Вы здесь

«И стала обскура темна...»

Светлана МИХЕЕВА
Светлана МИХЕЕВА




«И СТАЛА ОБСКУРА ТЕМНА…»


Михеева Светлана Анатольевна родилась в 1975 г. в г. Иркутске, где живет и работает. Окончила Литературный институт им. Горького. Журналист. Пишет стихи и прозу. Автор книги стихов «Происхождение зеркала» (2009). Организатор 10-го Международного фестиваля поэзии на Байкале. Лауреат премии Сергея Иоффе (г. Иркутск). Дважды дипломант Международного Волошинского литературного конкурса в номинации поэзии и прозы.


* * *
Собака лаяла, а нянька соловела.
Луна звериной мордою кровела.
Фонарь издох, а с ним — собачий век.
Перекурить спустился человек.

Горбы свои тащили облака,
Пустынным миром правило бездомье,
Как плотные слежавшиеся комья,
Нас поджидали новые века.

Курильщик пальцы спичкою ожег,
Дохнула бездна пламенем и дымом.
Я вижу дальше — памятью чужой
И оттого вдвойне неумолимой.

Не помня зла, добра не знаем мы.
Ты помнишь? — сад горел среди зимы,
И мокли рвы, налитые любовью,
И сердце раздевалось догола,
И вверх береза долгая текла,
И море подбиралось к изголовью.

Тогда качалось, точно труп в петле,
Простое размышление и выбор,
Простейший выбор, честный точно выбыл,
На гауптвахту или поболеть.
Или жениться, или поскучать.
Мне снилось, снова могут постучать.


Наивные фотографии
Туманом завесив прореху окна,
Молчаньем завесив прореху печали,
Любовники новую землю тачали
Из нежного слова и крепкого сна.
Но ими отвергнутая глубина
Настойчиво билась о мой подоконник.
Книгу пристроив на подлокотник,
Заснула — и стала обскура темна.

Искусный монтаж, золотистая тля —
Иголочка памяти вышьет кого-то:
Не имя, не облик — сплошная зевота
Фотографического хрусталя.
Размыто, разъято, разбросано сквозь
Лукавую оптику нет человека,
А темная или же светлая ось,
А темная или же светлая мгла —
Дыхание, бормотанье и стрекот —
Вдруг ниточку молнии оборвала.

И там вы — не ровня, чужая родня
Лимонною коркой хандрите в стакане
Коричнево-красного знойного дня,
В нем словно заварка темнела трава.
Бродили испуганные могикане,
И к ночи, циклон приведя на аркане,
Смывало весенним дождем существа.
Они утекали в прореху окна,
Где шорохи путались в мокрых полотнах,
Где дверь открывалась зевком кашалота.
Ничто уже не доставало до дна.
И не было суши, как в Ноевом сне.
Лукавая птица, нахохлясь, дремала
На кухонном не затворенном окне.
И не было суши, и не было дна —
И не прибывало, и не утекало.
И мир начинался как будто сначала:
Посеяло утро свои семена.


аква марис
Утопленник хранит магическое море
В размытой краске глаз, в длиннотах синих жил.
Неважно, кто он был, неважно, где он был —
Он вымыт весь, ему подарит память море.

Он кожей был — он мех для нового вина.
Сам канувший во снах, в другие сны приходит —
Приходит к женщине. У ночи на исходе
Она не спит, она в шум моря влюблена.

Раскрытая постель ее улыбка. Тихо.
Шарахается куст — в окно и от окна.
Скажи, с кем ты? Одна-одна-одна-одна.
Прозрачная луна прошелестела тихо.

Тяжелый дом солен и темен — пустота.
За дверью все — вода: набух, растет солярис.
Там сон ее стоит, весь белый, аква марис,
густой зеленый дым, пускает изо рта:

Я юноша, я радостный старик,
В коленных ямках движутся медузы.
Меня моряк привез на материк,

Жемчужину, дрейфующий орех,
Янтарный глаз нордический балтийский.
Внимательней припомни обо всех.

Я имя Мем пучины финикийской,
Целующей кедровые борта,
Я шепот, распечатавший уста
Счастливой головы самофракийской.

Ты узнаешь меня? Безвольна и чиста,
Содержишь дух морей в плодоносящей бездне,
Рассыпься в прах сухой — или со мной исчезни.
Смотри, кругом поет морская пустота.


На кладбище
В краю гробов и кипарисов,
В некрологическом саду
Я бледной шишечкой повисну
И в глубь земную не уйду.

И ты, жилец чугунной вазы,
Завидуй, притаясь на дне,
Что в мире статуй одноглазых
Не позабудут обо мне,

Что и ребенок, и собака,
Забредшие под сень куста,
Заудивляются: однако!
Смотри, какая красота.

Вон статуи, топорща локти,
Тверды, бесчувственны внутри
Кусают мраморные ногти,
Кладбищенские сухари.

Вон дворник рыжею метлою
Пугает мелкий листопад,
Вороны дружною толпою
Со статуями говорят.

Все так мертво, хотя и живо,
Вдовою ветер голосит.
Но посмотрите, как красиво
На ветке шишечка висит!

100-летие «Сибирских огней»