Вы здесь

Экзамен Божий

Владимир НЕКЛЯЕВ
Владимир НЕКЛЯЕВ




ЭКЗАМЕН БОЖИЙ




* * *
Всё, что вбирает погляд,
Лишь миг обнимает:
Сад-Вересень… Дым-Листопад…
И дым остаётся, и сад —
Погляд пропадает.

Никнет.
И грудь леденит,
И душу над дымом, над садом.
И ветер нам в очи глядит
Тем самым поглядом.


ВОЛЯ
Река крови за волю — чрез века...
Когда и кто той воли взял довольно?
Безумные рабы безмерной воли —
Не лучше, чем диктатора рука.

Никто не смог, как воля, вольным стать...
Хоть обойми весь мир, свободе веря —
Поэту вольной птицей не спевать,
Не рыскать и тирану вольным зверем.

Свободен может быть лишь плач младенца,
Да крик невнятный в наш предсмертный час, —
Мы дважды обретаем волю в сердце,
И дважды губит волю всяк из нас.

Экзамен Божий выглядит двояко —
Все знают, не избавиться никак:
Один раз воля — вынырнуть из мрака,
Второй раз воля — перейти во мрак.


* * *
Я Богу всё не рассказал —
Как, слаб от плача,
Шестую книгу я почал...
К чертям собачьим!

То дьявол поднял мой кулак
На жалком вскрике —
И проступил звериный знак
В той шестой книге.

Чтоб вновь я в помраке ночи
Глядел здивлённо,
Как на суровые мечи —
Письмёна...

Чтоб меч, что выковал мне рок,
Я взял — и рогом
Упёрся на кресте дорог,
Боряся с Богом.

Когда же Бог меня б сломил,
Как крону Дуба,
Душа бы пела: мир мне мил!
И жизнь мне люба!


* * *
Позёмка… Снеговые дюны…
Ночной закут.
Коль где на свете жить не думал —
Так это тут.

Не отчий кров — загнали черти
Не к тем вратам.
Коль где и думал я померти,
Так это там.

Очнусь, одолевая вялость,
И двину вброд…
Позёмка замерла, скаталась
И не метёт.

Слеплю снежок, слеплю усмешку —
Всю боль стыда…
Швырну в залив, слегка помешкав, —
Воде вода.


ЖАСМИН
На твоей остановке у школы
По садам куролесил жасмин.
«Ты сломи мне букетик весёлый
На вспомин, на вспомин, на вспомин».

Белым холодом ночь выкипала,
И до утра букетом в окне
Всё кивала, кивала, кивала...
Сны поры той, вернитесь ко мне!

Бедный праздник в раю интерната —
Улетучилось, как не было!
На утрату ложилась утрата!
По садам — лепестков намело!

Окружённый сугробами люда,
Вижу я — наяву ли, во сне —
Ветер нежности тянет отсюда:
Юный сад и — жасмин на окне.


* * *
Поцеловала в чело
И засмеялася…
Это почти что было
То, что казалося.

Что как эмаль в серебре,
Музыка с голосом,
Слитно, как свет и апрель,
Но — раскололося:

Болью на том рубеже,
Сердца поблизости…
Не повторилось уже
Даже и в призрачности.


* * *
Ночь — и чёрт играет на трубе,
Потешает ведьмочек-нескромниц...

Никому — и во-первых тебе —
Уж не расскажу своих бессонниц.

Не совру, как на твоих плечах
Я сличал родимки золотые...

Как играют!.. Как кричат в ночах!..
Старый чёрт... И ведьмы молодые.


КЫ-ГЫ
Шальная кутерьма от Праги до Варшавы,
Медведица, припав, пьёт небеса с Ковша,
В любом из нас душа разбойника Вараввы —
Весёлая гульба, вино и анаша.

За что гульба пошла? Забылася причина!
За то, что в нас житья — едва ли на глоток!
Что нам на всех одна — неужли так? — женшина,
И коль один конец — и всем на тот же бок!

«А ну нам расскажи, как ты до нас блудила!
А ну нам покажи кайфовое кино!
А ну всё заголи!..»
«Ты меньше пей, водила!
Эть, коли хочешь, пей! Здесь всё на всех одно…»

Заткнуться? — ах, ты бля!..
Как языком полощет!
Коль знать, не взяли бы старой такой карги!..
«Гэй, музыку зычней, кто там снаружи квохчет,
И кто б это мог быть?! — кы-гы! кы-гы! кы-гы!»

А кто б ни был — плевать! Я сам себя не помню!
Забылся, кто я есть!.. Сапсан? Сова? Удод?
И накло-ня-ет-ся,
                  плывёт на запад полдня
Жизнь — рожью,
                  что стрелой стремилась на восход.

Водила, ты куда? В тот бок не надо спешки!..
Там на меня ярмо! Я выскочу с него!
Назад — дороги нет…
Эх, и язык у Гнешки!..
Рванул бы на восток, коль слыл — за своего.

Ни анашу курить, ни пить чифир в остроге!..
Я заплатил за всё! Я все вернул долги!..
Да что за птаха там — наперерез дороги?!
О чём она кричит: «Кы-гы! Кы-гы! Кы-гы!»

Мне потакают все — она не потакает!..
И что это за крик?
И что это за знак?
Я б разгадал, да вот
                           компания такая! —
И Гнешка всё одно — и кто кричит, и как.

Проклятое «кы-гы»
                           заходится над нами!
От одиноких дум, от всей моей туги!
От лжи моей! Вины! Оглохшими звонами
Расхристанной души:
«Кы-гы! Кы-гы! Кы-гы!»

Сломали кайф, козлы! Притормози, водила!..
На ветреном шоссе никто не тормозит!
И в каждом, словно вихрь, клубится злая сила,
У каждого своя дыра в душе сквозит!

Поехали, дружбан!.. Уж близко до Варшавы —
В рассвете там костёл
                           и крест над ним дрожит…
И только про одно разбойника Варавву
Пытает Иешуа:
«Скажи, ты хочешь жить?..»

Про что пытать?.. Когда
Компания такая!
Такая Гнешки грудь!
Не капай на мозги!..

А в тёмной вышине, нас бездной увлекая,
Невнятно, словно Бог:
«Кы-гы! Кы-гы! Кы-гы!»


АНГЕЛЫ
Как час настал —
Я двинулся до Бога.

Три ангела мне перешли дорогу.
Один промолвил: «Ты куда идешь?..»
Второй промолвил: «Что в душе несешь?..»

А третий не спросил меня ничого.
Иль был немой, иль знал, что я — до Бога.


КРОВИНКА
Грущу — но помню и в журбе.
Свищу — по городам и странам.
О, Беларусь моя! Тебе
Я поклонюсь и за курганом.

Ведь нам привычно помнить двум,
Что не грустят о нелюбимой,
Что бережёт печальный ум
Не память-речь — а суть родимой.

И коли бьют наотмашь стоны,
Мол, нечего беречь! —
Себе
Я прикушу язык солёный,
Слизнув кровинку на губе.

                                             Перевод с белорусского
                                             Владимира
Берязева

100-летие «Сибирских огней»