Импланты и таланты

Постоянный автор «Сибирских огней» и член жюри «Национального бестселлера-2020» Михаил Хлебников о книге Павла Селукова «Добыть Тарковского. Неинтеллигентные рассказы».

Прочитав сборник рассказов Павла Селукова «Добыть Тарковского. Неинтеллигентные рассказы», понял, насколько мы все же интеллигентная страна с неизжитым: «народ мудрее», «прислушаемся к голосу из глубины». Прислушался. Теперь начну клеветать.

            Я не могу сказать, что книга Селукова плохая. В ней можно найти удачные истории, в некоторых рассказах есть ритм, поймана своя, незаемная интонация; где-то глаз выхватывает интересную метафору. Проблема только в том, что таких рассказов сегодня немало, а Селукова многие воспринимают как долгожданное явление. Причины этого отношения мне понятны, и я их даже разделяю. В их основе усталость от «сделанности», вымученности современной прозы. Есть явный запрос на «настоящее». Нынешний номинант соответствует этому ожиданию — прежде всего внешне, биографически. Из Перми, без высшего образования, работал вышибалой, пишет рассказы, основанные на знании жизни, о которой растленные комфортом, азиатской кухней, велодорожками жители мегаполисов могут только догадываться. Кстати, об этом говорится в аннотации. Ну и для конкретизации образа: «увлекается кино и пельменями». Это вам не «переводит Рильке» или «изучал живопись прерафаэлитов», как в анкете у большинства.  Тут — житейский эксклюзив, переходящий в «уникальную писательскую судьбу».

Что касается минусов сборника. В нем слишком много проходных, ненужных рассказов, которые не спасает даже милосердный для читателя объем. Рассказ о детстве «Тристана и Ланселот». Двенадцатилетний рассказчик играет на даче с Колей и девочкой Женей. Играют в рыцарей. Вечером забираются на чердак смотреть на грозу. Коля солидно курит сигарету, которую украл у отца. Тут залетает шаровая молния. Женя не выдержала и побежала, хотя герой наш хотел за секунду до этого броситься, чтобы «принять огонь на себя». Женя погибает. Финал рассказа:

А я вырос и дом построил. Своим горбом. Отдельный дом, только для себя. Когда гроза, я у окна сижу. На чердаке. Открою настежь и сижу, вглядываюсь в пелену. Давай, говорю, сука! Я здесь, я не боюсь. Я готов. Не летит. Жена спрашивает: ты куда все время уезжаешь в грозу? Я: так я же громоотводами занимаюсь, проверяю вот. Двадцать лет сижу. Не летит.

Не взлетает в первую очередь рассказ в силу патологической вторичности. В упомянутой аннотации нам обещали: «Герои книги — маргиналы и трудные подростки, они же романтики и философы. И среди них на равных Достоевский, Воннегут, Хемингуэй, Довлатов, Бродский». Никого из перечисленных авторов я здесь не вижу. Если и узнал кого-то, то Стасика Потоцкого из довлатовского «Заповедника». Тот, будучи весьма средним советским писателем, пробавлялся сочинением рассказов с символическими финалами:

— Главное — быть человеком, Шурка, — сказал Лукьяныч и зашагал прочь.

Шурка долго, долго глядел ему вслед…

Увы, «долго, долго» случается слишком часто, чтобы не замечать подобной роскоши. И да, при желании Воннегута с Достоевским я перечитаю сам.

По мере чтения начинаешь понимать, как устроены рассказы Селукова. Скомбинирую пассаж: «И тут Надька, тварь такая, отвернулась от перемазанного рвотой Витька, демонстрируя ледяное равнодушие, о котором писал Альбер Камю». Читатель, тот самый благополучный житель «города желтого дьявола», после этого должен бережно отложить книгу, встать, подойти к окну и, глядя на огни проезжающих внизу машин, подумать о том, как много он потерял, забыл, не успел.

Вот, чтобы не быть обвиненным в оговоре:

Короче, ушли култаевские восвояси. И мы ушли. К Джону на дачу. И Света с Дашей ушли. Со мной. Правда, в смысле секса у нас ничего не получилось. Мы набухались все, и я в бане ногу обварил. Я думал, в кранчике холодная вода, а там кипяток. А у меня ступня как раз под кранчиком стояла. Девчонки меня потом лечили. Два дня. Компрессики делали, дули, жалели всячески. Джейкоб Барнс и две леди Брет Эшли в Култаево. А я им стихи читал по памяти. Бродский-шмотский.

Бродского обещали? Распишитесь за получение.

На мой взгляд, правильно устроенный сборник рассказов должен иметь внутреннюю композицию, структуры, которые отсутствуют у Селукова полностью. Формально «Добыть Тарковского...» делится на две части. Первая — «Потому что мы подростки» — рассказывает о детстве обитателей Пролетарки до того, как они научились полноценно бухать, трахаться, иногда вмазываться. Вторая — «Между ужасом и кошмаром на острове Бенедикта» — когда Витамины, Бориски и прочие не только полностью вкусили все прелести настоящей жизни, но и успели пострадать из-за этого. Рассказы можно тасовать, вырезать из книги. Ничего не изменится в силу того, что приемы весьма ограничены и никакой дополнительной присадкой автор порадовать не может. Может быть, увлечение пельменями мешает.

Здоровый абсурдизм, который должен сочетаться с экзистенцией, слишком многословен, рассудителен и, несмотря на мат и прочие приметы реальности, не вызывает доверия. Текст «Найти женщину». Электрик Коля, страдающий от одиночества и общего падения тонуса, не может решить заявленную в заголовке проблему. Наконец возле булочной он сталкивается с одноклассницей Леной. Она сначала шутит, что замужем, потом соглашается «сходить в ресторан». А затем кульминация:

Вдруг Лена замолчала и сказала:

— Как был взрывным, так и остался. Я не замужем, дурачок. Пошли уже куда-нибудь.

— Чё? Как... Почему это ты не замужем?

— У меня ноги нет.

— Чё?

— Левой. Протез.

Лена постучала костяшками по ноге.

— Он очень дорогой. Из Японии. Пошли уже.

— Ноги нет? Нет ноги?

— Потрогай, если не веришь.

Коля потрогал. Действительно — нет ноги. Без ноги. То есть, условно говоря, без ноги. С протезом, буквально говоря. Да на хрен она ему нужна без ноги?! Или нужна? В ноге ли дело? У одних две ноги, а как будто одна, а у Лены одна, а как будто две. А секс как? Если секс, то оно как? Вдруг отпадет? Или не отпадет? Интрига.

Проблема не в отсутствии ноги, а в отсутствии рассказа. Ну а «интрига» в том, как это может вообще понравиться.

Естественно, что взгляд мой субъективен, но «большой прозой» «протез Селукова» я не считаю. Интерес же к нему — здоровый симптом. Надеюсь, что переход количества в качество не заставит себя ждать. Ряд других номинированных авторов позволяет на это рассчитывать.

Источник: сайт премии «Национальный бестселлер»