Единый ресурс русскоязычных журналов и альманахов
Литературный подкаст
Увеличить
Решаем вместе
Считаете, что объекты культурного наследия находятся в плохом состоянии?
Расскажите об этом
Пн. 14:00 – 17:00
Вы здесь
«Прочитано, смято и выброшено...»
Стихи участников Первого Совещания молодых писателей Урала, Сибири и Дальнего Востока
Файл: 
05_psiv.zip (12.58 КБ)
05_psiv.zip (12.58 КБ)
С 25 по 29 июля 2015 г. в Томске проходило Первое Совещание молодых писателей Урала, Сибири и Дальнего Востока. Подготовку и проведение Совещания осуществлял Фонд социально-экономических и интеллектуальных программ совместно с литературными журналами «Дальний Восток», «Сибирские огни», «Урал» при поддержке журналов «Арион», «Вопросы литературы», «День и ночь», «Дружба народов», «Енисей», «Звезда», «Знамя», «Москва», «Наш современник», «Нева», «Новый мир», «Огни Кузбасса», «Октябрь», «Сибирь», интернет-журнала «Пролог».
Молодые писатели работали в четырех мастер-классах: поэзии (руководители — Е. Исаева и А. Казинцев), прозы и критики (руководители — Е. Попов и А. Курчаткин).
По итогам Совещания четверо авторов приглашены для участия в очередном 15-м Форуме молодых писателей России и зарубежья. Это поэты Антон Метельков (Новосибирск) и Дарья Уланова (Хабаровск), прозаики Дмитрий Райц (Новосибирск) и Максим Чин-Шу-Лан (Хабаровск).
Журнал «Сибирские огни» принял активное участие в работе Совещания, и сегодня мы публикуем тексты молодых авторов, рекомендованных руководителями семинаров.
По итогам Совещания четверо авторов приглашены для участия в очередном 15-м Форуме молодых писателей России и зарубежья. Это поэты Антон Метельков (Новосибирск) и Дарья Уланова (Хабаровск), прозаики Дмитрий Райц (Новосибирск) и Максим Чин-Шу-Лан (Хабаровск).
Журнал «Сибирские огни» принял активное участие в работе Совещания, и сегодня мы публикуем тексты молодых авторов, рекомендованных руководителями семинаров.
Прочитано, смято и выброшено,
но что-то впитала душа,
так рыба, хотя и выпотрошена,
смотрит на нас не дыша.
Так замок разрушенный, брошенный
из кубиков на полу,
приснится игрушечный, крошечный,
но победивший тьму.
Из тьмутаракани памяти
всплывает и стыд и страх,
но вот уже замок каменный
привидится в облаках.
Карманная мелочь плещется,
как рыба, попавшая в сеть,
во имя всего человечества
она должна умереть.
но что-то впитала душа,
так рыба, хотя и выпотрошена,
смотрит на нас не дыша.
Так замок разрушенный, брошенный
из кубиков на полу,
приснится игрушечный, крошечный,
но победивший тьму.
Из тьмутаракани памяти
всплывает и стыд и страх,
но вот уже замок каменный
привидится в облаках.
Карманная мелочь плещется,
как рыба, попавшая в сеть,
во имя всего человечества
она должна умереть.
[вечер пятницы]
Тонет вечер пятницы
рукавом в вине,
шарик в небе катится
от вины к вине.
Все на свете спросится,
потому, дружок,
возле тихой рощицы
вытри сапожок.
Все на свете сказано —
почитай века,
все на свете связано —
помни, а пока
помаши летящему
от луны к луне
и подай просящему —
в память обо мне.
Кто-то типа ребенка спускается к центру Земли,
Добывает огонь от конфорки, несет под кровать…
Но его почему-то родители как-то нашли,
Чтоб зачем-то воспитывать или хотя бы орать.
Кто-то типа него, отвечая на каждый запрет,
Проецировал искренний свет на двуличную тьму,
То есть вроде бы как создавал теневой трафарет
Календарным путем, доверяя во всем никому.
В результате опять нечто среднее между клеймом
И душевным коллапсом. Короче, глобальная тьма.
Кто-то типа него с кем-то типа ребенка вдвоем,
Никогда не взрослея, живут с чем-то типа клейма.
Им и детский психолог не снится в кошмарах давно,
И отец перед сном не читает им вслух эпикриз…
И акценты смещаются, как в мексиканском кино, —
На границу с Техасом — и вверх. Получается, вниз.
Нестабильная психика дарит стабильный полет
К запредельной стабильности. Это дорога длиной
В миллионы абстрактных смертей. И никто не найдет
Под их общей кроватью ракушку с морской тишиной.
Отражение в зеркале — тот еще, блин, трафарет…
Раздвоение личности — способ остаться вдвоем…
Кто-то типа ребенка не верит в чужой табурет.
Кто-то типа ребенка все время стоит на своем.
Кто-то типа ребенка живет, проецируя тьму
На глобальную тьму, потому что зачем-то живет
На границе с Техасом — и только. Но только ему
Нестабильная психика дарит стабильный полет.
Добывает огонь от конфорки, несет под кровать…
Но его почему-то родители как-то нашли,
Чтоб зачем-то воспитывать или хотя бы орать.
Кто-то типа него, отвечая на каждый запрет,
Проецировал искренний свет на двуличную тьму,
То есть вроде бы как создавал теневой трафарет
Календарным путем, доверяя во всем никому.
В результате опять нечто среднее между клеймом
И душевным коллапсом. Короче, глобальная тьма.
Кто-то типа него с кем-то типа ребенка вдвоем,
Никогда не взрослея, живут с чем-то типа клейма.
Им и детский психолог не снится в кошмарах давно,
И отец перед сном не читает им вслух эпикриз…
И акценты смещаются, как в мексиканском кино, —
На границу с Техасом — и вверх. Получается, вниз.
Нестабильная психика дарит стабильный полет
К запредельной стабильности. Это дорога длиной
В миллионы абстрактных смертей. И никто не найдет
Под их общей кроватью ракушку с морской тишиной.
Отражение в зеркале — тот еще, блин, трафарет…
Раздвоение личности — способ остаться вдвоем…
Кто-то типа ребенка не верит в чужой табурет.
Кто-то типа ребенка все время стоит на своем.
Кто-то типа ребенка живет, проецируя тьму
На глобальную тьму, потому что зачем-то живет
На границе с Техасом — и только. Но только ему
Нестабильная психика дарит стабильный полет.
Не ходи. Не смотри. Ни слова. Не касайся его, не смей. Это дудочка Крысолова — неужели пойдешь за ней? Это призрак, мираж, неправда. Страсти в сердце ищи другом. Уходи, не гляди обратно, не застынь соляным столбом. Отступись, образумься, хватит. Будто клином сошелся свет. Вон, смотри-ка, в зеркальной глади — может, суженый, может, нет. Может, вспомнить, что есть и кроме, только данный судьбой в кредит. Просто чудо, как ладно скроен — как влитой по душе сидит. Чем не повод побыть счастливой? Пару месяцев, может, год. Только сердце твердит тоскливо и упрямо: «Не тот, не тот». Только воздух не так уж сладок, и улыбка не так светла. Только выпуклости лопаток не похожи на два крыла. Только я иногда надолго забываю, что он живой. Да чего уж там — только, только... Только много еще всего. Только тем ядовитым зельем всю себя изнутри сожгла. Но, быть может, и впрямь, как землю, удобряет сердца зола? В ожидании малодушном — вдруг со временем и влюблюсь? — я доверчиво и послушно ему в руки теперь даюсь. Заглушит молодая поросль тот, поставленный на повтор, слабый, тихий, тревожный голос, все твердящий: «Не то, не то». Только дымом глаза завесить — не смотреть за ним, не ходить. И уже в третий раз за месяц безуспешно бросать курить.
спят растенья гиацинты
спят животные инстинкты
спишь растерянная ты
сбережет рассвет цветы
утром мы уравновесим
взмах ресниц и взмахи весел
телескоп и небосвод
зелень глаз и зелень вод
* * *спят животные инстинкты
спишь растерянная ты
сбережет рассвет цветы
утром мы уравновесим
взмах ресниц и взмахи весел
телескоп и небосвод
зелень глаз и зелень вод
ты уехал я осталась
до свиданья не сказал
и осталась только старость
где вагон а где вокзал
ты уехал и как будто
погасил мои глаза
ты уехал и кондуктор
не нажал на тормоза
и по шпалам отбренчала
цепь надежд и цепь утрат
у перрона у причала
я стояла до утра
ты уехал оборвалась
в кулаке живая нить
ты уехал я осталась
ничего не изменить
до свиданья не сказал
и осталась только старость
где вагон а где вокзал
ты уехал и как будто
погасил мои глаза
ты уехал и кондуктор
не нажал на тормоза
и по шпалам отбренчала
цепь надежд и цепь утрат
у перрона у причала
я стояла до утра
ты уехал оборвалась
в кулаке живая нить
ты уехал я осталась
ничего не изменить
Молодые девочки пишут стихи о Боге
(О любви у них почему-то выходит хуже):
Что в холодном мире он каждому сердцу нужен,
Что не просто так отражается солнце в луже,
Но понять это правильно, в общем, дано немногим.
Молодые девочки в рифмах ищут ответы,
Почему злое время всех без разбору месит.
Они пишут о том, как трудно дышать без света,
Я выкашливаю бронхит уже третий месяц.
И душа не горит, и глаза — не глаза поэта.
У соседнего дома совсем обвалилась крыша,
Палисадник опять каким-то уродом выжжен
И похож на мое нутро... И в картине этой
Ни ошибки Его, ни промысла я не вижу.
Молодые девочки пишут с верой и страстью,
Потому что вокруг распадается мир — на части...
Ну а я обнимаю обугленные стволы, и
Чаще кажется мне, что — мелкие, жалкие, злые —
Мы одни властелины на этой земле несчастной.
А пока судьба от щедрот бросает под ноги
Прах от наших надежд и смотрит, кто шибче гнется,
Пока мы подводим смешные свои итоги,
Молодые девочки пишут стихи о Боге
И надеются тихо, что Он к нам еще вернется.
(О любви у них почему-то выходит хуже):
Что в холодном мире он каждому сердцу нужен,
Что не просто так отражается солнце в луже,
Но понять это правильно, в общем, дано немногим.
Молодые девочки в рифмах ищут ответы,
Почему злое время всех без разбору месит.
Они пишут о том, как трудно дышать без света,
Я выкашливаю бронхит уже третий месяц.
И душа не горит, и глаза — не глаза поэта.
У соседнего дома совсем обвалилась крыша,
Палисадник опять каким-то уродом выжжен
И похож на мое нутро... И в картине этой
Ни ошибки Его, ни промысла я не вижу.
Молодые девочки пишут с верой и страстью,
Потому что вокруг распадается мир — на части...
Ну а я обнимаю обугленные стволы, и
Чаще кажется мне, что — мелкие, жалкие, злые —
Мы одни властелины на этой земле несчастной.
А пока судьба от щедрот бросает под ноги
Прах от наших надежд и смотрит, кто шибче гнется,
Пока мы подводим смешные свои итоги,
Молодые девочки пишут стихи о Боге
И надеются тихо, что Он к нам еще вернется.
