Вы здесь
Окраина
Олег Кузьминский
(урок географии)
Люблю тебя рабочая окраина!
Давно
носился по твоим садам и огородам
проулкам, новостройкам,
траншеям свежим,
зарослям полыни терпкой,
сараям, дворикам, задворкам, закоулкам,
домам под снос —
без окон и дверей.
Вживался слухом в грохот поездов,
в гудки и хрипы труб иерихонских
над дебрями вагонов и платформ,
цистерн, локомотивов, электричек —
над Сортировочным,
над Заводской, над Горкой.
Давно
носился по твоим садам и огородам
проулкам, новостройкам,
траншеям свежим,
зарослям полыни терпкой,
сараям, дворикам, задворкам, закоулкам,
домам под снос —
без окон и дверей.
Вживался слухом в грохот поездов,
в гудки и хрипы труб иерихонских
над дебрями вагонов и платформ,
цистерн, локомотивов, электричек —
над Сортировочным,
над Заводской, над Горкой.
Здесь радость первооткрывателя постиг
в исследованьях прибережья
речушки, городской,
почти канавы
с названием, забавным «Сарафановка».
Давай,
пойдем опять, покуда грязи нет,
как раньше я походами ходил.
От школы №7,
где школьный двор и сад
речушкой прежде
разделялись.
в исследованьях прибережья
речушки, городской,
почти канавы
с названием, забавным «Сарафановка».
Давай,
пойдем опять, покуда грязи нет,
как раньше я походами ходил.
От школы №7,
где школьный двор и сад
речушкой прежде
разделялись.
Когда под землю убирали сток
и сад свели:
дички, ранетки, боярку.
(Их обихаживали пионеры,
окуривали пацаны.)
Давненько это было.
Ну, пошли!
и сад свели:
дички, ранетки, боярку.
(Их обихаживали пионеры,
окуривали пацаны.)
Давненько это было.
Ну, пошли!
— И через переулок Деповской —
в дыру в воображаемом заборе
(он был тогда, зубчатый, деревянный,
и на штакетник ныне заменен) —
в Больничную ограду.
Тем сосны-вековухи хороводят
с подружками-березками, левее
тополя о два обхвата,
головой под небо
кирпичные прикрыли корпуса:
Терапевтический и Хирургию,
(где до сих пор плывет в стеклянной банке
мой —редкостный аппендикс.
Вот помру,
а он останется... Печально.)
Уж новые бетонные воздвигли:
Профилакторий и Тубдиспансер.
А в уголке, правей, кирпичный,
похожий на часовенку,—
то морг...
Слабо, до морга ночью? —
А взрослым
отца повез отсюда,
через два года мать...
Так детство, жизнь и смерть соседствуют себе
в больничной старой роще.
Ну, не будем
больных смущать
своей свободой нынче.
Нам дальше,—
куда вода в тягучей черной пене
кораблики щепочки несет.
в дыру в воображаемом заборе
(он был тогда, зубчатый, деревянный,
и на штакетник ныне заменен) —
в Больничную ограду.
Тем сосны-вековухи хороводят
с подружками-березками, левее
тополя о два обхвата,
головой под небо
кирпичные прикрыли корпуса:
Терапевтический и Хирургию,
(где до сих пор плывет в стеклянной банке
мой —редкостный аппендикс.
Вот помру,
а он останется... Печально.)
Уж новые бетонные воздвигли:
Профилакторий и Тубдиспансер.
А в уголке, правей, кирпичный,
похожий на часовенку,—
то морг...
Слабо, до морга ночью? —
А взрослым
отца повез отсюда,
через два года мать...
Так детство, жизнь и смерть соседствуют себе
в больничной старой роще.
Ну, не будем
больных смущать
своей свободой нынче.
Нам дальше,—
куда вода в тягучей черной пене
кораблики щепочки несет.
Вот слева за забором Парк
железно
дорожников в аллейках,
соснах рослых
и зарослях седой малины.
Здесь раньше главную аллею украшали
три памятника
Ленин, Сталин и
фонтан:
«Самсон большую рыбу разрывает».
Ушедшее убрали.
Но помню всех.
железно
дорожников в аллейках,
соснах рослых
и зарослях седой малины.
Здесь раньше главную аллею украшали
три памятника
Ленин, Сталин и
фонтан:
«Самсон большую рыбу разрывает».
Ушедшее убрали.
Но помню всех.
И павильон-веранду, и подмостки,
где по красным дням
дул в трубы деповской оркестр
и марши медные и вальсы золотые.
Пойдем лоснящейся тропинкой,
меж парковским забором и кривыми
где по красным дням
дул в трубы деповской оркестр
и марши медные и вальсы золотые.
Пойдем лоснящейся тропинкой,
меж парковским забором и кривыми
оградками лоскутных огородов
кооператоров…
Здесь как-то неуютно:
заборы да оградки,
да конопля у сивых лопухов.
Вот вода
сырой прохладой под мостом дохнула.
А выше над речушкой, стадион
«Локомотив-второй»,
(кто там сегодня
траву вытаптывает,
пыльный мяч гоняя,
забегавшись почти на тридцать лет?).
Нам дальше, дальше…
Снова огороды,
железки ржавые и радужные пятна
в воде и на земле.
Дрянь,тряпки и зола.
Последние бараки — это слева
(так не увидишь только в жаркий день
теперь висит мираж продолговатый,
едва заметный...). Вот роддом
одноэтажный, деревянный,
там я родился.
Дальше побредем.
Устал? — Еще недолго.
заборы да оградки,
да конопля у сивых лопухов.
Вот вода
сырой прохладой под мостом дохнула.
А выше над речушкой, стадион
«Локомотив-второй»,
(кто там сегодня
траву вытаптывает,
пыльный мяч гоняя,
забегавшись почти на тридцать лет?).
Нам дальше, дальше…
Снова огороды,
железки ржавые и радужные пятна
в воде и на земле.
Дрянь,тряпки и зола.
Последние бараки — это слева
(так не увидишь только в жаркий день
теперь висит мираж продолговатый,
едва заметный...). Вот роддом
одноэтажный, деревянный,
там я родился.
Дальше побредем.
Устал? — Еще недолго.
Смотри, трава живая. И рядки
кустов картошки.
Говорят, китайцы
ее здесь садят.
Кончились задворки
дворов и огородов. И река
здесь вспоминает, что она
дитя природы.
Распускает
кустья тальника,
и донною травой в воде играет,
и листья ивовые гонит, как плотву.
И гулко убегает под шоссе
в дыру бетонную.
И все. Уже болото
камыш,
озерки вязкие, осока….
………………………………………………….
И пропала
моя речушка в пойме Иркута.
Иду домой с добытой камышиной.
Говорят, китайцы
ее здесь садят.
Кончились задворки
дворов и огородов. И река
здесь вспоминает, что она
дитя природы.
Распускает
кустья тальника,
и донною травой в воде играет,
и листья ивовые гонит, как плотву.
И гулко убегает под шоссе
в дыру бетонную.
И все. Уже болото
камыш,
озерки вязкие, осока….
………………………………………………….
И пропала
моя речушка в пойме Иркута.
Иду домой с добытой камышиной.
Читал недавно в областной газете,
что пойму надо сделать заповедной.
А память нашу...
что пойму надо сделать заповедной.
А память нашу...