Сорокоднев

Человек умер

Желтеет восковое тело

На простыне голубоватой.

По-детски, как-то неумело

Оно раскинулось в кровати,

И, человечью речь не слыша,

Лежит, согнув в колене ногу,

И притаилось, и не дышит,

И коченеет понемногу.

И в суете предпохоронной,

Средь всхлипов, выдохов и стонов,

До самых слез слова затронут

Заупокойного канона.

А ты, душа, что обомлела

И, как воробушек, прижалась?

Теперь одна, совсем без тела —

Такого мертвого — осталась.

Так неуютно, так печально

Душе, так одиноко в мире,

Но — слышишь — дудочкой прощальной

Раздалось пение Псалтири.

И, позабыв про ужас тленья,

Душа притихшая взирает,

Как к ней под эти песнопенья

Неслышно ангелы слетают…

Сорокоднев

В память отца

Спускался с одной стороны косогор,

С другой стороны поднимался бугор,

А рядом — кресты и могилы.

Молюсь среди них что есть силы.

Здесь, в этой кладбищенской тихой земле,

Лежит твое тело во мраке и тле,

И день наступил сороковый,

И крепки у смерти оковы.

Я смерти дыхания тоже боюсь,

Но, страх пересилив, усердно молюсь,

Акафист о мертвом глаголю:

«Помянут будь, раб Анатолий…»

Читаю слова во спасенье души,

Бредущей по чащам загробной глуши:

«Что бури уже миновали,

И больше не будут печали.

Но только любовь остается сильна,

От мрака и злобы спасет нас она;

Страданья его не умножи,

Заступниче наш Христе Боже!»

Закончив читать, я стою и молчу,

В могилку воткнув восковую свечу.

Лишь ветер колышет печальный

Названья венков погребальных…