Гости наши аж повизгивают от восторга — среди лета снег! Просят остановиться пофотографировать.
Картина превосходная — зеленые деревья, даже не тронутые еще желтизной, голубое небо между снеговых туч и снеговые заряды...
Гостям интересно, а нас погода очень беспокоит. Вдруг да не потеплеет. Как бы наши гости не разочаровались.
В Чарышском нас встречает местный охотник и предприниматель Козорезов Юрий Петрович. Приглашает в огромный новый дом, знакомит с женой. Садимся за стол — проголодались за дорогу, отдаем дань местному гостеприимству, но долго здесь не засиживаемся. Наш путь еще не окончен.
Юрий Петрович Козорезов или просто Петрович, представляет своего друга — рыбака и охотника.
— Саша! — скромно называется тот.
Гостей интересуют таймени:
— Есть?
— Куда им деться, — коротко отвечает Саша и поясняет, что в связи со стабильной жаркой погодой, таймень только-только начинает спускаться с верховий:
— Чуток позжее бы... — сетует он.
Но это мечты, а действительность торопит. Атаман местного казачьего войска — усатый, в шляпе, любезно предоставляет нам вездеход ГАЗ-66 с тентом. Наши машины остаются в Чарышском. Сортируем поклажу, из бутылок выливаем водку в алюминиевую канистру, для безопасности.
Петр Телятьев, который должен возвращаться в Барнаул, обращается не с просьбой — с мольбой. Хотя бы вечер, ночь и утро провести с нами, увидеть верховья, забросить блесну под нос тайменю. Уступаем. Но чтобы завтра, после утренней зорьки, никаких — домой, в Барнаул!
Мы очень торопимся. До места ночлега еще далеко, более пятидесяти километров, а дорога... Дальше не дорога и даже не направление, а черте что...
Идем на двух машинах: впереди ГАЗ-66, сзади Петр на своей «Ниве». Путь наш за Сентелек в сторону Коргона. Снег перестал, преспокойно и бессовестно лежит белым ковром на дороге, на горах, прилип к зеленым листьям. Морозно. Не верится, что сегодня 15 сентября.
Горы обступают все плотнее, дорога все хуже. За летней доильной площадкой совхоза, кое-как перебравшись через что-то, что трудно назвать мостиком, мы выходим на так называемую тропу геологов. Это беспокойное племя на гусеничных вездеходах и «Уралах» дорогу себе прокладывало взрывчаткой и не очень церемонилось — им пройти лишь только в одном направлении, возвращаться будут по другой речке. Огромные валуны, отброшенные взрывом, в некоторых местах почти наглухо перекрывают дорогу. Приходится высаживать людей из ГАЗ-66 и буквально на руках переносить машины. Темнеет. Не успеваем мы!
— Далеко еще? — спрашиваю у Саши.
— Маленько осталось, — уже не в первый раз отвечает тот.
Впереди обрыв, внизу валуны. Все! Конец пути! Решаем —оставить «Ниву» здесь, дальше на машинах не пройти, тем более ГАЗ-66 вместе с казачьим атаманом должен возвращаться назад.
Но казаки народ непредсказуемый:
— Пройдем! Элементарно?
— Нет! Так не бывает! — восклицают поляки. — Это невозможно! Машины здесь не пройдут!
— У вас может и не бывает, — сердится атаман. — А у нас элементарно! Ну-ка, по бокам, придерживай!
ГАЗ-66 — ох! Чуть-чуть... Скатывается, так и хочется сказать, на заднице — вниз. «Ниву» сносим на руках.
— Далеко еще?
— Маленько осталось, — отвечает Саша. — Вон за тем поворотом! — и добавляет с тайной радостью: — До Коргона километров семь, но там даже атаман на машине не пройдет!
Коргон — это уже республика Алтай.
Слава Богу! Приехали!
Разгружаемся в темноте. Мороз поджимает. Но нам не холодно, тем более есть надежда — сейчас погреемся...
Хрен! Первая, самая тяжелая и обидная потеря — канистра с водкой! Очевидно, на последнем прыжке машины канистра открылась и в результате оказалась пустой. Конкретно ответственного за нее не назначали, а то могло быть смертоубийство. Это я определил по сверкнувшим глазам Саши и атамана. Последний так расстроился за нас, что тут же, сославшись на занятость отбыл. Хотя собирался посидеть у костра. Я бы тоже уехал...
Досадно! Лезть в холодную палатку без сугрева как-то не по-русски. Поляки с нами согласились и, порывшись в своих объемистых рюкзаках, достали две бутылки польской водки. У братьев-москвичей тоже, совершенно случайно, оказалась одна бутылка. Это открытие придало нам бодрости. И то, что мы при сборах в Чарышском забыли мешок с хлебом, уже не страшило. Водка тоже хлебная!

16
сентября
Утро не принесло хорошей погоды. Так же лежит снег вокруг нас, придавил верхи палаток — он еще и ночью шел, так же хмурится небо. К тому же подул холодный ветер.
Осторожно ведем разведку у поляков:
— Должна наладиться погода... У нас в это время обычно тепло, даже жарко...
— Это ничего, — отвечает Богдан. — Лишь бы клевало!
Провожаем рыбаков рыбачить, а сами — трое: Петр, Саша и я, на «Ниве» рискуем вернуться до Сентелека и восполнить потери. Поляки просят купить им мед.
Нужно отдать должное Петру как водителю, он оказался на высоте! Правда, мы с Сашей тоже упирались, толкали машину, придерживали ее, когда она чуть не ложилась на бок, подкладывали булыжники под колеса. Петр же показывал чудеса вождения и «Нива» не подвела.
В одном месте посчитали — все, приехали! Ходили, рассуждали, пробовали — садится «Нива» на булыги всеми мостами и днищем. Не хватает просвета! А до Сентелека еще ого-го!
Петр предложил, на первый взгляд, фантастический план: разогнаться, уйти влево на почти отвесную стену...
— Сбросит! — отрицаю вариант я.
— Сбросит, но уже за валунами, — упорствует Петр.
— Это ж надо с какой скоростью... — сомневается Саша.
Что делать?
Пробуем. Петр разгоняется, мотор «Нивы» ревет на больших оборотах, автострадная резина дымится визжа на камнях...
— Ура-а-а!
Остальная часть дороги, по сравнению с преодоленным препятствием — почти асфальт.
В магазине хлеба не оказалось. Водки — сколько угодно!
Хоть что-то...
Саша откровенничает с продавщицей, над головой которой, на полке пришпилено грозное предупреждение: «В долг не даем!», рассказывает об открывшейся канистре.
— Десять литров вылилось? — ахает продавщица и тут же спрашивает: — Никого не убили?
Она-то и подсказала нам, где взять хлеб. Оказывается, машина с хлебом пошла в соседнюю деревню Покровка совсем недавно и, если мы ее догоним и уговорим продавца...
Догоним! Уговорим!
— Петя — вперед!
Прилетаем в деревню Покровка. Машины с хлебом еще нет. Куда она делась? Дорога одна, разминуться не могли. Назад! Летим. Вот она! Перегораживаем дорогу:
— Тетенька, Христа ради!
Не тетенька, дядька. Здоровенный... Все равно:
— Дяденька подайте хлебца Христа ради! Полякам и нам... Немножко.
Поломался, но дал. Понял ответственность момента и чтобы не осложнять международных отношений, отвалил нам пятнадцать буханок. Должно хватить.
Купили мед. И — назад. Водка опять в злосчастной канистре, но Саша, сидя на заднем сиденье, держит ее крепко. Двумя руками. Мы ему доверяем, но все таки нет-нет да оглядываемся.
Подъезжаем к лагерю. Пусто. Выходим на берег. Час дня! Народ тихо возмущается, но не нашим долгим отсутствием, а поступком Петрика. Вытащил он тайменя килограмма на полтора, Богдан их — Петрика и тайменя, сфотографировал, Петрик поцеловал тайменя, не знаю уж куда, и отпустил!
Народ взроптал. Наш народ. Нашенский!
— Он маленький еще, пускай растет... — пытался объяснить свой поступок Петрик по-русски, но наш народ польские выверты не понял.
Петр со спиннингом перебрался на другой берег по перекату, невтерпеж! Мы с Сашей разводим костер. Варим баранину. Купили в райцентре барана, ладно хоть его не забыли.
Варево аппетитно булькает. На запах собираются все, кроме Петра. Кстати, ему за заслуги перед обществом Константин разрешает остаться до следующего утра. Константин Дьяченко организовал этот сплав, он и начальник экспедиции. В таком деле без начальника нельзя! С начальником вон как получилось, а уж без начальника...
Собираем стол. Ну, теперь у нас все есть! Как в Греции...
Ветер разогнал тучи, проглядывает небо, на нем холодное солнце. Снег не идет. Но мороз не отпускает. Ладно, пусть хоть так...
После обеда идем испытывать судьбу. Кольца на спиннинговых удилищах, особенно верхнее, забиваются льдом, леску не протащить. Приходится постоянно очищать их. Первому везет Петру. За заслуги перед обществом... Подцепил он кого-то. Но этот «кто-то» заслуги Петра не признал и появляться на поверхности воды не пожелал, более того, стал уходить против течения. Удилище в дугу! Леска режет воду! Петр губу закусил, потихоньку отпускает...
Все мы наблюдаем за захватывающей борьбой и завидуем! Кто-то, очевидно, черной завистью, потому как рыбине надоели наши ахи и охи — сошла с крючка и была такова. Петр ловил на джигу с рипером, там не тройник, одинарный крючок.
Ушла уха — жаль!
Петрик опять обловился, опять полуторакилограммовый таймень. Отпустить ему не дали, целовать — целуй, фотографируй, сколь хошь, но не балуй? А то и наши возьмут пример, начнут всех отпускать...
Следующим обрыбился Женя. Тоже на полтора килограмма. Женя не отпустил...
Потом повезло Богдану.
На уху двух рыбин вполне хватало. Я был доволен. Дело в том, что на меня единогласно (привыкли руки поднимать не думая), возложили обязанности повара на все время нашего пребывания на реке. Я хотел возмутиться, потом передумал — у костра и теплее, и сытнее. А холод — собачий. Да к тому же, перебравшись на другой берег, я сорвался в яму и вымок по пояс.
Переоделся в сухое и приступил к своим новым обязанностям. Пусть их... Они еще пожалеют.
Вечером мы пели. Русские песни. По-русски. Стыдно признаться, но мы слов наших песен не знаем. Поляки знают лучше! Может быть, они и Россию любят больше?!

17 сентября
Утром выглянуло солнце. Жаркое. Летнее. Снег стал быстро таять. Настроение у всех поднималось еще быстрее. Но не у всех. Богдан и Петрович ходили смурные. Много вчера пели.
Спешно завтракаем. Гости идут рыбачить, хозяева — собираться на сплав. Пора! Качаем лодки. Снимаем палатки. Идут трое по берегу. С удочками.
Кто? Откуда?
— Здравствуйте! — один приотстал, двое прошли мимо. — Харьюзков не желаете?
— Много у вас? — спрашиваю я, как заинтересованное в питании экспедиции лицо. Из хариусов уха тоже ничего.
— Столько, сколько надо.
— Цена?
— Бутылка — ведро.
Жалко валюту. Сами рыбаки!
Спрашиваю Сашу:
— Кто такие?
— Бомжи, алкаши — и кривит сердито рот. — Рыбу ловят, глушат, острогами колют... Туристам продают или на водку меняют. Скоро холод погонит их отсюда!
— И куда они?
— По домам. Один — наш деревенский, жена мается с ним, ребенку полтора года... Двое из Сентелека.
Саша хороший хозяин. У него две коровы, три телка, два поросенка, лошадь, не считая мелкой живности. Работает конюхом в совхозе. Пасет совхозных лошадей. Сутки с лошадьми, трое дома. Правда, совхоз своим рабочим денег не платит, когда отходов выпишут, когда зерна... Деньги Саша зарабатывает в основном зимой — охотой. Берет лицензии, добывает маралов, косуль, медведей, лисиц... Стреляет волков.
— Медведи-то остались еще? — спрашиваю я.
— Куда им деться. Много медведя, только мелкий.
— Что так?
— Военные с вертолетов повыбили. Самых крупных выбирают... С вертолета чего не стрелить?! — тоже голос сердитый.
Гости возвращаются с рыбалки, помогают нам. Про рыбу не говорим. Рыбу они видели. Саша ночью водил их на перекат — в совершенно прозрачной воде, при свете фонарика видно как на дне сплошным ковром стоят хариусы. На всем обозримом пространстве. Стоят тесно, дружно. Стоят, только хвостами шевелят.
Гости ахнули. Это ж сколько их?
Да, вот такие мы богатые!
Наконец собрались. В четырех больших лодках не разместились. Наших — три, четвертую большую лодку добавил Петрович. Тесно от вещей. Пришлось накачивать маленькую. Сашину, «Нырок» и использовать ее как грузовую. Все, без чего можно обойтись, погрузили Петру в машину. Пускай везет домой.
Петр поехал, мы отчалили. Нам нужно еще его подстраховать. Благо «дорога» идет по берегу реки и все видно. Остановился Петр. Вышел из машины. Причаливаем, разбираемся с ним — поплыли дальше. Наконец он посигналил и ушел в гору.
Счастливого пути тебе Петр! И нам тоже.
В лодках распределились так: Петрович и Петрик в одной лодке, за ними, на буксире, маленькая лодка с вещами. Слава и Женя во второй лодке. Не стали разлучать братьев. Константин с Богданом — в третьей. Мы с Сашей — в четвертой.
Течение сильное. Поначалу непривычно, Чарыш сердится плещет в лодку волной, потом осваиваюсь. Опасны камни, что чуть выступают из воды или, еще хуже, не выступают...
— Чарыш маленький, — сетует Саша, с тяжелым вздохом. — Лето засушливое. Перекаты обнажились...
Это мы почувствовали сразу же, Чарыш разбегаясь на три рукава, рассыпался по камням. Пришлось вылезать из лодок. Должен сказать, что на всем протяжении сплава это пришлось всего дважды.
Природа в верховьях Чарыша великолепная. Слева и справа скалы грозятся, нависнув над головой, чуть дальше горы покрытые лесом и снегом. По берегу и в низинах снег растаял, с середины гор и выше белел езде два дня. Наши гости суетятся, — пускают в ход фотоаппараты и кинокамеры. Сколько метров пленки израсходовали, не знаю. Много.
На привале поляки признались, что таких красот они еще не видели.
Приставали к берегу мы по команде Саши. Причем команду предварял короткий рассказ:
— Тут я летом взял одного... (имеется в виду, конечно же, таймень). Долго не давался. Семь кило...
Я спросил его, какого самого большого он ловил в Чарыше?
— Имал на восемнадцать, видел пойманного на двадцать четыре...
Не оскудела сибирская земля. Есть таймень, есть еще кое-что... На привале, пробираясь берегом к понравившемуся заливу, я краем глаза заметил под деревьями движение. Шепотом сказал идущему сзади Петрику:
— Глухарь впереди.
— Кто такой? — не понял он.
Рябчиков мы полякам показывали, их в этих местах много. Коз диких видели повсеместно. А глухарь — первый!
Мы вышли на поляну. Здоровенный мошник, недовольный нашим появлением, разбежался, помогая себе крыльями, и взлетел.
— А! Это... Это я видел в музее, — воскликнул Петрик. — У нас они тоже жили!
Не дай Бог, чтобы кто-то, когда-то сказал так и про наши места Алтайские: «У нас они тоже жили...»
Обловив понравившееся место, трогаем дальше. Мчится Чарыш, несет чистейшие воды, бьет сердито волной о каменные глыбы в неописуемом беспорядке набросанные в русле и по берегам его.
— А ты думаешь, Борисыч, его вот тут нет? — спрашивает Саша, показывая на воронку за огромной каменюкой, вокруг верхушки которого Чарыш пенит волной. Саша хитро улыбается. — Тут тако он! Днем прячется за камнями, а ночью выходит на охоту. Вот погоди. Поймаю я его на мышь...
— Лови сейчас, — предлагаю я. — У поляков есть американские мыши, белые, давай попросим.
— Нет, на мышь он берет только ночью. Крупный. Мелкий, такой каких мы днем ловим, ночью сам боится как бы его не съели... — Саша весело смеется. — Он такой, он — съест!
Я заметил, что не только Саша, а все местные, с кем я общался называют тайменя уважительно — ОН!
На ночевку становимся ниже впадения реки Татарки в Чарыш. Тут я расстарался и сварил уху. Со всеми своими секретами и настоящими приправами — из дома прихватил.
Уха удалась на славу, но была по запаху схожа с консервами «Лосось в собственном соку». Не судите строго, ничего удивительного в этом нет, таймень — из семейства лососевых и мясо у него красное, и икра красная. Точно — лососевая, только не в банке.
Богдан похвалил уху, как впрочем и все остальные, но заметил:
— Борисыч, уху нужно кушать только один раз. Лучше чаще кушать баранину, ту, которую ты так хорошо готовишь, — и обращаясь к Петрику спросил: — Почему в Польше баранины нет в магазинах?
«Так-то вам! — позлорадствовали мы. Не все уж у вас так хорошо...»
Но смысл высказывания Богдана поняли все, и подумалось: «Доживем ли и мы до культурной рыбалки, когда во главу угла будет поставлено спортивное рыболовство, а не то чтобы поймать и, простите, сожрать. Может быть, тогда и мы будем целовать и отпускать добычу, лишь бы осталось к тому времени кого целовать».
Как только стемнело, Саша и Костя переправились на другую сторону, мы пытаем счастья на этом берегу.
Да, ночью он крупнее! Петрик-везунчик добыл тайменя на четыре двести, можете не улыбаться, каждый из гостей оснащен специальными весами.
Саша же с Костей исхитрились вытащить тайменя на семь шестьсот. На американскую белую мышь. Конечно же не на настоящую.
Ночью сфотографировались с добычей и легли спать довольные, полные впечатлений.

18
сентября
Погода прекрасная. Плывем и очень спешим. Мы не проплыли еще и половины пути, а завтра к вечеру должны быть в Барнауле. Послезавтра гости улетают в Москву утренним рейсом. Проплываем места красивейшие, но не останавливаемся, их добросовестно запечатлевают на пленку наши гости. Они немного устали от впечатлений. Потом, при прощанье, и Богдан и Петрик скажут:
— Этот маршрут нужно проходить не за три дня, а как минимум за неделю. Еще лучше за десять дней.
И мы с ними согласны. Мы ничего не видели кроме воды и берегов. Ни разу не представилась возможность углубится в лес, отойти от берега на десяток метров. Два раза слышали рев медведя, ну а «лай» козлов сопровождал нас чуть не до самого райцентра Чарышское.
В этот день мы наконец уговорили Сашу попробовать наш подарок — двуручный спиннинг и катушку знаменитой французской фирмы «Митчел». Блесны фирмы «Конгер».
Саша с недоверием вертит в руках легкое удилище, трогает тонкую леску, любуется радужным блеском блесны.
— Пробуй! Чего ты... — уговариваю я его.
— Леска тонкая. Удилище несерьезное... — бормочет он, но пробует.
Мы плывем по широкому плесу, по самой его середине. После нескольких забросов Саша почувствовал себя увереннее:
— Нут-ка, вот тут как-то раз взял я одного. Двенадцать кило потянул... — и бросил блесну под берег.
Поклевка!
— Есть! — выдохнул Саша.
Мне пришлось править к берегу. Несколько минут борьбы и красавец таймень у нас в лодке.
— Смотри, выдержала! — удивленно рассматривает Саша тонкую плетеную леску, словно только что увидел. И даже пытается порвать. Бесполезно! — От делают! — восхищается он. — Это все они?! — кивает в сторону Петрика и Богдана.
— Нет, они только мотают на катушки.
— Все равно молодцы! А блесна какая яркая, играет как... — он опускает у борта лодки блесну и любуется ее игрой. — Ну как на такую он не возьмет?! Но скажу тебе, Борисыч, честно — мужики меня засмеют, если я с такой снастью на реке покажусь. Гадом буду!
На ночлег останавливаемся поздно. Торопит нас Константин, пытается догнать упущенное за первые двое суток время. Должны завтра успеть к обеду в райцентр, а значит и к вечеру в Барнаул.
Напротив наших палаток , на вершине скалы виднеется дом. Спрашиваю у Саши.
— Коммерсанты понастроили, а сами в городе живут. Сторож тут у них, — отвечает он неохотно.
Вскоре появился и сторож. Высокий мужик, зэковского обличья причалил к берегу, подошел к костру. Поздоровался. И Петрович, и Саша его знают. Поговорили ни о чем, сторож рассказал пару скабрезных анекдотов из жизни зэков. Никто его не поддержал, никто ему не налил даже чаю и он ретировался. Напоследок предупредил, что на нашем берегу бродит медведица с медвежатами.
«Врет! Пугает! Не на тех напал!» — посмеялись мы.
Петрович и Саша не смеялись.
Утром мы обнаружили в двадцати шагах от нашей стоянки изломанную черемуху. Сторож не соврал.
Последняя ночь на берегу Чарыша ознаменовалась двумя событиями. Первое — Петрик поймал тайменя на мышь и долго не мог его подвести к берегу. Болельщики понимали — он очень большой.
Каково же было удивление, когда оказалось, что таймень весит всего четыре шестьсот. Разгадка простая — таймень прежде чем взять в пасть мышь, пытается ее оглушить хвостом. Крючки на американской мыши оказались острые — впились в бок и крепкие — выдержали. Поэтому сравнительно небольшой таймень так долго и отчаянно сопротивлялся.
Место для спортивной ловли было ограничено, сторож все опутал сетями.
— Петрович, — обратился я на утро к Козорезову. — Почему вы терпите такое безобразие. У него что, разрешение есть?
— Нет у него ничего. Неудобно — знакомый... — мрачно оправдывается тот. Саша молчит.
Второе событие: Саша все-таки в последний момент не поверил новому спиннингу и взял свой старый с катушкой допотопной инерционной, с двумя маленькими ручками, по моему называется она «Невская».
Прицепив мышь, Саша при втором забросе почувствовал рывок. При чем рывок был такой силы, что Саша не смог удержать ручки катушки. Сама же катушка раскручивалась со свистом. Саша попытался изловчиться — схватить ручки и сбил пальцы до крови. Тогда он зажал катушку ладонью и подсек наглую рыбину. Ей это очень не понравилось. Второй рывок был такой силы, что леска ноль восемь, вчера с честью выдержавшая тайменя на семь шестьсот, лопнула.
У Саши тряслись руки, он что-то шептал невнятно, разглядывая обрывок лески...

19 сентября

Последний день был уже мало спортивным, собирались капитально, чтобы не распаковываться — сразу на машины. С нетерпением поглядывали, не покажутся ли крыши районного центра...
Но главное мы все-таки усвоили: места на Чарыше заповедные и красивейшие, таймень и хариус в реке есть, но браконьеры уже подбираются к этим местам. Сплав возможен даже глубокой осенью. Но лучше плыть на лодках с надувным дном.
Четыре дня пролетели как один миг. Мы лучше узнали друг друга, наши гости поклялись на следующий год приехать снова и благодарили Константина Дьяченко директора ООО «Охотник-рыболов», организовавшего такое интересное, хотя и скоротечное путешествие.
Впереди показался мост, за ним райцентр Чарышское. Опять на машины, прощанье с Петровичем, атаманом казачьего войска, Сашей, а так не хочется расставаться...
Саша отвел меня в сторонку и рассматривая сбитые прошлой ночью козонки, сказал:
— Борисыч, однако, плетеная леска выдержала бы ЕГО...
Милые, добрые люди — мы к вам еще вернемся! Обещаем.
Я влюбился в Чарыш.

100-летие «Сибирских огней»