Вы здесь

Русалка, меховые трусы, НКВД

Постоянный автор «Сибирских огней» и член жюри «Национального бестселлера-2020» Михаил Хлебников – о книге Владимира Фёдорова «Остров Аграфены».

Представляя книгу Владимира Фёдорова «Остров Аграфены», номинатор пишет, что в ней «...собраны его рассказы, соединившие в себе современную северную реальность с таинственной мистикой и обычаями предков. Сюжеты многих рассказов были подарены автору его геологической молодостью, наполненной яркими событиями и приключениями». Спустя годы автор решил передарить свои приобретения читателю. Стоит ли радоваться столь щедрому и яркому презенту? Для понимания проблемы считаю необходимым прибегнуть к комментированному пересказу двух типичных «ядерных» текстов сборника.

По поводу мистики номинатор не обманул. Она есть, хотя и специфического свойства. «Большая белая рыба» — первый рассказ сборника. Сергей месяц как демобилизовался из армии. Первые дни свободы он проводит в якутской тайге. Там живут его бабушка и дедушка, работающие на «Гидропосту номер один». Заботливый внук спроваживает их отдохнуть в город, а сам остается насладиться привольем, тишиной и рыбалкой. По поводу последнего дедушка на прощанье обещает достойное развлечение — появилась рыба не менее семидесяти килограммов весом. Сергей вооружается острогой и отправляется на промысел. К сожалению, у юноши не слишком меткий удар. Но «к сожалению» быстро переходит в «к счастью». В якутской реке завелась не огромная рыба. Там живет русалка. Хотя она и ранена, но Сергей симпатичен ей в крайней степени. Она также вызывает нежные чувства у неудачливого рыболова:

 

Даже опухший от слез маленький прямой нос и темные круги боли и обиды под большими голубыми глазами лишь делали ее красоту более трогательной.

 

Русалка предлагает посмотреть Сергею на рану. Рана на колене (уже отсюда понятно, что на Севере обитают особые русалки). Сергей целует колено. Как понимаете, прелюдия длится недолго.

 

Рука его, скользя по бедру следом за губами, ощущала уже только шелковистую нежную кожу с почти неразличимой, тающей под пальцами ниточкой шрама, но сейчас это чудо совсем не поражало Сергея.
Потом он нес ее на руках на берег, и горячий шепот обжигал его ухо:
— Не торопись, милый, ты у меня первый…

 

Наутро русалка деловито печет вкусные ароматные блины. Сергей понимает, что ему повезло. Влюбленные игривы и ненасытны:

 

— …Но любому дремучему крестьянину было известно еще сто лет назад, что там, где танцуют русалки, все идет в рост. Они даже специально их на свои луга заманивали. Были такие способы.
— Но я же не дремучий крестьянин.
— Это я уже поняла. — Она опять счастливо хмыкнула. — Ты очень современно, а особенно сексуально образованный молодой человек. А ну, признавайся, сколько русалок у тебя было до меня? — Пальцы ее побежали к нему в подмышки. — Признавайся, китобой, а не то защекочу! Защекочу насмерть!

 

Номинатор обещал «современную северную реальность с таинственной мистикой и древними верованиями». Таинственной мистикой и древними верованиями такое назвать сложно. Пусть будет «современной северной реальностью». В общем, скоропостижно влюбленный Сергей уходит с безымянной русалкой под воду. В мир вечных блинов и любви.
Второй рассказ — «Дефиле над пропастью» имеет четкую историческую привязку и начинается сурово:

 

Капитан госбезопасности Сёмин, не спеша прихлебывая крепкий чай, внимательно перечитывал приказ № 00477 от 30 июля 1937 года, подписанный наркомом внутренних дел Ежовым.

 

Сёмин безоговорочно одобряет документ:

 

Теперь, вместо обрыдшей тягомотины и препираний с судьями и адвокатами, все дела по репрессиям безо всяких обжалований и кассаций, прямо на месте будет решать областная тройка. И он, Сёмин, в этой тройке главный. Как говорится, сам раскусил гадину, сам осудил и сам без проволочек ликвидировал.

 

Насладиться историческим моментом мешает некий француз — Андре Вэли. Он сам приходит в НКВД. Дерзость объясняется наличием у него письма от тов. Ежова с просьбой посодействовать художнику-модельеру в изучении народов Крайнего Севера. Сёмин неожиданно шутит про Шанель. Странное знание мира высокой моды. Нужно бы присмотреться. Владельца охранной грамоты отправляют к шаманке Юлтэк, которая оказывается молодой и пригожей. Следует очередное трепетное описание, которое заставляет задуматься. Ну и затосковать:

 

Она оказалась настоящей азиатской красавицей с большими миндалевидными глазами, очерченными темными бровями и полуприкрытыми густыми ресницами. Лицо девушки, будто выточенное из слоновой кости, было безупречно в каждой своей линии, а иссиня-черная толстенная коса свешивалась до пояса.

 

Андрэ предлагает пустить в ход киноаппарат. Пусть Юлтэк в национальных нарядах пройдет по хрустящему снегу, Андрэ запечатлеет ее дефиле. Красавица, уже показавшая, что умеет читать мысли в прямом смысле слова, соглашается. Сначала она демонстрирует бабушкины наряды, а в финале выходит в меховых трусах. Ну а дальше, как понимаете, «горячий шепот обжигал». Повествование, кроме языковых провалов, оживляют смешные провалы вроде того, что Андрэ признается в своих русских корнях: «Во Франции много бывших русских, мои родители тоже из них. После революции уехали, а я уже там родился». Если учесть, что события происходят в 37-м, то сколько художнику-модельеру лет? Совершеннолетний ли он вообще? Ладно, не будем. Когда Сёмин «раскусил гадину» и Андрэ повели к расстрельной яме, то снова в дело вступает «таинственная мистика»:

 

В какие-то мгновения все утонуло в сплошном мраке, в котором почти сразу раздался леденящий душу многоголосый волчий вой. В темноте начали вспыхивать зеленые огни звериных глаз, берущих в круг расстрельную команду и их жертву. Чекисты начали в панике беспорядочно палить во все стороны и разбегаться с криками ужаса. В это время откуда-то сверху спикировала огромная, похожая на орла птица. Она подхватила лежащего на снегу Андрэ и взмыла в небо, унося его от смерти.

 

Тут, ребята, уже не северные предания, а какой-то «привет Бильбо».

После прочтения рассказов Фёдорова возникает ощущение, что они — плод переработки изначально вполне внятных журналистских очерков и набросков. Некоторые тексты вызывают определенную симпатию (про подарок симпатичной Таньке, заглавную Аграфену). Но автор, кажется, решил, что они слишком просты, чтобы вызвать интерес и отклик у читателя. Было принято волевое решение усложнить и сделать загадочным. «Подшаманивание» (во всех смыслах) привело к тому, что тексты приобрели оттенок простодушного издевательства над читателем, вторичность осталась позади и впереди маячит новое качество плохой литературы, нуждающееся в своем осмыслении. Непростом и вдумчивом. Возвращаясь к представлению номинатора: «Шеф-редактор портала “Год литературы”, включив “Остров Аграфены” в топ “Пять книг для холодного августа”, подчеркнул: “В любой европейской стране писателя с таким бэкграундом и таким уникальным голосом, писателя, способного передать особенности менталитета крайне закрытых сообществ, — не то чтобы носили на руках, поспособствовали бы его более широкой известности”». Способствовать тут нечему. Издеваться тоже не слишком хочется. Жаль, что автор, явно обладающий настоящим, интересным жизненным опытом, пишет подобные «мистически наполненные» рассказы.

 

Источник: сайт премии «Национальный бестселлер»

100-летие «Сибирских огней»