Вы здесь

Три истории

Жанна

Жанна хотела сына.

Сорок лет и три года хотела сына.

Так больно хотела, так сильно,

молилась: «Господи, помоги!»

Тучи вверху бежали.

Волны внизу бежали.

И не было сына, не было сына Жанне.

Тысячи сыновей — и всё другим, а не ей.

 

Шли сыновья к другим.

Шли по воде круги.

Вода становилась льдом.

Снега заносили дом.

 

Раз, в декабре, постучался какой-то дед.

Съел ее хлеб, узнал о ее беде

и сказал, что когда-то от праведников слыхал:

на рождение солнца земля тиха и вода тиха,

и земля смыкается с небесами,

и вода смыкается с небесами,

и гуляют души лесами —

иди себе и спасай их.

Бери к себе синекожую, замерзшую такую душу —

придешь, в уголок положишь, у очага просушишь.

И будет тебе сын —

ничего, что немного синь,

что прозрачен чуть-чуть и ломок,

а все же почти ребенок.

 

Темень в лесу — хоть глаза выколи,

хоть наугад рукавицей шарь.

Жанна идет себе, душу кликает.

И выходит к Жанне душа.

 

Она на салазки сажает сына,

идет, дыхание его слушая,

и внезапно думает обессиленно:

«А что расскажу я родне и мужу?

 

Ни живота не было,

ни маеты не было,

а родила — белого,

жутко, смертельно белого».

 

А сын за спиной вынимает дудочку,

начинает играть на дудочке,

а Жанна думает: «Я все же дурочка,

боже, какая дурочка!

Я с ним намучаюсь, так намучаюсь,

ведь с первого взгляда видать —

две ручонки тоненькие, как лучики,

а глазищи его — слюда,

а в глазах нелюдское, не наше что-то

бьется, не то, что у всех:

огоньки, бегущие по болоту,

небеса зачеркивающий снег.

 

Что он такое, с чем я вообще связалась?

Разве он сын мне, разве я ему мать?»

За спиною дудочка молкнет и исчезает,

санки с горы подталкивает зима.

Эх, как помчались, весело полетели

санки пустые, корой намерзает лед…

 

Жанна глядит, распахнутая, как метель,

и падает на колени. И не встает.

 

Литература

Школьники обсуждают Булгакова.

Мальчики резюмируют: «Это капец».

Девочка говорит: «На последней странице я плакала,

ну почти как в самом конце “Властелина колец”.

 

Я вообще люблю, когда герои не умирают,

но и не “жили сто лет, нарожали кучу детей”.

Если б я выбирала между каким-то раем

и просто полетом, — я выбрала бы лететь».

 

Мальчики говорят: «Нафига эта чертовщина?

Еще и в ЕГЭ засунули эту муть».

Девочка думает: «Мужчины такие мужчины,

ничего-то не понимают и не поймут».

 

Девочка думает: «Я стану совсем большая,

я пойду по Арбату и волосы расплету».

 

За окошком качается желтый воздушный шарик

и потоком цветов осыпается в темноту.

 

Старики

Чего-то хотели.

Слушали «Роллингов» и «Битлов».

Ездили в Таллин.

Любили восточный Крым.

Звездный рыбак вытряхивает улов,

этих двоих не трогает — до поры.

 

Странные люди, никак их не различишь,

души слежались, как убранные на дно

синее платье и мартовские лучи,

брюки в полоску и косточки домино.

 

Держатся за руки — чтобы не унесло:

старость не радость, а ветреная вода.

Небо тревожит невидимое весло,

светит над крышами слабенькая звезда.

 

Помнишь, как в детстве легко попадаешь в сон?

Только зажмурься — и вот ты уже в пути.

Звездный рыбак покачивает блесной,

белая точка срывается и летит.

100-летие «Сибирских огней»