Елена Жамбалова: «Попробовать спасти себя!»

Лауреат премии «Лицей» Елена Жамбалова – о современной литературе Бурятии и о том, где лучше всего жить поэту – в интервью новосибирцу Юрию Татаренко​. Стихи Елены можно прочитать в августовском номере «Сибирских огней» за этот год.

Елена Александровна Жамбалова родилась в 1986 году в Красноярском крае. В 2008-м закончила филфак Бурятского госуниверситета. Лауреат премии «Лицей» в номинации «Поэзия», всероссийской литературной премии «В поисках правды и справедливости». Публиковалась в журналах «Знамя», «Сибирские огни», «Южное сияние», «Новая Юность», «Байкал», «Паровоз», «Иркутское время» и др. Замужем, мать четверых детей.

— Чем живет сегодня литература Бурятии? Что интересного происходило в Улан-Удэ — до эпидемии?

— Могу отметить выход книги Геннадия Башкуева «Убить время», считаю Геннадия Тарасовича одним из лучших писателей страны. Два года назад вышла книга стихов и прозы Юрия Извекова «Коробок спичек». В этом году должна выйти книга переводов с монгольского Анны Банаевой. Также мне нравится проза Болота Ширибазарова, бурятского писателя и драматурга, ученика Николая Коляды.

Хочу сказать спасибо нашему литературному журналу «Байкал» и его редакторам Булату Аюшееву, Юрию Невскому и Ольге Хандаровой, их усилиями литературная жизнь у нас есть, журнал выходит регулярно, в нем публикуются как наши бурятские авторы, так и писатели и поэты со всей России. Общаемся с молодыми поэтами: Эрдэмом Гомбоевым, Даримой Николаевой, Бальжид Сандакдоржиевой, Иваном Семушевым, Антоном Валехметовым и др. Стараемся создавать литературную среду, устраиваем встречи, читаем, беседуем. Один из первых активистов – Пурбо Дамбиев, организатор движения «Чтецы» в Бурятии, админ группы «Бурятская поэзия», сам поэт и прозаик, участник прошлогодних «Липок», и сотрудник библиотеки № 13, где часто проводятся интересные мероприятия и нас всегда принимают очень тепло и радушно.

Также сотрудничаем с библиотеками, в прошлом году библиотекой имени И. К. Калашникова был организован интереснейший автопробег по селам, где родились наши бурятские классики — Дондок Улзытуев, Исай Калашников, Гунга Чимитов.

Еще наше министерство культуры объявило конкурс прозаического произведения об истории Бурятии, главный приз — миллион рублей. Дедлайн закончился, я мечтала что-то написать, но нет, не вывезла масштаба замысла. С интересом жду, кто победит.

— Как часто читает прозу поэт Жамбалова?

— Вообще, как читатель я большой лентяй, мне открыть новую книгу — целое геройство. А если уж открою и зацепит, значит, я уже в восторге. Никак не могу дочитать Лескова, роман «Некуда», я остановилась на середине зимой и почему-то не читаю дальше, хотя мне нравится и сам роман, и главный герой. Приятно знать, что в любой момент я могу открыть его и читать дальше. Это греет мне душу больше самого чтения.

Позапрошлой зимой очень понравились два романа Мережковского: «14 декабря» и «Юлиан Отступник». Когда лежала в роддоме, прочитала роман Даниэля Орлова «Чеснок».

В «Огнях Кузбасса» понравилась повесть Романа Сенчина «Срыв». Читаю Дарью Верясову, считаю ее сильным прозаиком и драматургом. Интересен стиль и тематика рассказов Виктории Сагдиевой из Кемерова. Люблю рассказы бурятской писательницы Анны Банаевой, легкие и ироничные. Обожаю рассказы Алины Пожарской из Москвы, о подростках.

Читаю много-много стихов: и фейсбуковый поток, и «Журнальный зал», и сборники. Но сейчас у меня такой период, когда я у мира особо ничего не спрашиваю, поэтому и ответов каких-то, чего-то цепляющего, резонирующего с моим внутренним сейчас — не нахожу. Просто читаю. Прочитала — ага, спасибо, дальше. Пока так.

— Когда начались ваши стихи?

— В детстве качалась на качелях и сочиняла песенки, чаще о любви. В седьмом классе написала стишок о Пушкине. Учась на филфаке, сочиняла что-то «на тему», то вариации на плач Ярославны, то на пастернаковскую и цветаевскую «Магдалину». Всегда внешне несерьезно относилась к этому, а в глубине души, наоборот, верила, что стану поэтом. Могу сказать, что до сих пор ничего не изменилось…

— Расскажите о роли верлибра в вашей жизни.

— У меня есть верлибры. Я не знаю, хороши ли они. Много умных людей скажут вам о верлибре, скажут, что это только кажущаяся свобода, что верлибр на самом деле еще более концентрированная поэтическая форма, а не проза в столбик, и так далее.

Все или многое из того, что я говорю про стихи, — это услышано мною и мною принято на веру, я киваю головой и соглашаюсь, если согласна. И повторяю это, когда меня об этом спрашивают. Но я не литературовед. Я пишу стихи. И если мое высказывание потребует именно этой формы, если я просто интуитивно почувствую, что оно вот так должно быть сказано, а не иначе, — я напишу именно так, не раздумывая вообще, чем я там пишу и кто я теперь «по жизни» после этого, ха-ха-ха.

— Как различаете хорошие стихи и не очень? А хорошие и великолепные?

— Сначала я опираюсь на чувства. Мне нужно, чтобы я почувствовала что-то, чтобы откликнулось. Когда читаю в первый раз, не сразу считываю поэтическое высказывание, не сразу понимаю, удалось ли автору через ряд образов достигнуть своей цели и вывести меня в иное пространство, сказать мне что-то, чего я еще не слышала или о чем даже не думала, но магию звука, магию энергетического поля я чувствую сразу. И дальше идет все остальное.

— Поэзия — это метафоры, неологизмы, авторская интонация, а что еще?

— Какой-то интересный ряд, метафоры — и сразу неологизмы… Поэзия — это то, что мы видим между словами, то, что слова в своих новых связях удивительным образом говорят нам не собою — но за собою. 3D-картинки такие. Но это чудо превращения не просто фокус ради фокуса. То, что мы видим, спасает нас, помогает жить дальше.

— Необходимые составляющие поэта — любовь к языку, чувство прекрасного, наблюдательность, отзывчивость. Что добавите?

— Поэт должен быть честен перед листом бумаги. То есть я не говорю, что надо выворачивать себя наизнанку, сверкая всеми своими ранами, но синтетика, искусственность, сделанность сразу бросятся в глаза. Поэту надо писать о том, о чем он болеет, о чем он сам хочет услышать. Попробовать спасти себя и через это спасти еще кого-то.

— Вопрос к мастеру слова: Байкал и бокал — плохая рифма?

— Хорошая. Только не моя.

— Ощущаете ли такую субстанцию, как «предстихи»? Из чего она состоит?

— Слово «субстанция» такое смешное, представляется что-то вроде киселя. Ну вот недавно у Вадима Калинина прочитала сравнение этого состояния с перенасыщенным раствором соли, опускаешь трубочку — первую строку, и растут кристаллы — стихи. Там у него интереснее, но как уж запомнила. Вот с этим сравнением я согласна, концентрация энергии вокруг высказывания должна быть мощная, бывает такое: у меня есть «скелеты» — умозрительные конструкции, и вроде бы чего еще надо, но нет, на них одних стихотворение не выйдет.

«Предстихи» у меня — это когда лопаются мои защиты от мира. И от ужасного, и от прекрасного. Необходимо это состояние назвать словом, чтоб справиться, встречаясь и с ужасным, и с прекрасным.

— Что помогает вам «домолчаться до стихов»?

— Помогает то, что мешает растрещать энергию по мелочёвке. Дни без соцсетей. Долгий сон. Одиночество. Сотворчество, когда долго думаешь над каким-то произведением.

— Когда стихи написаны, что происходит сразу после этого?

— Ну, я иду неверным путем, скорее всего. Я сразу бегу в соцсети, тащу свое «я сделяль» и собираю лайки. Если лайков мало, я огорчаюсь. Если много — радуюсь. А потом думаю — а не зря ли радуюсь, не должно оно всем нравиться, всем угодить, чет не то, Жамбалова, гладкопись какую-то сляпала, по старой колее идешь, они ж, поди, и не читают, а знакомые «трын-тын-тын, парам-пам-пам» лайкают.

Я быстро отхожу от написанного, чаще всего. Написал — забыл.

— Что такое ваша территория комфорта?

— Мне везде хорошо, когда я себя уважаю. Для этого мне надо что-то делать. По умолчанию любить и уважать себя мне не дано, увы. Так что моя территория комфорта — это условия, в которых я буду пахать на какое-то благо. И чтобы иногда мне говорили за это спасибо и какая я молодец, и какая я хорошая, и какая я красивая.

Мне хорошо, когда я знаю, что рядом люди, которые меня уважают. Но «мир непрост, совсем непрост»… Поэтому я разворачиваю фокус с себя и стараюсь сама уважать и любить, вне зависимости, кто там как ко мне относится. Часто не получается.

— Интересна ли вам новая территория — критика, драматургия, переводы, проза?

— Интересна, но не настолько, чтоб я ею стала заниматься здесь и сейчас. Но есть задумки, очень давние, какие-то с годами отметаю, какие-то, наоборот, проступают четче и с новыми «ветками».

Переводами пробовала заниматься, но скорее так, играла в переводчика, на форум переводческий сильно хотелось, ну и цену себе набить, мол, я еще и переводчик.

— Фестиваль, на котором мечтаете побывать?

— Честно говоря, я хочу везде, но вряд ли меня куда-то позовут, я вела себя не очень хорошо на некоторых фестивалях. Так что — будем любить поэзию дома с книжкой в руках. Пусть уж приличные люди ездят. Это не совсем безопасная для меня среда, фестивальная.

— Что относите к системе табу в литературе — и искусстве в целом?

— Я пока не очень определилась для себя с табу. Как-то мы рассуждали в сети как раз, есть ли запретные темы и т. д. Для меня табу, наверное, чтоб нечаянно кого-то не убить словом. И чтобы ад на земле не устроить своей «свободой».

— Приведите пример своего спонтанного поступка.

— Я никогда особо долго не раздумываю над тем, как поступить. Чаще всего делаю так, как хочу, или выбора другого в тех обстоятельствах не вижу. Но все-таки, при всей моей истории жизни, не могу сказать, что я совсем без башки действовала, нет.

— Что можете простить талантливым коллегам — пьянство, лень, невежество, эгоизм?

— Все могу простить.

— Лучший способ монетизации литспособностей?

— Выпустить книгу. Продавать ее. Участвовать в премиях — «Лицей», например. Редактировать книги другим за деньги. Ездить на Форум молодых писателей и получить там стипендию. Устраивать курсы стихосложения или обучения прозаическому мастерству. Переводы литературные. Статьи для журналов.

— Тексты песен Стаса Михайлова трудно назвать поэзией. Однако на его концертах неизменные аншлаги. Почему?

— Потому что людям хочется отдохнуть, и правильно, пусть отдыхают как могут.

— В списке авторитетов современного общества поэтам отводится «…надцатое» место. Как относитесь к этому?

— Никогда не задумывалась. Кто в авторитеты метит сам, тот туда и попадет, если сильно захочет.

— Где проще выживать поэту — в мегаполисе или келье?

— На окраине города, на природе. Чтоб и город рядом, и вроде как в деревне, вот как я сейчас живу.

— Вопрос про успех: как он выбирает, к кому прийти?

— Ну, тут опять повторю кого-то умного: успех это один процент таланта, девяносто девять процентов труда. Дисциплинированность, целеполагание, интеллектуальный и духовный рост, дерзновение. Лотерея.

— Что любите и что не любите?

— Люблю, когда уютно, когда меня любят. Когда я могу быть полезной для людей в не особо напряжных для меня делах. Когда можно смотреть на красивое не только на экране. Когда у мужа есть время и возможность свозить нас с детьми на Байкал. Когда есть ощущение свободы. Когда такое состояние, что за каждой вещью и взаимодействием вещей видишь высшие смыслы. Поэзия, искусство вообще — вводит в него. И лишь находясь сам в этом состоянии, ты можешь творить.

Не люблю, когда все наоборот.

— В людях поселился страх заболеть коронавирусом. А какая зараза страшнее: вирусы наживы, равнодушия, бездарности?

— Все лечится, кроме смерти. Не бывает бездарности, чем-то человек все равно наделен всегда.

— Современный подросток не знает годы жизни Лермонтова. А что и о ком ему знать необходимо, по вашему мнению?

— Пусть знает, что его любят и что люди хорошие. Что жить на земле интересно. И что одной жизнью на земле все не заканчивается. А годы жизни Лермонтова я что-то не вспомню — пойду погуглю.

— Что читают ваши дети? Кем хотят стать?

— Мои дети играют в Minecraft и Roblox, пляшут на видео в приложениях Likee и TikTok и совершенно не хотят читать. Надеюсь, что когда-нибудь их потянет и книга. Надо нам что-то придумать, чтобы их заинтересовать.

Беседовал Юрий Татаренко