Вы здесь

Угольная пыль

Пьеса
Файл: Иконка пакета 10_gortman_yp.zip (59.04 КБ)

*
Действующие лица:

А н н а, скульптор, 29 лет.

Н а т а л ь я, мать Анны, бухгалтер, 57 лет.

В и к а, дочь Анны, школьница, 12 лет.

С о с е д, инвалид, бывший шахтер, сосед Анны, неопределенного возраста.

В е р а П е т р о в н а, соседка Анны, одинокая пенсионерка, 65 лет.

М а р и н а, соседка Анны, 40 лет.

В о л о д я, юрист, любовник Марины, 25 лет.

С о ф и я, скульптор, подруга Анны, 30 лет.

В о в а, муж Марины, бизнесмен, 45 лет.

В а н я, друг Вики, 14 лет.

Ю р и й, В а л е н т и н а, заказчики.

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й.

В т о р о й п о л и ц е й с к и й.

У ч а с т к о в ы й.

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а.

В р а ч.

П а ц а н ы с р а й о н а, л а м п о в щ и ц ы, ш а х т е р ы, г р у з -
ч и к и, с о с е д и.

Действие пьесы происходит в наше время в Кузбассе.

1. Сосед вернулся

Квартира Натальи, в которой она живет с Анной и Викой. А н н а мнет в руках глину. С о ф и я сидит на диване и уплетает сладости. Входит Н а т а л ь я с огромными пакетами, сбрасывает их на пол, тяжело дыша.

Н а т а л ь я. Соседа-то выпустили, похоже.

С о ф и я. Откуда?

Н а т а л ь я. Сонечка! Здравствуй! Давно ты не приезжала…

Наталья с Софией обнимаются. Анна бросается к окну, смотрит во двор.

А н н а. Он же и месяца там не пробыл! Нету вроде. Ты уверена?

Н а т а л ь я. У магазина ошивался. Точно он. В куртке своей с орлом на спине.

А н н а. Я надеюсь, ты не догадалась с ним поздороваться?

Н а т а л ь я. Нет, ты же меня учила: с ним, как с цыганами, — глазами не встречаться.

Анна, кивнув, продолжает мять глину, Наталья уносит пакеты в кухню, возвращается.

С о ф и я. Ну и вот, короче. Разговор идет о том, чтобы делать барельеф. Сумма пока не называется, но, говорят, не обидят.

А н н а. Ага. Мам! А он один был или с кем-то?

Н а т а л ь я. Не знаю, один вроде.

А н н а. Трезвый?

Н а т а л ь я. Пока да.

А н н а. Ладно.

Пауза. Анна лепит из глины макет надгробной плиты. София ест сладости.

С о ф и я. Только надо глянуть, как он хоть выглядел, этот космонавт. И еще либо скафандр надо, либо ракету там в барельеф этот воткнуть, не определились еще. В бронзе просят.

А н н а. В бронзе... Мам! Я тут подумала, может, дверь ему гипсом замазать, а? Я могу. Или крошку гранитную в замок настрогать.

С о ф и я. Тебя этому в академии научили?

А н н а. Да я думала, его там нормально полечат, полгода хотя бы, год!

Н а т а л ь я. Нужен он там кому-то, держать его. Ты его в секунду по «скорой» уложила, а диспансер один на весь город. Люди в очередь встают, ждут месяцами, взятки дают, чтобы попасть.

А н н а. Ты о чем, какие взятки?

Н а т а л ь я. Большие! К хорошему врачу еще попади. У нас в государстве знаешь какой дефицит психиатров? На тысячу дураков один врач, я по телевизору смотрела. И то средний возраст доктора — шестьдесят лет. Никто не идет работать, потому что не платят им за психов, а платят там, где титьки наращивают. Страна с ума сходит, а лечить некому, зато все с титьками.

С о ф и я (хихикая). Да чего ты его так боишься? Это у вас один диспансер, а у нас в городе их вообще три, и все переполненные. В больших городах потому что уровень сумасшествия выше.

Н а т а л ь я. А еще говорят, что нет здоровых, есть недообследованные.

А н н а. Только не все они мать свою убивали.

Пауза.

Н а т а л ь я. Ты, если боишься его, пачку перца черного рассыпного в карман положи.

А н н а. Себе?

Н а т а л ь я. Ну. Или красного жгучего, этот еще лучше.

А н н а. Точно, чтоб рассыпался в кармане.

Н а т а л ь я. Он только шаг в твою сторону — ты ему перца в глаза. На всю жизнь запомнит. Я так в молодости на танцы ходила, верный способ.

С о ф и я (смеясь). Слушай, Анька, мама плохому не научит!

Н а т а л ь я. Конечно не научит. И вы тоже детей своих полезному учите. Например, ужин готовить к приходу матери с работы.

А н н а. Начинается…

Н а т а л ь я. И грязь снова повсюду. Ань! Нравится тебе в свинарнике жить?

А н н а. Это не грязь, мама, это угольная пыль.

Н а т а л ь я. Тем не менее ее надо убирать.

А н н а. Какой смысл ее убирать, если к вечеру она снова слоем ляжет?

Н а т а л ь я. Но ее будет меньше.

А н н а. Не будет ее меньше, она бесконечная. Мы умрем, а она будет всегда.

Н а т а л ь я. Если не убирать, конечно, будет. Вон у Веры Петровны всегда дома чистота.

А н н а. Это от безделья.

Н а т а л ь я. Ты тоже дома сидишь. Я, наверное, Веру Петровну к нам приглашу. Пусть полюбуется, какая у меня Анька хозяйка выросла.

А н н а. Пусть тряпку захватит, я ей дело найду.

Н а т а л ь я. Ты лучше себе работу найди.

А н н а. Я работаю, а эта угольная пыль даже в глину въедается, не говоря уже о гипсе. У меня все работы в крапинку. Их поэтому никто и не покупает.

С о ф и я. Их не покупают, потому что шахтерам не нужны твои гипсовые женщины.

Пауза. Анна очищает руки от глины, набрасывает на плечи куртку.

А н н а. Вику встречу из школы.

С о ф и я. Ну и я тогда поеду. А то трассу ремонтируют, объезжать придется, это на час дольше. Рада была вас увидеть, теть Наташ!

Н а т а л ь я. И я тебя, Сонечка. Ты такая умничка, я тебя всегда Аньке в пример ставлю, какая Соня молодец, крутится-вертится, такие заказы хватает уже. Молодец! (Анне.) Вика сама не дойдет?

А н н а. С этим встретится, не дай бог…

Н а т а л ь я. Перец тогда возьми.

А н н а. Лучше сама закройся. А то распахнешься вечно…

2. Ангелочки

А н н а и В и к а идут по улице мимо серых домов и грязных деревьев, покрытых угольной пылью. В мусорном баке роются бомжи, а у ларька сидят на корточках п а ц а н ы с р а й о н а. Рядом с ними — старенькая «девятка», двери в ней открыты и громко играет музыка.

В и к а. А Матвей Суржиков вообще... Мы, прикинь, по биологии лабу делаем, а он прям внаглую у меня скатывает. Я говорю — офигел вообще, сам думай, придурок. А он мне — че жопишься, у меня матику списывала — ниче, а сама… Я училке сказала, а ей вообще пофигу.

А н н а. Не училке, а учительнице.

Вика закатывает глаза.

А н н а. Двоек не нахватала?

Вика мнется.

А н н а. По русскому опять?

В и к а. Да блин, я не понимаю ее задание! «Установите связь между частями текста». Я написала: эти части текста стоят в тексте рядом, поэтому связь у них очень тесная. А она мне двойку поставила. Дура.

А н н а. Вика!

В и к а. А Ванька Перекатов мне сегодня знаешь че? Он мне на велике дал покататься на переменке, представь? Он такой классный, мам, вообще!

А н н а. Велик?

В и к а. Ванька, мам, какой велик! У него вообще такие волосы чистые, и он мне сказал, что я красивая.

А н н а. Мне твой папаша то же самое говорил. Только волос у него не было.

В и к а. Не, без волос не прикольно, голова как яйцо. Ой, мам, там Верка вышла, я с ней!

Вика бросает Анне рюкзак и намеревается убежать к подружке.

А н н а. Нет.

Вика останавливается.

В и к а. Мам, ну исправлю я эту двойку.

А н н а. Домой. Бабушке поможешь.

В и к а. Ну ма-а-ам…

А н н а. Не-е-ет.

В и к а. Что там помочь ей?

А н н а. У меня тоже дома дела, пойдем.

В и к а. Ну так ты иди и помоги ей, я-то че? Что ты вообще решила со мной пойти? Завтра снег пойдет, точно. Мама меня встретила из школы.

А н н а. Все, без разговоров.

В и к а. Капе-е-ец.

Анна берет Вику за руку, ведет домой. К ним подбегает М а р и н а.

М а р и н а. Анюточка! Ой как хорошо, что ты здесь! У меня к тебе дело ну просто на миллион!

В и к а. Ну я пошла, ага?

А н н а (вздыхая, Вике). Иди гуляй…

В и к а. Ура!

А н н а. Только чтоб я видела!

Вика убегает. Марина трижды целует Анну в щеки; Анна озирается.

А н н а. Давай быстро.

М а р и н а. Короче! У нас с Володькой через месяц двадцать лет совместной жизни.

А н н а. Вы еще вместе?

М а р и н а. Конечно! Он просто все время в разъездах, сама понимаешь: должность. Вот и не видно его. Так вот! Слепи нам каких-нибудь ангелочков, м?

А н н а. Ангелочков?

М а р и н а. Ну да, таких, как на машины свадебные лепят, влюбленных.

А н н а. Гипсовых? Гранитных? Деревянных?

М а р и н а. Ну каких-нибудь милых, да.

А н н а. Размер?

М а р и н а (смущенно хихикая). Ну, размер, как известно, не главное.

А н н а. Нет, размер как раз главное. Двухметровые ангелочки стоят дороже.

М а р и н а. Ну… Чтобы он мог их с собой носить.

А н н а. С собой? Носить?

М а р и н а. Да! Как напоминание о моей любви.

А н н а. То есть их плоскими сделать. Чтобы в карман помещались.

М а р и н а. Ну нет, не плоскими, наверное. Если плоские, он засунет куда-нибудь — и все, и забудет.

А н н а. О твоей любви?

М а р и н а. Об ангелочках! Сделай, чтобы в машину вместо вонючки к зеркалу подвесил, во! Пузатеньких таких. А, и еще, самое главное! Аня! Сделай, чтобы у них лица были наши.

А н н а. Что?

М а р и н а. Ты ко мне забеги как-нибудь, я тебе наши фотки дам, чтобы тебе проще было. И пузатеньких таких обязательно, чтобы сюси-пусечки. Ангелы же! Особенно Володька. Анютка, я знаю, ты талантище, сделаешь все круто. Заплачу сколько скажешь.

Во двор дома тихо, как тень, заходит с о с е д. Он садится на скамейку и смотрит на играющих детей.

М а р и н а. А, да, и еще…

А н н а. Я зайду к тебе, и ты мне все расскажешь, ага?

М а р и н а. Да там…

Анна спешно забирает Вику и тащит домой.

В и к а. Капец, мам, мне уже не пять лет! Я способна сама гулять! Че случилось-то? Вообще-е-е… Мам! Ну там Верка… Мам!

3. Рецепты молодости

Н а т а л ь я и В е р а П е т р о в н а пьют чай в кухне. Анна с Викой шумно заваливаются домой, захлопывают дверь. В и к а вбегает в кухню, с разбега обнимает Наталью.

В и к а. Представь, баб, я седня на велике Ваньки Перекатова каталась, круто, да?!

Входит А н н а.

А н н а. Вера Петровна! Какими судьбами?

В е р а П е т р о в н а. У вас в доме не только свинарник, но еще и орут все, как в лесу.

Ан н а (Наталье). Так ты уже пожаловалась? Ну значит, Вера Петровна, вы все знаете, ничто для вас не будет новостью, и я могу пойти еще немножечко попинать балду.

В е р а П е т р о в н а. Для начала здравствуйте.

А н н а. Здрасьте.

В и к а. Здрасьте!

А н н а и В и к а уходят. Вера Петровна с укором смотрит на Наталью.

Н а т а л ь я (вздыхая). Тридцать лет девке! Сидит себе там, лепит свои куличики. Я все думаю, может, перебесится, а? Я тут по телевизору смотрела, говорили, мол, существует кризис тридцати лет.

В е р а П е т р о в н а. Я в ее годы на шахте пахала в ламповой, а муж мой на разрезе, детей поднимали, садик, школа — никаких кризисов у нас не было. На пенсии сижу с сахарным диабетом, мужа похоронила — и никакого кризиса. А у них кризис.

Н а т а л ь я. Не знаю… Он говорил, мол, тридцать лет — это такая черта, к которой обычно люди уже подходят с каким-то багажом. Ну, якобы у человека к тридцати должна быть семья, дети, жилье, работа. И если чего-то нет, то человек переживать начинает, вот и кризис отсюда.

В е р а П е т р о в н а. Ахинея какая-то, бред полоумного. А кто говорил?

Н а т а л ь я. Геннадий Малахов.

В е р а П е т р о в н а. А, ну он-то ерунду говорить не будет.

Н а т а л ь я. Вот и я говорю.

В е р а П е т р о в н а. Нет, он не мог такое говорить. Может, ты его с Малышевой путаешь?

Н а т а л ь я. Может, с Малышевой путаю. Кстати, тут Малышева такое чудесное средство от изжоги рассказала в программе, я попробовала — как рукой снимает!

В е р а П е т р о в н а. Ну-ка!

Н а т а л ь я. В общем, смешиваешь двадцать грамм бобровой струи с чайной ложкой медвежьей желчи.

В е р а П е т р о в н а. Погоди. Дай ручку, что ли, какую с листочком, запишу… А то изжога тоже мучает, не могу. Особенно как манты поем. Ну?

Н а т а л ь я. Двадцать грамм бобровой струи, желчи буквально чайную ложечку, завариваешь иван-чай полстакана, все перемешиваешь — и туда столовую ложку меда.

В е р а П е т р о в н а (записывает). Мё-ё-ёда…

Н а т а л ь я. Принимаешь каждое утро по чайной ложке натощак. Желудок — ну просто как у двадцатилетней становится!

В е р а П е т р о в н а (записывает). На-то-щак… Слушай, ну Малышева не могла такого сказать. Может, ты ее с Малаховым путаешь?

Н а т а л ь я. Может, путаю. Но средство прекрасное! Изжоги как не бывало. Правда, волосы стали выпадать почему-то. Но я это не связываю.

В е р а П е т р о в н а. Да нет, конечно, какая связь-то.

Входит А н н а, мнет в руках глину.

А н н а. Мам, разогрей Вике чего-нибудь поесть.

В е р а П е т р о в н а. Анна, пока дочери нет, скажу. Ты со своими глиняными статуэтками завязывай давай. Баловство какое-то.

А н н а. Ну, значит, я пять лет училась баловаться.

В е р а П е т р о в н а. А знаешь, у нас в ламповой с каким только образованием женщины ни работали. Даже одна писательница была, да. Танька. В стенгазету о нас стихи писала. Такие смешные, умора! А платят там стабильно, и работа не пыльная, не грязная.

А н н а. Мам, разогрей, а?

А н н а выходит. Наталья ставит на плиту кастрюлю.

В е р а П е т р о в н а. Не понимаю я тебя, Наташка. Девка в тридцать лет работать должна пять дней в неделю, с девяти до шести, с отпуском, соцпакетом, премией, льготами. Или хотя бы посменно, два через два можно, очень удобный график. Чтобы трудовая лежала, чтобы стаж шел, отчисления в пенсионный. У нас восемь шахт — выбирай не хочу. Все так работают, а она особенная, что ли? Значит, так, давай я Вальке позвоню, она ламповщицей работает. Устроим твою Аньку, пусть работает идет, не позорится.

Н а т а л ь я. Борщ будешь?

В е р а П е т р о в н а. Нет, изжога.

Н а т а л ь я. Струю с желчью смешай.

В е р а П е т р о в н а. Смешаю.

Вбегает В и к а.

В и к а. Раз, два, мы не ели! Три, четыре, есть хотим! Открывайте шире двери, а то повара съедим! (Плюхается за стол.)

В е р а П е т р о в н а. Иерихонская труба. Перед едой руки мыть надо.

В и к а. Руки? Чистые! Лицо? Умыто! Всем-всем приятного аппетита!

В е р а П е т р о в н а. А то все вот говорят, у нас тут угольная пыль, угольная пыль. А в ней, в этой угольной пыли, между прочим, с удовольствием живут и микробы, и бактерии, и яйца глистов.

Н а т а л ь я. Приятного (ставит перед Викой тарелку супа) аппетита...

4. Беспокойная ночь

Квартира Марины. Приглушенный свет. М а р и н а лежит в постели.

М а р и н а. Вов, ну ты долго там еще?

Из ванной выходит В о л о д я с полотенцем на бедрах. Ложится к Марине, целует ее.

М а р и н а. Здорово, что вас зовут одинаково, да?

В о л о д я. С Володей?

М а р и н а. Ну! Путать не приходится. А то, знаешь, за двадцать лет всякое бывало.

В о л о д я. А вы что, все еще вместе?

М а р и н а. Ну я же говорила тебе, у него сейчас не очень простое время. Закончатся эти его переговоры, сразу же… Не нуди, Вов, знаешь же, терпеть не могу. Так вот. Сбил меня, блин. А! В телефоне у меня под одним именем два номера забито — твой и мужа. Так что никто в жизни не догадается. Звонишь ты — высвечивается «Володя», можно спокойно сказать: «Да, милый!», и ты доволен, и никто ничего не понял. Здорово придумала, а?

В о л о д я. А если Вова увидит?

М а р и н а. А ты не звони, когда Вова рядом.

Марина и Володя целуются. В это же время этажом выше, в квартире Анны горит ночник. В и к а лежит в кровати, А н н а читает ей книгу.

А н н а. «…Нет ни одной силы, которая могла бы остановить меня, я спасу тебя, Елизавета! — закричал Арнольд. Он спрыгнул с коня и стал собирать все ветки, бревна и палки в округе, чтобы выстроить лестницу до небес. Вмиг он построил лестницу, а затем взобрался по ней до окна темницы, в которой томилась принцесса, вырвал толстые прутья и вынес Елизавету на руках».

В и к а. Наши пацаны никогда так не смогут.

А н н а. Что не смогут?

В и к а. Прутья вырвать, например.

А н н а. Ну, они еще маленькие, наверное, у них силы мало.

В и к а. Ванька уже взрослый, он на два класса старше меня. И сильный. Я вот все думаю, мам, с кем мне лучше дружить? С Ванькой или с Матвеем Суржиковым? Матвей, конечно, у меня лабу скатывал без спросу, но он мне и матику, и русский всегда дает списать. А Ванька такой клевый, я прям не могу…

А н н а. Я думаю, что в твоем возрасте нужно думать не про это.

В и к а. А когда мне можно будет начать думать про это?

В квартире снизу раздается грохот. Стены трясутся, ночник шатается и валится набок.

В и к а. Мам, это опять он? Он дом разгромит?

А н н а. Надеюсь, что нет.

Анна ставит ночник, идет в комнату к Н а т а л ь е.

А н н а. Там старая песня опять началась.

Н а т а л ь я. Слышу. Я думала, он в прошлый раз все в доме перебил.

А н н а. Орет что-то.

Слышен мужской крик. Володя садится на кровати рядом с Мариной.

М а р и н а. Это сосед, не обращай внимания.

Марина притягивает Володю к себе, целуются. Снова раздается грохот. Володя хватает стакан, приставляет к стене, прижимается к нему ухом, слушает. С о с е д что-то швыряет в стену, Володя отскакивает, держась за ухо.

В о л о д я. Придурок!

М а р и н а. Мне холодно.

В о л о д я. Да погоди!

С о с е д (кричит за стеной). Выход «Бэ» завален, не пройти, а я пеленками вашими на Таймыре хвостик мыл!

Снова раздается грохот. Вика прижимается к Анне. Наталья зевает.

А н н а. На Таймыре хвостик мыл. Это что-то новенькое.

Н а т а л ь я. Ладно, давайте спать. Мне завтра на работу рано.

А н н а. Ты можешь спокойно спать?

Н а т а л ь я. Ну вызови полицию.

А н н а. Я ему уже «скорую» вызывала, пусть другие в полицию звонят.

Н а т а л ь я. Мне он не мешает. Тебе мешает — ты звони. Спокойной ночи.

Грохот. Н а т а л ь я уходит. Вика ложится в кровать.

В и к а. Страшно, короче…

А н н а. Не бойся, он скоро угомонится.

Грохот.

В и к а. …непонятно, чего от мужчин ждать.

А н н а. Да такие сами от себя не знают чего ждать.

В и к а. Что у них на уме... А вдруг обманут? Вон Верка целовалась с пацаном целую неделю, а он потом пропал, а когда нашли, сказал, что вообще ее не знает.

А н н а. Ты опять про это.

В и к а. Вот как им верить, мам, когда вокруг сплошной обман? А ведь чем шире объятия, тем легче тебя распять. И шрамы от прежних предательств не дадут полюбить вновь так же чисто и открыто. Разбитая ваза не может хранить холодную воду для жажды, разбитое сердце не может любить, увидев измену однажды.

Грохот. Володя, вскочив с кровати, натягивает штаны. Марина хватает телефон.

М а р и н а. Вовочка, ну подожди, ну я сейчас все улажу. Я этого придурка своими руками придушу, если его не заберут.

В о л о д я. Круто придумала. Придут, а ты с голой жопой.

М а р и н а. Оденусь. Ты только тоже тихо сиди. А то ты хоть и Вова, да другой.

В о л о д я. Да всем пофигу, какой тут Вова.

М а р и н а. Вове не пофигу. Оденься. Только не уходи. Сейчас все уладим. Алло. Здравствуйте! У нас сосед буянит, никому спать не дает. Да.

Грохот. Вика засыпает. Сосед выбрасывает с балкона разные вещи. Все предметы разбиваются об асфальт. Анна осторожно выглядывает с балкона.

С о с е д. Всё! В забой больше не спускаться! Мест нет! Выработка тупиковая! Там постирать надо, так не оставляйте, плесенью порастет, и не отмоешь.

Сосед заходит в квартиру и сразу направляется в подъезд. Анна бежит к входной двери, проверяет замки. Сосед поднимается на этаж к квартире Анны.

С о с е д. Концентрация метана превышена! Так, сто-двести-триста-восемь-девять-десять. Ну-ка? Кто ответит, сколько их всего, процентов сколько, а? Надо готовиться, а вы сидите, штаны протираете. Угроза, чрезвычайное положение, всех соседей надо спасать. А он газоанализатор снимает. Снимает и в ватник заворачивает, ты смотри. Смотри, он его на землю кладет, собака!

Анна стоит у двери, припав к ней ухом, не двигается. В подъезд входят п о л и ц е й с к и е.

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. Уважаемый, на вас жалоба поступила. Шумим?

С о с е д. Здравия желаю! Разрешите доложить. Категория третья! Курить точно не получится. А вообще, уходить надо, уходить! С такими шутки плохи, он его с крюка снял.

Полицейские смеются.

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Ты где живешь, чудило?

С о с е д. А я не знаю ничего, это не я. Это он его в ватник завернул, я сам видел!

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Вот народ непуганый пошел. Знают же, что в соседнем доме участок, придем за две минуты, нет, все равно чудят. Где живешь, спрашиваю?

Анна по-прежнему слушает у двери. Из своей квартиры выходит Марина.

М а р и н а. Да вон этажом ниже он живет.

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. Это вы вызывали?

М а р и н а. Я. Достал всех уже. Заберите его, пожалуйста.

С о с е д. А я не трогал никого, никого не трогал.

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. Пойдемте составим протокольчик, а этого товарища…

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Разберемся.

Первый полицейский уходит с Мариной в ее квартиру. Второй полицейский ведет соседа домой, но дверь заперта. Второй полицейский стучит.

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Откройте, полиция!

С о с е д. Никак? Выход завалило, не отгребем. Не отгребем, ребята…

В е р а П е т р о в н а (выглядывая из-за своей двери). Да нет там никого, один он живет, дверь захлопнул, да и все! (Скрывается за дверью.)

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й (выходя из квартиры Марины). Ну что, забираем? Говорят, буйный, по уголовке лечился.

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Тебе скучно живется?

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. А че?

В т о р о й п о л и ц е й с к и й (соседу). Ты орать еще будешь?

С о с е д. Нет, нет, тут тишина нужна, в свисток только дуй, чтобы откопали. Чтобы знали, что живые есть. А так тишина нужна.

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Вот и все. Молодец. На улицу выведем, проветрится, успокоится. Свежий воздух полезен.

Полицейские уводят соседа на улицу, уезжают. Во дворе темно и пусто, сосед садится на лавочку на детской площадке. Марина у себя в спальне снимает одежду с Володи.

В о л о д я. Увезли?

М а р и н а. Слышишь? Тихо. Увезли, значит. Давай!

Володя срывает с Марины одежду, они падают на кровать, ритмично двигаются, Володя сопит, Марина стонет. Внезапно из открытого окна раздается голос.

С о с е д. А где вся документация? А ну показывай! Где сертификат искробезопасности? Во-о-от. А технику безопасности у нас кто соблюдает? Правильно, ни-кто.

М а р и н а. Твою мать…

Во дворе появляются п а ц а н ы с р а й о н а. Их трое или четверо, а может, даже шестеро. Они видят соседа на скамейке, подходят.

П а ц а н ы с р а й о н а. Э, слышь, закурить не будет?

С о с е д. Подкрепление подоспело, это радует. У нас, ребята, похоже, даже в капитальной выработке газ, надо торопиться. Чего стоите, как телки? Непонятно объясняю?

П а ц а н ы с р а й о н а. Ты дерзкий, что ли, я не понял?

С о с е д. У нас большие потери, нам нельзя терять времени, кончаем базар.

Пацаны с района ржут.

П а ц а н ы с р а й о н а. Ты дурачок, что ли? Отвечаю! Реально псих.

С о с е д. Не-е-е, это кто-кто сказал, а уж не эти. Кто бы говорил, так я скажу.

Пацаны с района валят соседа на землю, он не сопротивляется, они пинают его, поднимают, бьют по лицу, другие ощупывают карманы.

П а ц а н ы с р а й о н а. На тебе! На, сука! Слышь, реально дурак, его бьешь, а он улыбается. Сука, таких идиотов поищи. Ржака, сука, отвечаю.

Один из парней снимает на телефон. Все ржут, пинают соседа. В доме один за другим загораются окна. Анна, В е р а П е т р о в н а, Володя и Марина, прочие соседи выглядывают, наблюдают за дракой. Марина курит.

В о л о д я. Он всегда такой был?

М а р и н а. Он из тех пятерых, которых живыми из-под завалов вытащили на Ручейной.

В о л о д я. Это в десятом году?

М а р и н а. Вот уж не помню.

В о л о д я. Ну когда три взрыва метана подряд были. Их двое суток вытаскивали. Триста погибших.

М а р и н а. Слежу я за взрывами этими, что ли? Этот метан у них постоянно взрывается, вечно этих шахтеров сотнями из-под земли выносят, чтобы через три дня опять в землю закопать. А они все равно лезут в эти шахты, как будто медом им там помазано.

В о л о д я. Такая работа.

М а р и н а. Есть масса других профессий.

Володя вздыхает, отходит от окна, одевается. Марина наблюдает за дракой.

М а р и н а. Убейте его уже наконец.

В о л о д я. Ты за языком следи.

М а р и н а. Первый раз в жизни этого хочу, веришь, нет?

Подъезжает полицейский уазик, сотрудники хватают п а ц а н о в с р а й о н а. С о с е д вскакивает и бежит из двора со всех ног. Полицейские ему свистят, но его уже и след простыл. Полицейские увозят пацанов. В окнах гаснет свет. Соседи отходят от окон. Марина гасит сигарету.

В о л о д я. Знаешь, я поеду, наверное.

М а р и н а. Чего?! Скотина ты, Вова. И трус.

5. Афинас

Квартира Марины. А н н а и М а р и н а рассматривают фотоальбомом.

М а р и н а. Тут вот сильно мелкие лица будут для ангелочков, наверное… А это вот мы в Грецию ездили. Вовчик меня там пытался маслинами накормить. Они там знаешь какие? Вот видишь, с кулак мой. А я же маслины просто терпеть не могу! Даже маленькие, которые у нас в баночках продаются. А Вовка мне: мы же в Греции! Ешь маслины! Ты, говорит, больше нигде не попробуешь такие. Ой замучил меня там.

А н н а. А в Акрополе были?

М а р и н а. Не, а что, хорошее место?

А н н а. Ну…

М а р и н а. Мы вообще всегда в Верандасе останавливаемся. Там окна прямо на море выходят, и завтрак включен, и вай-фай бесплатный, все для людей, короче. А море, Анька, какое там море! Никакие наши курорты Краснодарского края не сравнятся, это я тебе точно говорю.

А н н а. Съездите в Акрополь. Никакой твой Верандас не сравнится.

М а р и н а. Окей, я загуглю.

А н н а. Правда, там скульптуры, которые остались под открытым небом, заменены копиями, но это ничего. Вообще, там раньше было три храма богини Афины, и вот самая знаменитая статуя, Афина Парфенос, внутри Парфенона находилась. В высоту она была где-то примерно метров двенадцать, выполнена из слоновой кости на деревянном каркасе, а одежда из чистого золота.

М а р и н а. Слоновая кость — это круто.

А н н а. Ну, вообще, акролитная техника очень характерна для того периода, конечно. Сейчас так уже никто не делает, сейчас много других материалов.

М а р и н а. Ань, смотри, я думаю, эта фотка пойдет для ангелов. Видно же лица нормально?

А н н а. Знаешь, я когда-нибудь обязательно в Афины поеду. Вика сейчас вот подрастет, и поеду.

М а р и н а. Конечно, поедешь. Или нет, вот эта фотка лучше.

А н н а. Не получалось никак пока, то вот денег не было, потом развод, приехали сюда, тут ни работы, ничего, один уголь. Но дочь вырастет, заработаю, обязательно, и поеду.

М а р и н а. А че ждать-то…

Анна усмехается.

М а р и н а. Смотри, план такой. Вот ты сейчас делаешь ангелочков, я дарю их Вовке и потом тихой сапой начинаю его пилить. Ну, периодически нашептывать, типа, гляди, какая Анька молодец, какой талант прозябает у нас тут и бла-бла-бла. Ну я умею, короче. Я так много чего выпросила. Он же там какие-то деньги на благотворительность перечисляет, вот пусть и тебе выделит. Ему че, жалко, что ли?! Может, дело свое какое-нибудь откроешь или в этот Афинас свой, или как его там, съездишь.

А н н а. Акрополь.

М а р и н а. А то смотрю на тебя, и сердце кровью обливается.

А н н а. Ладно, давай фотку, буду делать.

М а р и н а. А ты из слоновой кости сделаешь?

А н н а. Нет, ты что, ее же не найдешь сейчас, запрещенный материал. Я из дерева вырежу.

М а р и н а. Из дерева? Блин, ну это как-то дешево.

А н н а. Закрашу под слоновую кость, хочешь? Вы же их на зеркало повесите, они болтаться будут. Фарфор, глина, гипс разобьются, гранит, медь, бронза стекло лобовое разобьют. А дерево легкое.

М а р и н а. Только точно закрась. Чтобы а-ля натурель. А то не даст денег.

А н н а. Натурель, конечно. Я пойду, у меня еще заказ на два надгробия, к пятнице надо доделать.

Анна берет фотографию.

М а р и н а. Мужика тебе надо, Ань. У меня вот Вовка. Двадцать лет уже, хоть бы слова упрека, хоть бы на какую другую юбку посмотрел — нет! Все мне покупает, по миру возит. Ну и я смолчу где надо, конечно. Счастье семейное, Ань, ничем не заменишь.

А н н а, кивнув, выходит. В подъезде сталкивается с с о с е д о м, который, остановившись, долго провожает ее взглядом, бормочет себе под нос что-то невнятное, а затем тихо уходит на улицу.

6. Уроки йоги

Квартира Натальи. У батареи сохнут два надгробия. В центре комнаты стоит пластмассовый тазик. Включен телевизор.

Т е л е в е д у щ и й. Мы начинаем нашу передачу «Йога для пенсионеров». Пожалуйста, сядьте на коврик, закройте глаза, дышите.

Н а т а л ь я садится, закрывает глаза, дышит.

Т е л е в е д у щ и й. Поднимите руки. Не забывайте о правильном дыхании. Держите спину прямо. Все мышцы расслаблены. Вы наполняетесь энергией.

Наталья поднимает руки.

Т е л е в е д у щ и й. Глаза по-прежнему закрыты, вы представляете альпийские луга, заполненные лавандой, высокие горы с заснеженными вершинами, огромный океан. Дышим по-прежнему спокойно, размеренно. Все мышцы расслаблены. Плавно опустите руки, поставьте их сзади и поднимите таз настолько высоко, насколько сможете.

Наталья опускает руки, нащупывает сзади тазик, поднимает. Дышит. Вбегает А н н а.

А н н а. Где Вика, твою мать?!

Наталья от неожиданности вздрагивает, тазик падает ей на голову.

Н а т а л ь я. Ты с ума уже сошла со своей Викой! Гуляет, где!

А н н а. Я же просила!

Н а т а л ь я. А я просила этих Ивана Иваныча и Авдотью Петровну в моей комнате не сушить!

Анна выбегает во двор, но там никого нет, кроме с о с е д а. Он сидит на лавочке, смотрит на Анну и улыбается. Анна бежит дальше, она обегает всю округу, Вики будто след простыл.

7. Первая любовь

Детская площадка во дворе школы. В и к а и В а н я П е р е к а т о в катаются на велосипеде.

В а н я. Ты красивая такая.

В и к а. Мне все говорят.

В а н я. Давай будем дружить?

В и к а. Давай. У меня дома два надгробия есть.

В а н я. Круто.

В и к а. А еще под нами псих живет. Он ночью орет и стены рушит.

В а н я. Круто. А у меня есть сникерс, пойдем к тебе чай пить?

В и к а. Давай завтра. Мама на родительское собрание уйдет, а баба на работе будет.

В а н я. Давай. А папы нет у тебя?

В и к а. Нет.

В а н я. Круто.

Пауза.

В а н я. А ты целоваться умеешь?

В и к а. Да че там уметь…

В а н я. Круто.

В и к а. А ты целовался когда-нибудь?

В а н я. Ха, че за вопросы вообще?

В и к а. Целовался, да?

В а н я. Да тыщу раз. Хочешь, покажу?

Прибегает А н н а, хватает Вику и отвешивает ей тумака.

А н н а. Вот она где! Я тебе сейчас! Я весь район обежала! Места себе не нахожу! Думаю, дочь пропала! А она тут на велосипеде! Спокойно! Катается!

В и к а. Отпусти!

В а н я. Не трогайте ее. Я свидетель, я в полицию позвоню.

А н н а. Марш домой.

В и к а. Отстань от меня!

А н н а. Что?

В а н я. Мы дружим теперь.

В и к а. Да.

В а н я. И я ее ото всех буду защищать.

А н н а. Тебе сколько лет, защитник?

В а н я. Четырнадцать.

А н н а. Ты ее от самого себя защити.

В и к а. Да пошла ты!

А н н а. Что сказала?! А ну марш домой!

В а н я. До завтра, Вик.

А н н а. Никаких «до завтра», ясно?

В и к а. Прощай, Ванечка.

Вика подмигивает Ване, Ваня улыбается. Анна толкает Вику в плечо, подгоняя.

8. Йога не для всех

Квартира Веры Петровны. Н а т а л ь я и В е р а П е т р о в н а сидят за столом.

В е р а П е т р о в н а (протягивает Наталье клочок бумаги). Вот! Номер телефона, не потеряй. Это Валька, ламповщицей работает на «Южной». Сказала, устроит твою Аньку. И чтобы никаких отговорок, это не шутки. У нее дочь растет, кормить надо. И ты не вечная.

Н а т а л ь я. Анька тут заказ взяла, говорит, перспективный. Говорит, после него дело пойдет.

В е р а П е т р о в н а. Какое дело! Будет у нее то пусто, то густо, как всегда. Детский сад. Вот — нормальная стабильная работа. Не профукай. Желающих много.

Н а т а л ь я. Ладно.

Наталья кладет листочек в карман. Вера Петровна кашляет.

Н а т а л ь я. Простыла?

В е р а П е т р о в н а. Да. Нет. Вроде. Не знаю…

Н а т а л ь я. Я тут такую передачу для себя открыла. Ну-ка тащи тазик давай и какой-нибудь коврик. Сейчас весь твой кашель вылечим.

В е р а П е т р о в н а. Самолечение — вещь опасная. Я лучше к доктору.

Н а т а л ь я. Давай тащи, сказала. Еще деньги тратить на докторов...

Вера Петровна приносит тазик и коврик.

В е р а П е т р о в н а. Надеюсь, это не от Малышевой и не от Малахова. А то я от прошлого твоего рецепта чуть не сдохла.

Н а т а л ь я. Сначала исполним позу трупа. Она дает мгновенное...

В е р а П е т р о в н а. Э, нет, давай про живых.

Н а т а л ь я. Ну садись на коврик тогда по-турецки.

В е р а П е т р о в н а. Как?

Наталья садится на пол, скрестив ноги.

Н а т а л ь я. Вот так.

В е р а П е т р о в н а. Ох, боже мой, я так не смогу.

Н а т а л ь я. Представь, что ты лотос, молодой и цветущий.

Вера Петровна садится, пытается скрестить ноги, но у нее не получается.

Н а т а л ь я. Ладно. Просто протяни ноги.

В е р а П е т р о в н а. Что за темы у тебя все время, я не пойму?

Н а т а л ь я. Господи, да сядь уже как-нибудь!

Вера Петровна усаживается.

Н а т а л ь я. Закрой глаза.

Обе закрывают глаза.

Н а т а л ь я. Делай длинный глубокий вдох и резкий выдох в два раза короче вдоха.

В е р а П е т р о в н а. Чего?

Н а т а л ь я. Я считаю — ты вдыхай. Давай. Глаза закрой. Раз, два, три, четыре, пять…

Вера Петровна закашливается, не может остановиться — кашляет, хватается руками за воздух.

Н а т а л ь я. Это все хорошо, все правильно. Шлаки выходят, замечательно. Давай еще раз!

В е р а П е т р о в н а. Иди нахер, Наташа! (Кашляет.)

Н а т а л ь я. Давай похлопаю, что ли. Господи, как подавилась…

Наталья хлопает Веру Петровну по спине, Вера Петровна падает, хрипит.

Н а т а л ь я. Вер, ты чего? Вер!

В е р а П е т р о в н а. «Скорую»!

Н а т а л ь я (хватает телефон). Алло! Алло! «Скорая»? Тут женщине плохо! Шестьдесят пять! Кашляет, не может остановиться! Да! Адрес? Так, адрес…

В е р а П е т р о в н а (перестав кашлять). Все, уже не надо.

Н а т а л ь я. Как?

В е р а П е т р о в н а. Отбой, говорю. Отпустило.

Н а т а л ь я. Все, уже не надо... Нет, живая. Ага. (Кладет трубку.)

В е р а П е т р о в н а (вытирая пот со лба). Выброси свой телевизор нахер, Наташа. Пока сама не убилась и нас не поубивала. Телефон ламповщицы не забудь.

9. Знакомство

Квартира Марины. М а р и н а в колготках и бюстгальтере, торопливо красится. На столе — букет роз и плюшевая игрушка. Звонок. Марина распахивает дверь. На пороге — А н н а.

М а р и н а. Ой, это ты…

 

Марина убегает в комнату, набрасывает халат. Анна проходит в коридор, прикрывая за собой дверь.

А н н а. А ты кого ждала? Володька, что ли, приедет?

М а р и н а. Да-да, Володька. Тебе чего?

А н н а. Да вот фотографию тебе вернуть. Я ангелочков уже вырезала, сейчас дерево подсохнет, я краску нанесу и…

Марина забирает фотографию.

А н н а. А фотка, не дай бог, потеряется. Я вот на родительское собрание пошла, думаю, захвачу, занесу тебе по пути. А то Вика у меня такая…

М а р и н а. Спасибо!

А н н а. В принципе они получились очень даже похоже, я сама не ожидала. Ну, ангелочки…

М а р и н а. Прекрасно. Звякни, как готовы будут.

А н н а. Да я занесу тебе, рядом же живем.

Дверь открывается, входит В о л о д я.

А н н а. Здравствуйте.

В о л о д я. Добрый вечер. (Марине.) Готова?

А н н а (протягивая руку для пожатия). Аня.

В о л о д я. Володя. Это же вы местный гениальный скульптор?!

А н н а. Забавно, у Марины мужа тоже зовут Володя.

М а р и н а. Аня вообще торопилась на родительское собрание.

В о л о д я (Марине). Я в машине жду.

М а р и н а. Пять минут.

Анна и Володя выходят на улицу, останавливаются.

В о л о д я. А у вас можно телефончик взять? Вдруг мне скульптурка понадобится или еще чего.

А н н а. В таком случае возьмете номер у Марины.

В о л о д я. Хорошо. Тогда возьмите. (Протягивает Анне визитку.) Возьмите, возьмите. Я могу подвезти на машине, шкафы двигать умею, ну и вообще со мной весело.

А н н а (читает визитку). Здесь написано — юрист.

В о л о д я. Ну, в этом смысле, я надеюсь, вам не понадоблюсь.

А н н а. Хорошего вечера.

Володя садится в автомобиль и смотрит вслед уходящей Анне.

10. Крутые ангелы

В а н я у В и к и в гостях. Стоят у надгробий.

В а н я. Иван Иваныч симпатичный.

В и к а. Мама старалась.

В а н я. А Авдотья эта на ведьму похожа.

В и к а. Мама тоже так сказала.

В а н я. Мама у тебя крутая.

В и к а. Она еще ангелочков вырезает, красивущих, пузатеньких. Из дерева. Во какие! (Показывает.)

В а н я. Крутые ангелы. На тебя похожи.

В и к а. Я не пузатая.

В а н я. Но ты ангел.

Ваня целует Вику.

В а н я. Чай сделай.

Вика тянется губами к Ване.

В а н я. Давай подсуетись, потом целоваться будем.

В и к а. Сникерс давай, порежу.

В а н я. Так сникерс вчера был. Сегодня уже нет. Давай-давай, наливай, с таком попьем. Камон, вперед.

Вика уходит на кухню. Ваня берет ангелочков, секунду разглядывает их и сует в карман. Идет в кухню к Вике, целует ее.

В а н я. Я еще не видел таких красивых, как ты. У тебя все крутое. И глаза, и нос, и щеки.

В и к а. Сейчас чай готов будет.

В а н я. Я перехотел. Пошли гулять.

В и к а. Мне мама не разрешает.

В а н я. Да забей ты! Пошла она, еще бьет тебя, офигела.

В и к а. Ну, она вообще в последнее время с катушек съехала.

В а н я. Мамки, они вечно такие, все им не так, пошли.

Ваня с Викой убегают на улицу. Выбегая из подъезда, сталкиваются с с о с е д о м, хохочут, бегут дальше. Сосед провожает их взглядом, идет за ними.

11. Ведьма

А н н а входит в свою квартиру, вслед за ней — Ю р и й и В а л е н т и н а. Анна мельком заглядывает в комнату.

А н н а. Вика! Вик! (Пауза.) Проходите сюда, пожалуйста.

Все трое проходят к надгробиям. Смотрят.

Ю р и й. Иван Иваныч хорошо вышел, прям как на фотографии. А вот Авдотья Петровна…

В а л е н т и н а. Мама вообще на ведьму похожа!

Ю р и й. Ну не то чтобы похожа…

В а л е н т и н а. Ладно, Юра, че ты церемонишься. Надо называть вещи своими именами.

А н н а. Ну в смысле… Какая есть.

В а л е н т и н а. Чего? Сама ты ведьма! Моя мама была прекрасной женщиной! Доброй, чуткой! (Всхлипывает, утыкается Юрию в плечо.)

Ю р и й. И что-то тут у вас везде на белой краске точечки какие-то.

А н н а. Это угольная пыль.

Ю р и й. Тогда без вопросов. Она у нас, как говорится, в крови!

А н н а. Вам завернуть или так понесете?

Ю р и й. Знаете, Анна, Авдотью Петровну, наверное, надо будет немножко переделать.

А н н а. Ее уже не переделаешь.

Юрий хихикает, Валентина отрывается от его плеча.

В а л е н т и н а. Ты издеваешься надо мной, что ли?

А н н а. Вы видели эскиз, чертеж, макет. Вам то одно не нравилось, то другое. Я десять раз переделывала. Но мать ваша везде была одинаковая, и вас она устраивала.

Валентина демонстративно отворачивается.

Ю р и й. Анна, мы вам платим не за достоверность. Пофантазируйте немного, вы же художник. Прорисуйте ее в более мягких чертах.

В а л е н т и н а. Так, все, Юра, пошли отсюда.

А н н а. Погодите, а оплата?

В а л е н т и н а. Тут платить не за что.

А н н а. Слушайте, я только что с родительского собрания. Мне надо в школе отдать за ремонт, новые шторы, и кондиционер сломался. Мы с вами все утвердили. Работа готова. Оплатите хотя бы Ивана Иваныча.

Ю р и й. Анна, вы не поняли. Переделайте Авдотью Петровну, и мы всё оплатим. По отдельности они нам не нужны. Всего хорошего.

В а л е н т и н а и Ю р и й выходят. Анна набирает номер Вики, но ее телефон звонит дома. Анна набрасывает куртку, уходит. На улице встречается с с о с е д о м, который неторопливо возвращается во двор.

С о с е д. Туда, туда пошли. Торопись, мамаша, время работает против нас.

А н н а убегает.

12. Филеечка

С о с е д садится на скамейку во дворе. Он достает из кармана перочинный нож и чертит им на земле карты и схемы. На углу дома останавливается автомобиль, первым из машины выходит В о л о д я и идет в подъезд, следом выходит хмельная М а р и н а, закрывает автомобиль и путаной походкой направляется к подъезду.

С о с е д. Тектонические нарушения, они говорят. Вскрытие, говорят, вот здесь было и здесь. Четыреста метров, понимаешь. Дегазация не была проведена, а почему? А потому, что тектонику не спрогнозировали. И закрыли на этом. А это чушь, понял? Он просто снял анализатор и в ватник его, в ватник, я видел все. (Озирается по сторонам, видит Марину и бросается к ней с ножичком.) Повесь анализатор обратно на крюк! Слышишь! Быстро, я тебе сказал!

М а р и н а. Пошел от меня, придурок!

Марина со всех ног бросается к подъезду, сосед — за ней. Прочие соседи стоят и наблюдают. Качают головами, снимают на телефон, показывают пальцами, хохочут.

С о с е д. Ты же нас всех на тот свет отправишь! Вытаскивай его из ватника, быстро!

М а р и н а. По-мо-ги-те!!!

С о с е д. Дышать нечем! Метана много! Убирай ватник, я тебе сказал, собака! Сейчас мы взлетим вместе с угольной пылью! Ты же всех ребят угробишь! Вытаскивай анализатор!!!

Марина забегает в подъезд, мчится по лестнице вверх, сосед — за ней. Внезапно открывается дверь Веры Петровны — В е р а П е т р о в н а затаскивает Марину к себе и захлопывает дверь.

С о с е д. Ух, собака. Ни пыли, ни газа. Извините, рабочий день окончен.

Марина в коридоре у Веры Петровны сползает по стеночке и истерично смеется.

В е р а П е т р о в н а. Не порезал тебя?

Марина, хохоча, отрицательно качает головой.

В е р а П е т р о в н а. И главное, ведь никто не вступился.

Марина хохочет, кивает.

В е р а П е т р о в н а. А подвозил кто тебя? Друзья?

М а р и н а. Друзья, друзья.

В е р а П е т р о в н а. Давай в полицию звонить. Друзья твои свидетели.

М а р и н а (резко прекращая смеяться). Нет!

В е р а П е т р о в н а. Это что за новости?

М а р и н а. Ой, Вера Петровна, их же сначала ждать три часа, потом протокол этот составлять, потом по судам таскаться, эту рожу видеть. Не порезал — и слава богу.

В е р а П е т р о в н а. Ну давай хотя бы Вове позвоним.

М а р и н а. Какому?

В е р а П е т р о в н а. Мужу твоему, какому.

М а р и н а. А, ну да. Нет! Не надо Вове! У него ночь сейчас. Да не надо никому звонить. Этот псих уже и не помнит, что бежал за мной. А будем разбираться, напомним, вот тогда точно и из ватника вытащит, и на крюк повесит.

Марина снова истерично хохочет, идет к двери. Вера Петровна кашляет.

В е р а П е т р о в н а. Маринка, это безобразие надо заканчивать! Я свидетель, ребята твои, друзья, которые подвозили, тоже все видели. Мы все подтвердим.

М а р и н а. Я сказала, не надо никуда звонить. Друзья мои ничего не видели.

В е р а П е т р о в н а. А если он на тебя кинулся, потому что ты ему полицию недавно вызывала, а?

М а р и н а. Спасибо, что спасли меня.

М а р и н а выходит. Вера Петровна нервно вытирает пыль с полок.

13. Первые потери

А н н а и В и к а молча заходят домой. Анна сбрасывает куртку, садится к портрету Авдотьи Петровны, сшлифовывает с камня изображение.

А н н а. Домашний арест тебе на месяц.

В и к а. Ты достала.

А н н а. Домашнее задание сделала?

В и к а. Отвали, а...

Портрет не поддается. Анна бросает шлифовальный аппарат, резко отодвигает Авдотью Петровну.

А н н а. Где ангелочки?

В и к а. Какие?

А н н а. «Какие», которые я сделала вчера! Я уходила в школу — они были. Где они?

В и к а. Я… Я не… Я не знаю… Я не брала.

А н н а. Значит, будешь сейчас выпиливать! По памяти! Куда ты их засунула?

Анна ищет. Вика вбегает в комнату к Н а т а л ь е.

В и к а. Баб, ты не видела маминых ангелочков?

Н а т а л ь я. Да в ее бардаке черт ногу сломит.

В и к а. Баб, помоги найти. Она меня точно прибьет.

В комнату вбегает Анна.

А н н а. Ты дома уже, что ли? Сидишь тут втихушку.

Н а т а л ь я. Ивана Иваныча сначала забери своего! Потом ребенка дергай.

А н н а. Ребенок, между прочим, уже с мужиками гуляет.

Н а т а л ь я. Хоть кто-то в нашем доме с мужиками гуляет… (Указывает на надгробие Ивана Ивановича.) Убирай.

А н н а. Да что он тебе сделал-то?

Н а т а л ь я. Сама спи с ним в одной комнате.

Анна тащит надгробие к себе в комнату.

Н а т а л ь я. Не квартира, а сарай! Хлам кругом, дышать нечем.

А н н а. Такая работа.

Н а т а л ь я. Снимай мастерскую и ее засирай.

А н н а. У меня только заказы пошли. Деньги появятся — сниму.

Н а т а л ь я. Деньги у нее появятся…

А н н а. Немножко еще потерпеть.

Н а т а л ь я. Это «немножко» уже шесть лет длится! (Сует в руку Анне листок с телефоном ламповщицы.) Если завтра же не позвонишь и не устроишься на нормальную работу, я вышвырну тебя вместе со всем твоим хламом, ангелами и мертвецами!

А н н а. Вот спасибо тебе, мама, низкий поклон за заботу.

Н а т а л ь я. Перед соседями стыдно. У всех дети как дети, работают, дома чисто, внуки на море ездят, эта же — свободный художник. От слова «худо»!

А н н а (Вике). Нашла ангелов?!

В и к а. Нет.

А н н а. Идите вы все… (Одевается, выходит.)

14. Идеальный мир

А н н а в Кемерово, в гостях у С о ф и и. Из окна виден широкий освещенный проспект и драматический театр.

С о ф и я. И я этот конкурс выиграла! На пятьсот косарей, представляешь? Барельеф космонавта — на пятьсот тыщ! Я вообще до потолка прыгала, это ж офигеть — пять сотен. Но без договора. Я говорю им — окей, без договора, но с предоплатой. Эскиз денег стоит, макет денег стоит.

А н н а. Надо было сто процентов брать.

С о ф и я. Еле-еле договорились. И началось. То им непохоже, то скафандр приделать, то ракету, ну как всегда, короче. Я говорю: хозяин — барин, вы только отстегивайте, я вам хоть Белку и Стрелку в купальниках на Юпитере слеплю. (Смеется.) Душу мне вынули, короче. Ну ничего, приняли. Вот вчера открывали, красная ленточка, все дела. Потом фуршет был, с мужичком познакомилась, завтра в театр меня позвал. Культур-шмультур.

А н н а. Все оплатили?

С о ф и я. Куда б они делись. А сейчас у меня кукольники нарисовались. Фасад театра. В барочном стиле хотят. Я пару эскизов сделала, посмотришь?

А н н а. Давай. (Смотрит эскизы.) Только фронтон, да?

С о ф и я. Да. Что скажешь?

А н н а. Я бы тут потягучее формы сделала, чтобы они сливались в единое целое, понимаешь, да? А волосы реальные можно дать куклам, и зубы, прямо не жалей, ногти прорисовать.

С о ф и я. А колпаки?

А н н а. Тут пышный, скажем, а концы переходят в волны с гребешками, знаешь, морские такие, штормовые, буря, стихия, динамика же нужна. А этот колпак можно в ветки перевести на концах, пусть ветки качаются от ветра, и плоды на них висят спелые, скажем, черешня. Или нет, слишком мелкая. Виноград пусть будет или яблоки, не знаю, смотри сама. А внизу пусть валяются грозди, они уже упали от ветра. Эта дама пусть за виноградом тянется, она так удачно вписана тут у тебя.

С о ф и я. Я вот не знаю, они у меня слишком реальные, иллюзии не хватает.

А н н а. Да тут что угодно, я же говорю, самое банальное — пусть конкретные фигуры у тебя в абстракцию переходят. Это самое простое. Вот у этого товарища такая борода колоритная, так и хочется из нее реку какую-нибудь сделать, а по реке пусти корабли и лодки с парусами. А на этого можно плащ надеть, плащ пусть развевается и переходит как раз в парус.

С о ф и я. Круто.

А н н а. Материал какой у тебя?

С о ф и я. Мрамор. Черный.

А н н а. С мрамором сложно. Корпишь над ним, а в конце трещина пошла — и все заново.

С о ф и я. Ну, заказчик хочет мрамор, че я сделаю.

А н н а. Нет, черный мрамор — это красиво. Это даже тебе хорошо, на нем свет здорово играет. А может, возьмешь меня, а, Сонь? Вместе сделаем.

С о ф и я. Я не знаю, это мне с заказчиком обсуждать надо.

А н н а. Спроси, а, Сонь? Я тебе классно сделаю, ты же знаешь.

С о ф и я. А у тебя есть что показать им? Работы какие-нибудь, портфолио. Сейчас ты чем занимаешься?

А н н а. Ангелочком с лицом бородатого мужика и двумя могильными плитами.

С о ф и я. Да уж, наборчик.

А н н а. Хотя и плитами уже не занята.

С о ф и я (убирая эскизы). Знаешь, Ань, это их, скорее всего, вряд ли впечатлит.

А н н а. Ладно. Буду сама тогда, что теперь… Раз не впечатлит… Мне вот бородатый мужик, с которого я ангелочка делаю, обещал вроде денег дать. Получу — мастерскую сделаю, потихонечку налажу дело.

С о ф и я. «Бородатый мужик, с которого ангелочка делаю». Ха! Ха-ха-ха! Денег даст. Реально ангелочек! Во плоти! Бородатый! Ха-ха-ха! Ой, Анька!

А н н а. А в школе кондиционер сломался! И крыша. Крыша протекает в школе у Вики. Вот что. (Пауза.) Здание еще довоенное. Директор причитает, мол, мы стоим в очереди, а у города нет денег. Я встала посреди родительского собрания, говорю им, мы все прекрасно знаем, что деньги есть, другой вопрос, куда они направляются. Говорю, давайте, мы, родители, напишем петицию, все ее подпишем, пойдем в администрацию города, области или прямо к депутатам, у них вообще есть внебюджетные средства. Если хочется, всегда можно добиться — не здесь, так там дадут на ремонт этой злополучной крыши. Это ведь для наших детей. Деньги есть, всегда есть. Знаешь, что они мне сказали? Что мы только себя не в лучшем свете в городе выставим, а денег все равно не добьемся. Ты понимаешь? Им не дети важны, не их жизнь и здоровье, а репутация, ты понимаешь? И вот это их «денег нет», как в секте, повторяют одно и то же. Денег нет, денег нет, денег нет. Эти люди сами себе поставили потолок — и выше него не могут прыгнуть! Как те блохи в банке. «Денег нет» — и все. Потолок. Рефлекс, собака Павлова. И детей своих они так же ограничивают, учат жить в этой банке. И главное, такие все при этом счастливые. Правда, как в секте. Денег нет, тра-ля-ля!

С о ф и я. Да просто радуются тому, что есть. А не ноют. Далась тебе эта крыша.

А н н а. Она может на Вику рухнуть.

С о ф и я. Не нужно никому это донкихотство. Никогда ты на школьную крышу бабло не выбьешь ни у кого. Неважно, есть деньги или нет. Это же ясно как день. Радуйся, что она вообще есть, крыша эта, хотя бы такая. Ты застряла в каком-то придуманном мире, где все идеально. Ты выбирайся из своих фантазий уже, алё. Аня! Тебе никто, кроме меня, не скажет. Аня, ты живешь в маленьком грязном шахтерском городе. Где протекают крыши и умирают люди. Там нет театров, фронтонов и барельефов. Там только Малахов по телеку и выезды на рынок по выходным. Никто не закажет тебе скульптурную композицию и не даст денег на глобальный ремонт. Оценивай реально свою ситуацию, хватит мечтать и ныть.

Пауза.

А н н а. Так, время позднее. Засиделась я. Мне Вику еще спать укладывать. Пора ехать.

С о ф и я. Автобусы не ходят уже. Ну обидься на меня, давай.

А н н а. Не знаю, попутку поймаю. А, вот, есть у меня телефон одного водителя. (Достает визитку Володи, набирает номер.)

С о ф и я. Бедовая ты голова.

А н н а. Я тебе диплом делала в академии, а ты мне говоришь: оценивай себя реально.

С о ф и я. Не себя, а ситуацию.

А н н а. У меня будет мастерская, Соня, и я еще помечтаю.

С о ф и я. Конечно.

А н н а. Алло, Володя? Здравствуйте, это Анна...

15. Дорога домой

В о л о д я и А н н а едут в автомобиле по ночной трассе.

В о л о д я. Вам не холодно?

А н н а. Нет.

В о л о д я. А может, дует, нет?

А н н а. Нет.

В о л о д я. Наверное, с женихом поругались, что в ночь домой заспешили?

А н н а. Нет.

В о л о д я. Тогда, наверное, домой к жениху торопитесь.

А н н а. А музыка есть у вас?

Володя включает музыку. У него звонит телефон, но он сбрасывает звонок. Телефон звонит еще и еще, Володя отключает его и бросает на заднее сиденье, достает плед, протягивает его Анне.

В о л о д я. Так уютней.

Анна укутывается в плед, закрывает глаза и просыпается только когда автомобиль подъезжает к ее дому. Свет фар выхватывает из темноты сидящего на скамейке с о с е д а, который, щурясь от яркого света, встает и медленно идет вдоль двора в темноту.

А н н а. А вообще, Володя, я передумала. Увезите меня на край света. И оставьте там.

В о л о д я (смеется). Я провожу.

А н н а. Не надо.

В о л о д я. Аня, я же не прошусь к вам на чай.

А н н а. Вы меня очень выручили. И я вас больше не побеспокою.

В о л о д я. Что за город у нас… Я, как вернулся сюда, все ищу в людях чистоту, искренность, нежность какую-то… В вас, я вижу, она еще есть… Но вы ее так прячете, что и не подступиться… Похоже, нас всех здесь так уже запачкала эта угольная пыль, что не отмыться… И ни чистоты скоро не найдем, ни искренности…

А н н а выходит из машины и скрывается в подъезде. Володя включает телефон. Сосед, выскочив из темноты с палкой, замахивается на машину Володи.

16. Мы работаем с этим

В е р а П е т р о в н а сидит в кабинете участкового инспектора полиции.

В е р а П е т р о в н а. Он бежал за ней по двору с ножом, складной ножичек такой, бежал и кричал, чтобы она ему что-то там из ватника достала!

У ч а с т к о в ы й. От меня вы чего хотите?

В е р а П е т р о в н а. Он кричит по ночам, дом громит!

У ч а с т к о в ы й. Мы работаем с этим.

В е р а П е т р о в н а. Он вообще мать свою убил семь лет назад. Потому что она ему запрещала рассказывать, что там у них в шахте случилось. Она же как лучше хотела. А он ее чирк, и все.

У ч а с т к о в ы й. Он прошел принудительное лечение и реабилитацию.

В е р а П е т р о в н а. Так вот оно ему не помогло. Примите меры, товарищ участковый. Я свидетель, он Мариночку чуть не зарезал. Это же среди бела дня, уму непостижимо!

У ч а с т к о в ы й. Он ее порезал?

В е р а П е т р о в н а. Нет.

У ч а с т к о в ы й. Убил?

В е р а П е т р о в н а. Нет, тьфу-тьфу-тьфу.

У ч а с т к о в ы й. Потерпевшая сама обращалась в полицию с заявлением?

В е р а П е т р о в н а. Нет, она сказала, не надо.

У ч а с т к о в ы й. И от меня вы чего хотите?

В е р а П е т р о в н а. Ну как, человек живет во дворе дома, ножом размахивает, нам страшно мимо ходить.

У ч а с т к о в ы й. Закон он не нарушает.

В е р а П е т р о в н а. То есть нам ждать, когда он кого-нибудь по-настоящему зарежет?!

У ч а с т к о в ы й. Будут жертвы или потерпевшие — звоните. Составим протокол.

В е р а П е т р о в н а. Видимо, придется опять ему «скорую» вызывать.

У ч а с т к о в ы й. Без его согласия — это нарушение прав человека. Наказывается по статье 128 УК РФ.

В е р а П е т р о в н а. Его прав или прав человека?

У ч а с т к о в ы й. От меня вы чего хотите?

В е р а П е т р о в н а. Чтобы вы как-то повлияли.

У ч а с т к о в ы й. Закон ваш сосед не нарушает.

В е р а П е т р о в н а. Он наш покой нарушает!

У ч а с т к о в ы й. Мы работаем с этим.

Вера Петровна закашливается. Участковый наливает ей стакан воды.

У ч а с т к о в ы й. Вы поймите, он не единственный. У меня таких клиентов — триста человек на участок. Я делаю что могу.

17. Под слоновую кость

Квартира Натальи. Громко играет музыка. А н н а отпивает вино из горлышка бутылки. Вырезает из куска дерева новых ангелов. Снова отпивает вино. Входят Н а т а л ь я и В и к а. У Вики на щеке синяк. Наталья выключает музыку и уходит к себе в комнату. Анна, увидев синяк, отбрасывает ангелочков.

А н н а. Это кто тебя так? Кому задницу надрать?

В и к а. Он предатель, мам! Предатель! (Рыдая, обнимает Анну.) Предатель! Я так этого боялась, а он предатель!

А н н а. О-о, это серьезно.

Анна идет на кухню, достает два бокала, разливает вино, протягивает один бокал Вике.

В и к а. Мам, ты чего?

А н н а. Дзынь! Чтоб все предатели сдохли! (Поднимает бокал, отпивает вино.) Ты не поддерживаешь мой тост?

В и к а. Мам, я же еще... Ты же мне не разрешаешь.

А н н а. Лучше ты с матерью пить научишься, чем в какой-нибудь подворотне. Пей.

Вика делает пару глотков вина, морщится.

А н н а. Ну, рассказывай.

В и к а. Он чай пить пришел ко мне.

А н н а. Целовались?

В и к а. Нет.

А н н а. Да-а-а.

В и к а. Пару раз, не считается. Он мне сказал, что я красивая.
И что работы твои крутые.

А н н а. Ну подхалим!

В и к а. И все. Потом гулять пошли. А ты когда сказала, что ангелочки пропали, я сразу поняла. Седня в школу пришла, смотрю — а они у Лизки Севостьяновой, она их к рюкзаку привесила. И главное, ходит такая типа модная. Дура. Я к ней подхожу, говорю, отдай, это мое. А она говорит — отвали. Я ей сразу вмазала. Ну и вот… Прости, мамочка… (Протягивает Анне ангелочков.) Он мне говорил… А ей подарил… Он с ней, оказывается… Они гуляют… И даже… Чпокаются даже, вот… А я… А мне…

А н н а (обнимает Вику). Тебе повезло, что он не с тобой… как это ты там говоришь? Чпокается?

Вика кивает. В кухню входит Н а т а л ь я.

Н а т а л ь я. Ты и ребенка уже спаиваешь.

Анна достает третий бокал, наливает вино, сует в руку Наталье. Наталья садится за стол. Молчат. Вика выпивает весь бокал залпом, морщится.

Н а т а л ь я (Вике). Получила урок? От мужиков все беды, поняла? Чем больше комплиментов, цветов, поцелуев, тем больше он, подлец, где-то провинился. Поняла?

А н н а. Ценный совет от бабули. Чем так думать, легче застрелиться.

Н а т а л ь я. Если влюбилась — сначала засунь голову под холодную воду. А уже потом иди на свои свидания.

А н н а. Холодно с мокрой головой на свидании.

Н а т а л ь я. Поэтому вывод один: влюбилась — сиди дома!

А н н а. И стакан воды тебе кот принесет. Любовь есть, Вика, это я тебе точно говорю. Я вот твоего отца любила так, что душу бы за него продала, и он меня любил.

Н а т а л ь я. Там от любви одни гормоны были, и больше ничего.

А н н а. Дело не в этом. Все ошибаются. Просто, дочь, прежде чем человеку открыться, лучше к нему присмотреться, проверить. А не нырять сразу топориком. Знаешь, любить непроверенного человека — это как в озере с крокодилами купаться. Вода теплая, как молоко, но в любой момент ты можешь погибнуть.

Н а т а л ь я. Сколько живу, не видела ни одной семьи, в которой бы жили душа в душу.

А н н а. Потому что живут не по велению сердца, мама, а по расписанию, которое кто-то за них придумал.

Н а т а л ь я. Вот как раз сказку про веление сердца и придумали, а расписание нормальное, по ГОСТу.

А н н а. А как же великие? Гала и Дали? Роден и Камилла Клодель? Они пронесли любовь через всю свою жизнь!

Н а т а л ь я. Камилла эта твоя Родену любовницей была, я вот как раз про нее передачу смотрела, нечего тут про любовь говорить, похоть одна. Да и вообще у нее шизофрения была, она полжизни в психушке пролежала.

Вика дремлет, опершись на руку.

А н н а. Черта с два, ее в психушку брат упек. А знаешь почему? Потому что она была гением.

Н а т а л ь я. Ну да!

А н н а. Натуральным гением, и Родена бы переплюнула, несмотря на то, что он ее всему научил. А уж братца своего — и подавно. Он вообще был средней руки, ничего особенного: работенки, которые не покупали, его имя-то и не помнит никто. А он думал, что ему Камилла мешает. Все восхищались ее работами, а его не замечали, и он злился.

Н а т а л ь я. Что же Роден за свою ненаглядную не заступился?

А н н а. Жена. И еще одна фигура — мать Камиллы. Вся ситуация-то зависела от нее, а она не давала согласия на выписку. Считала, что скульптура — не женское дело. Пусть лучше дочь в дурке лежит, вот так. Ей даже врачи говорили: девушка здорова, у нее нет показаний, ее нужно выпускать, пусть работает — а мамаша наотрез отказывалась. Дочь-скульптор — позор семьи, занимается не женской работой.

Н а т а л ь я. И правильно говорила, вообще это не работа никакая, ни женская, ни мужская.

А н н а. Тем не менее я все равно тебя люблю.

Н а т а л ь я. Вот правильно по второй программе женщина вчера говорила: не верьте вы в эти слова про любовь под луной. Пусть лучше он деньги зарабатывает и в дом приносит, и кран починит, и шкаф соберет, чем портреты твои рисует и розы дарит. Пользы больше, а головной боли меньше.

А н н а. Пф-ф-ф… Какая связь между краном и чувствами?

Н а т а л ь я. Именно поэтому ты и не замужем.

Громкий стук в дверь. Вика поднимает хмельную голову. В дверь снова стучат очень настойчиво.

А н н а. Вика, быстро вспоминай, девочка, с которой ты подралась, знает, где ты живешь?

В и к а. Не знаю, нет, наверное. Ваня знает.

С о с е д (пиная снаружи дверь). Мы знаем, что ты там. Закрылся, твою мать! А ну открывай! Ты знал, что метан подскочил!

А н н а (подбегает к двери). Вы здесь не живете.

С о с е д. Ты че такая глупая, дверь открой! Я уже все приготовил! Мы его сейчас ловко!

А н н а. Вы здесь не живете! (Наталье.) Он же ее так вынесет, дверь-то не железная.

В и к а. А ну пшел вон отсюдова! Мы счас в полицию позвоним, придурок!

А н н а (шепотом). Вика!

С о с е д. Ребят возвращать надо, у них дети остались! Они еще молодые совсем, им еще жить и жить.

С о с е д снова пинает дверь, разбегается, пытается высадить плечом.

С о с е д. Открывай!

В и к а. Раз-з-збеж-ж-жались! Все вы, мужики, одинаковые!

А н н а. Мам, уведи ее, а...

В и к а (драматично заламывая руки). Разбитая ваза не может хранить холодную воду для жажды! Разбитое сердце не может любить, увидев измену однажды!

Сосед стучит в дверь кулаком. Анна тащит надгробие с Авдотьей Петровной, подпирает дверь.

С о с е д. Вовчик, Серега, Толян, Виталька — их же даже не нашли! А все тебе «проходку останавливать нельзя», «план не выполним»… (Колотит в дверь.) Сворачиваемся, выходим. Открывай! (Пинает дверь.) Ну несговорчивая какая. Покрывает его. А может, он там не один. Он там не один?

Снизу по подъезду поднимается В о л о д я.

В о л о д я. Слышь, парень, к тебе уже полиция едет, ты бы шел по-хорошему.

С о с е д. Их возвращать надо, а он его в ватник завернул, ты понимаешь. Из-под кровли снял и положил пониже. А дышать нечем уже, совсем.

Сосед садится на лестницу. Появляются полицейские. Анна припадает ухом к двери.

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Ну и чего сидим? Говорят, ты тут дверь выламываешь, опять шумишь.

В о л о д я. Вот эту дверь высаживал. Там девушка одинокая живет, нашел кого пугать.

С о с е д. Никто ему не мог сказать слово против, никто. Мы все знали, что нельзя так.

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Домой пойдем.

С о с е д. А я не могу молчать больше, не могу, не буду. Его надо останавливать, черт с ним, с планом, с углем с этим, черт с ним, с деньгами тоже, пусть увольняют, ребятам же жить надо, дети у них. Пусть он вернет анализатор обратно, пусть выведет нас.

Полицейские ведут соседа к его квартире. Анна оттаскивает надгробие, открывает дверь.

А н н а. Спасибо вам. Это вы вызвали, да?

В о л о д я. Напугались, наверное?

Из своей квартиры выходит М а р и н а.

М а р и н а. Ну че, спас, супермен? Я готова, вперед. К другим подвигам.

А н н а. Марин, ангелы почти готовы, сохнут!

М а р и н а. Пусть сохнут!

М а р и н а и В о л о д я уходят. Полицейские этажом ниже ждут, когда сосед найдет ключи, он шарит по карманам и, наконец, находит.

С о с е д. Передайте ему, что он сам взлетит, если ватник не развернет. Коротнет, и привет. Пускай разворачивает анализатор, тревога, тревога.

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. Давай, боец.

Полицейские открывают дверь, впускают соседа в квартиру. Возвращаются к Анне, заполняют протокол.

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. Проверьте все данные, распишитесь.

А н н а. А вы его не заберете, что ли?

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Подписывайте.

А н н а. Слышите, вы должны его забрать! За незаконное проникновение в жилое помещение!

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. Мы понимаем, как он тут вас уже достал, но…

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Он никуда не проник.

А н н а. Ну пытался же!

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Нам долго ждать?

А н н а. Ни хрена не работаете, только бумажки свои пишете-пишете, пишете-пишете, пишете-пишете!

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Сейчас вы договоритесь и с нами проедете.

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. Статья триста девятнадцать. Оскорбление представителя власти.

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Еще и в состоянии алкогольного опьянения. Проверяйте и подписывайте.

Анна подписывает протокол. Полицейские уходят. Анна бросается в свою комнату и принимается за ангелочков, резкими мазками нанося на них краску.

А н н а. Осталось совсем чуть-чуть. У меня будет мастерская, мама! Переедем, не будет этого соседа, этих полицейских днем и ночью, этих стуков, ора, всей этой угольной пыли, и мы заживем! Хорошо заживем — с чистыми домами, с курортами на море, и платьев тебе накуплю, и Вике велик. Где Вика?

Н а т а л ь я. Уснула.

А н н а. В Грецию поедем. Ты же никогда не видела Акрополь, мама? Там потрясающе, ты даже себе не представляешь. Надену на тебя тогу, а на Вику лавровый венок, и будете ходить красотками по главным улицам Афин.

Анна вскакивает и, напевая, проходит по комнате, изображая прогулку по Афинам. Хохочет, возвращается к работе.

А н н а. А потом мы переедем туда, куда захотим. Понравится в Афинах — там останемся. Не понравится — дальше поедем. Сможем остановиться где угодно. Надо только под слоновую кость… Под слоновую кость… Чтобы а-ля натурель… Тогда все будет.

Н а т а л ь я. Может, протрезвеешь сначала?

А н н а. Пьяный скульптор лучше лепит. Ты еще будешь мной гордиться, мама. Ты еще увидишь!

18. Отмена

В и к а спускается по подъезду с ранцем за плечами. В квартире Марины открыта дверь, весь коридор заставлен коробками, грузчики выносят мебель.

М а р и н а (кричит вслед грузчикам). Зеркало сейчас упакую еще, его тоже спустить надо в этой партии!

В и к а. Здрасьте, теть Марин!

М а р и н а. Мне некогда, Вика, иди давай.

Из глубины квартиры появляется В о в а с кучей одежды в руках.

В о в а. Кисуль, ты мои тряпки куда упаковала?

М а р и н а. Давай сюда. (Уносит вещи.)

В и к а. Здрасьте, дядь Вов!

В о в а. Ой, какая большая стала! Тетя Марина рассказывала, как ты вымахала.

В и к а. А вы что, еще вместе?

В о в а. Конечно, вместе, а как же. Я редко дома бываю, работа такая. Весь в разъездах, малышка. Вот и не видимся с тобой. На вот конфетку…

Вова протягивает конфету, Вика не берет. Входят грузчики, к ним выходит Марина.

М а р и н а. Это зеркало, осторожнее!

Грузчики уносят упакованное зеркало, Марина остается рядом с Вовой.

В и к а. Переезжаете, да?

В о в а. Да, в большой-большой дом. Тете Марине так захотелось.

В и к а. А Володя с вами поедет?

В о в а. Конечно, я поеду с тетей Мариной, мы же вместе живем.

В и к а. Да нет…

М а р и н а. Вова, сделай мне кофе.

В о в а уходит. Приходят грузчики, выносят коробки.

М а р и н а. Ты в школу опоздаешь.

В и к а. А мама уже ангелочков краской покрыла. Вам их уже туда, в большой дом, привезти?

М а р и н а. Передай маме, пусть оставит их себе.

В и к а. Как?

М а р и н а. Мне они уже не нужны.

В и к а. Ты их даже не видела, она старалась.

М а р и н а. Вика, ты в школу опоздаешь!

В и к а. Их даже Ванька украл, и Севостьянова отдавать не хотела, вот какие они крутые получились!

М а р и н а. Еще раз: ваши чертовы ангелочки мне больше не нужны. Я отменяю заказ, скажи маме, они у нее хреново вышли.

В и к а. Это то, что у тебя два Володи по очереди живут, вот это хреново выходит.

М а р и н а. Чтоб я тебя здесь близко не видела, шмакодявка! Иначе второй синяк поставлю на мордахе, усекла?

В и к а. Ты же маме обещала, что у нее мастерская будет, что с дядей Вовой поговоришь, что будет все.

В о в а (кричит из глубины квартиры). Кисуль, твой кофе готов!

М а р и н а. Пусть мать твоя у своих хахалей мастерскую выпрашивает. Если они у нее когда-нибудь будут. (Вове.) Бегу, зайчик!

Появляются грузчики. Вика путается у них под ногами, мешает — они вполголоса матерятся. В и к а плачет, убегает вниз по лестнице.

19. Ламповая

Л а м п о в щ и ц ы выдают шахтерам оборудование, А н н а жмется в углу.

П е р в а я л а м п о в щ и ц а. Триста двадцатый, проводку проверь сначала, расписывается он… Триста пятнадцатый, куда пошел, там помыто!

П е р в ы й ш а х т е р. Как я обойду? Тут везде помыто.

В т о р а я л а м п о в щ и ц а. Ну обойди как-нибудь, а то щас сам мыть будешь! Так, четыреста тридцать пятый, подожди, ремень забыл, забери! Вот, на. Четыреста тридцать девять, выдала. Четыреста сорок, выдала. Четыреста сорок восьмой, выдала.

В т о р о й ш а х т е р. У меня проводка не работает.

П е р в а я л а м п о в щ и ц а. Серега! Тут глянуть надо.

Слесарь проверяет проводку; шахтеры общаются, стоя в очереди.

Т р е т и й ш а х т е р. Как дочка-то?

Ч е т в е р т ы й ш а х т е р. Ничего, растет. Недавно в саду пацана поколотила, прикинь.

Т р е т и й ш а х т е р. Ну, девчонки сейчас такие пошли, себя в обиду не дадут.

Ч е т в е р т ы й ш а х т е р (смеется). Вся в мамку!

Т р е т и й ш а х т е р. Привет Светке передавай. Приезжайте в субботу к нам, баню затопим, шашлык-машлык.

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а (Анне). Сюда иди! (Анна подходит.) Значит, так. Объясняю один раз, времени тележиться нет. Ламповая по степени взрыво- и пожароопасности относится к категории А. Это значит что? Что применение открытого огня и курение здесь запрещено.

А н н а. Да я и так не…

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. При зарядке аккумуляторов выделяется водород, поэтому вентиляция и вытяжка должны работать как? Не-пре-рыв…

А н н а. …но.

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. Дальше. Что важно. Автоматическая зарядная станция типа ЗСУ2Д. Здесь ячейки для хранения самоспасателей.

А н н а. Самоспасателей?

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. Первый раз слышишь, что ли? Вот самоспасатель, запоминай.

А н н а. Угу.

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. За каждым шахтером закреплен номер.

А н н а. А, табельный номер, знаю.

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. Не табельный номер, а просто номер. Если они тебе табельный называть будут, ты до вечера не управишься. Номер, который называет шахтер, соответствует номерной ячейке, светильнику и самоспасателю, короче — проводке. Номера эти проверяешь каждый раз, поняла?

А н н а. Да.

Ламповщицы продолжают кричать: «…Триста десятый, проводку проверь! Триста двенадцатый, выдала!» Шахтеры друг за другом забирают оборудование.

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. Зарядка аккумулятора производится через фару и кабель светильника автоматически при установке светильника на кабельный стол. Поняла?

А н н а. Э-э-э…

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. Ты на двойки училась, что ли?

А н н а. У меня красный диплом.

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. Не заметно.

А н н а. Просто я скульптор.

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. Слышь, девчонки, у нас тут скульптор! Крутяк, а? А в горном не училась, что ли?

А н н а. Нет.

П е р в а я л а м п о в щ и ц а. У нас там на входе статуя горняка стоит, может, прилепишь че к ней! Статую ламповщицы рядом поставь!

В т о р а я л а м п о в щ и ц а. С респиратором! И слесаря не забудь, пусть чинит им че-нибудь!

П е р в а я л а м п о в щ и ц а. Контакты налаживает!

Ламповщицы хохочут.

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. Ой, умные все! Ты смотри, проводку не спутай. (Анне.) Так, дальше. Светильники для работников участка буровзрывных работ…

А н н а. Каких работ?

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. Ладно, это уже потом, иди выдавай. Инструктаж прошла.

Анна идет на выдачу. Ламповщицы отходят, наблюдают. Подходит шахтер, протягивает жетон.

А н н а. Так… Триста четырнадцатый…

Анна ищет оборудование с нужным номером. У выдачи скапливается очередь шахтеров, слышны недовольные крики.

П е р в а я л а м п о в щ и ц а. Слышь, ты долго еще искать будешь? Ты так смену сорвешь.

В т о р а я л а м п о в щ и ц а. Быстрее, шевелись! Им спускаться пора! Не зевай, скульптор!

Анна находит нужную лампу и самоспасатель, выдает шахтеру. Подходит следующий, Анна снова ищет. Шахтеры галдят. Одна из ламповщиц вырывает у Анны жетон из руки.

П е р в а я л а м п о в щ и ц а. Тормоз, емана… Всех из-за тебя оштрафуют нахер. Если скульптор, так занималась бы своим делом.

В т о р а я л а м п о в щ и ц а. Прутся все сюда, думают, каждый идиот тут работать сможет.

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. Ты сама-то давно здесь так же по полчаса искала? Матом покрыть и я могу, ты знаешь.

А н н а. А почему у вас вентиляция не работает?

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. Работает.

А н н а. Но она даже не крутится.

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. Она работает.

Анна отходит подальше, садится в углу и смотрит со стороны за работой ламповщиц. Они, как на конвейере, выдают шахтерам оборудование. Иногда подходит слесарь, чинит проводку. Шахтеры идут потоком. Наконец смена заканчивается.

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. Ну как?

А н н а. Сложная у вас работа.

В а л ь к а - л а м п о в щ и ц а. Конечно, это тебе не скульптурки лепить из пластилина. Тут — ответственность.

 

20. Перец черный рассыпной

А н н а с В и к о й идут по улице мимо мусорных баков, в которых ковыряются собаки и пьяные бомжи. Грязно-зеленые листья с деревьев уже давно облетели и плавают в черных лужах. Голые деревья тычут вверх черными ветками. У Вики за плечами школьный рюкзак.

А н н а. …А вот твоя школа уже восемьдесят лет стоит. Это уникальное здание. Ее открывали с красной ленточкой, председатель облисполкома приезжал. Видела, какая лепнина под крышей, на колоннах? Как будто театр, да? Пилястры у дверей такие нарядные.

В и к а. Мам, ты сильно расстроилась из-за тетки Маринки этой?

А н н а. А знаешь почему? Потому что изначально это здание задумывалось под Дом культуры. Там даже портик закладывался в проект, хотя его уже лет двести нигде не строят.

В и к а. А в ламповую ты теперь пойдешь еще или нет?

А н н а. Вот и не торопятся сейчас крышу в твоей школе чинить. Чтобы не сломать красоту. Такие здания беречь надо.

Пауза.

В и к а. Матвей этот, мам, вообще… Я уже пересела от него к Машке, а он училку подговорил, чтобы она назад меня с ним посадила. Она говорит, все девочки сидят с мальчиками, и я тоже должна быть как все. Дура. Я, может, не хочу как все, меня этот Матвей достал уже. А она мне за это двойку поставила, я, видите ли, не так предложение разобрала.

А н н а. И здорово.

В и к а. Здорово? Мам, это неуд.

А н н а. Ну вот смотри. Мне никогда двойки не ставили. Я всегда училась отлично.

В и к а. Ха, ботанша!

А н н а. И с золотой медалью школу окончила. И академию с красным дипломом. И что? Если бы я могла вернуться назад и что-нибудь в своей жизни исправить, то я попросила бы моих учителей не верить в меня. Вот так. Я бы им рот кляпом затыкала, когда они хвалили мои работы и говорили, что я их свет и надежда. И выбегала бы из мастерской, как только они начинали песню о том, как они гордятся мной. Я бы не участвовала в конкурсах и все дипломы за первые места рвала бы на кусочки. Вот что бы я исправила. И была бы сейчас счастлива. Абсолютно точно. Я жила бы одним днем, смотрела бы телевизор, ходила бы по субботам на рынок за мясом, работала за зарплату. Вышла бы замуж за какого-нибудь шахтера. Родила бы тебе братика. Ездили бы раз в год в санаторий всей семьей, и все бы у нас было здорово.

В и к а. Круто. Тогда не буду расстраиваться из-за двояков!

А н н а. Нет, двойку все-таки исправить придется.

Анна и Вика заходят во двор и видят с о с е д а, который отчаянно машет в разные стороны огромной палкой, он лупит без разбора все вокруг: кусты, качели, бьет по земле.

С о с е д. У нас большие потери! Вовчик, Серега, Толян, Виталька! Ребята! Первый не отвечает. Потеряна связь, потеряна связь! Ищите выход, ребята! (Размахивая палкой, бежит к Анне и Вике.) Прорубайте выход! Прикройте меня, я вижу лаз! Я вас выведу, только держитесь! Ребята, держитесь!

Анна встает как вкопанная, прячет Вику за спину. Сосед подбегает, замахивается палкой. Анна вытаскивает из кармана пачку перца и швыряет его соседу в глаза. Сосед издает нечеловеческий вопль.

В и к а. Мамочка! Мама! Что с ним? Что это, мама?

Сосед падает на землю, он кричит и держится за лицо руками. Откуда-то с верхних этажей дома раздается истеричный женский голос: «Да вы что делаете-то! Совсем озверели!» Анна стоит без движения, Вика прячется за нее. Сбегаются соседи. Сосед стонет и корчится, лежа на земле. Соседи перешептываются.

А н н а (Вике, шепотом). Так, быстро домой и не выходи, пока баба не придет.

В и к а. А ты, мам? Мам!

А н н а. Я попозже приду.

В и к а убегает. Приезжает «скорая помощь».

В р а ч. Где больной?

Истеричный женский голос кричит с балкона: «Она в него что-то бросила! С ума сошла! Бедный мужик! Без глаз, поди, останется!»

В р а ч. Что вы бросили? Что вы в него бросили, женщина?

А н н а. Пе… рец…

В р а ч. Перец? Вы с перцем в кармане ходите? Во люди пошли…

В р а ч осматривает соседа. Появляются полицейские.

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Что тут у вас?

В р а ч. Ожог сетчатки, похоже. Увозим. Вон дамочка постаралась, перца ему в глаза сыпанула.

А н н а. Я не… Он… Он бежал на меня и на мою дочь! Вон той палкой размахивал, как полоумный. Он хотел нас убить. Натурально!

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. Доигрался, чудик…

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Проедемте в участок, и все там расскажете.

А н н а. В какой участок? Почему я не могу здесь все рассказать?

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Потому что вы причинили вред здоровью гражданина.

А н н а. И что? А он бы меня зашиб.

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Ну не зашиб же…

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. Сто пятнадцатая или сто двенадцатая. А может, и сто одиннадцатая. Это посмотрим, что доктор скажет.

А н н а. Но я защищалась!

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. Мы это все запишем. Будет смягчающее.

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Слушай, ты год уже как окончил, а все как на экзамене по билетам шпаришь.

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. Память хорошая.

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Это хорошо, значит, косарь вернешь.

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. Конечно, как обещал, с аванса — сразу.

Врач поднимает соседа, уводит его в карету «скорой помощи». Сосед стонет.

С о с е д. А ребята все живы?

В р а ч. Все, все.

С о с е д. Всех вылечат?

В р а ч. Всех вылечат. И тебя вылечат.

С о с е д. Слава богу! Всех вывели! Успели! Вовчик, Серега, Толян, Виталька! Успели! А что в больницу — это не беда. Главное, всех вывели. Главное, что живые! Сейчас всех полечат, и все будет хорошо, и ребятишек своих вырастите. Я же говорил, вам же еще жить и жить, ребята! Еще столько угля на-гора выдадим! Успели! Успели!

С о с е д, пританцовывая, садится в «скорую». Толпа соседей возмущенно перешептывается, кивая в сторону Анны. Слышны фразы: «…больного человека!», «перец носила…», «…давно на него зуб точила!», «…в психушку же сдавала», «…не дает жить парню!».

А н н а. Давайте соседей тогда с собой возьмем, давайте возьмем! Эй, не расходитесь, подождите! Это же свидетели. Давайте возьмем!

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. Девушка, вы в наручниках хотите пойти?

А н н а. Что?

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. Вы задержаны, гражданка. Пройдемте. Мы сами знаем, кого и когда взять.

А н н а идет к автомобилю, садится, полицейские садятся следом, уезжают.

21. Вторая любовь

Квартира Натальи. В е р а П е т р о в н а пьет чай и рассказывает, Н а т а л ь я записывает.

В е р а П е т р о в н а. Юкку я поливаю раз в неделю, а то и реже. Лучше раз в две недели. Денежное дерево так же. Фикус можешь поливать почаще. Раз в пять дней будет хорошо.

Н а т а л ь я. Ты так надолго?

В е р а П е т р о в н а. Не знаю насколько. Вот ключи, держи. Длинный от верхнего замка, короткий — от нижнего. (Наталья записывает.) Пыль… Пыль можешь не вытирать.

Н а т а л ь я. Как? Ее же один раз не вытрешь — сажа будет. Ты же всегда с этой угольной пылью боролась. Мы пример с тебя брали!

В е р а П е т р о в н а. С чем боролась, на то и напоролась.

Н а т а л ь я. В смысле?

В е р а П е т р о в н а. Да, батарею еще проверяй на кухне, она у меня подтекала.

Н а т а л ь я. Вера, куда ты едешь?

В е р а П е т р о в н а. Сказала же. Кашель подлечить.

Н а т а л ь я. Кашель лечат дома за неделю корнем солодки. Не ври мне, Вера.

Звонок в дверь. Наталья открывает, на пороге — С о ф и я.

Н а т а л ь я. Сонечка! А… Ани нет.

С о ф и я. А войти можно?

Н а т а л ь я. Так Ани нет.

С о ф и я. Я ей звоню, звоню, телефон выключен. Я уж думала, она совсем на меня обиделась, мы с ней так плохо расстались. (Пауза.) А тут такой проект ей на выданье, просто загляденье! Фронтон кукольного театра. Его вообще я должна была делать, а мне предложили другую работу, в Финляндии, ну вы понимаете, да?

Н а т а л ь я. Да.

С о ф и я. Ну вот, а кукольники мои, получается, без скульптора остаются. Кому попало я проект передать не могу, вы же понимаете. А я помню, Анька хотела эту работу. Вот я ей и думала передать фронтон из рук в руки, так сказать. А когда она будет?

Н а т а л ь я (шепотом). Юрист сказал, что лишение свободы до трех лет, но сейчас все зависит от того, в каком состоянии будет этот козел.

С о ф и я. Какой козел?

Н а т а л ь я (шепотом). Тссс! Сосед. Если у него зрение полностью восстановится до суда, то можно штрафом обойтись. Переделают на причинение легкого вреда. Сейчас пока средняя тяжесть. А это колония.

С о ф и я (тихо). Колония?

Вера Петровна в кухне кашляет.

С о ф и я. У вас там кто-то…

Н а т а л ь я (сдерживая слезы). Ну он еще говорит, мол, хорошо, что это самооборона, плюс заболевание самого потерпевшего учтут. И Анька еще Вику воспитывает одна — тоже ей в плюс. Но то, что у нее перец с собой был в кармане, — это уже умысел. Ой, Сонечка, зачем она только этот перец в карман положила…

С о ф и я. Так вы же ее сами учили. Вы же так раньше на танцы ходили.

Н а т а л ь я. Так я в карман его клала, а в глаза никому не сыпала! Вот зачем она меня слушала, а? Лучше бы она совсем меня не слушала. Пусть бы по-своему делала, тогда бы все у нее было хорошо…

С о ф и я. Она у меня оставила визитку, когда в гости приезжала. (Протягивает Наталье визитку Володи.) Этот парень ее до дома подвозил. Тут написано, он юрист. Может, поможет… Вы позвоните ему.

Н а т а л ь я. Вот я всегда Аньке говорила, что такую подругу, как ты, ей бог послал. Спасибо тебе, Сонечка!

С о ф и я. Вы повлияйте на нее, пусть она все-таки мне позвонит, как все уладится. Она о такой работе мечтала. Я только ей хочу передать. Я буду ждать. Я еще месяц здесь. Пусть позвонит, ладно? (Уходит.)

Наталья прячет визитку в карман, возвращается к Вере Петровне.

Н а т а л ь я. Заказ Аньке крупный! Вернется из Греции, обрадую ее.

В е р а П е т р о в н а. Наташ, ты думаешь, мне ничего не рассказали? Знаю я, в какой она Греции.

Пауза.

Н а т а л ь я. А она, главное, только про Вику спрашивает. Как Вика, какие оценки, с кем гуляет, что ест. Больше ничем не интересуется, только Вика, Вика, Вика.

В е р а П е т р о в н а. Так о чем ей спрашивать еще? О передачах твоих?

Н а т а л ь я (перебивает). Куда едешь?

В е р а П е т р о в н а. Сказала же: кашель лечить. Вот пристала! Ладно... Рак у меня, Наташа. Бронхогенная карцинома. Романтично звучит?

Н а т а л ь я. Это… легкие?

В е р а П е т р о в н а. Легкие. Тяжелые. Послезавтра операция. А за Аньку свою не бойся. Кто чего боится, тот от того и помрет. Вот я вычищала всю жизнь эту чертову пыль из всех углов, и что? Чище не стало, да и, оказалось, с полок ее смыть легко, а из легких сложно. Ты все записала? Про батарею записала? А то забудешь, затопим еще полподъезда. Фикус, смотри, не загуби мне, я его с пеленок выращивала. Приеду — все проверю.

Н а т а л ь я. Помирать-то не собралась, я гляжу. Придется поливать.

В е р а П е т р о в н а. Не дождетесь! Мне еще батарею в кухне поменять надо…

Наталья и Вера Петровна смеются, Вера Петровна кашляет.

Н а т а л ь я. Верочка, я даже не знаю, что тебе сказать… Ты держись.

В е р а П е т р о в н а. Сама держись.

Наталья и Вера Петровна хихикают, потом начинают хохотать, хохочут до слез. Вера Петровна закашливается. Входит В и к а с букетиком цветов. Наталья вытирает слезы.

В е р а П е т р о в н а. У кого-то праздник?

В и к а (краснея). Это мне Матвей Суржиков подарил.

Н а т а л ь я. Ты ему снова биологию дала списать?

В и к а. Нет, у нас только через неделю контрольная. Мне нужна вазочка.

Н а т а л ь я. А ты ему что ответила?!

В и к а. Что я подумаю.

Вера Петровна что-то хочет сказать, но ее перебивает громкая веселая музыка, которую внезапно включает сосед. Музыка звучит на всю улицу, потому что окна у него открыты. Вера Петровна с Натальей молча обнимаются, и В е р а П е т р о в н а уходит. Наталья закрывает за ней дверь, идет в свою комнату, включает телевизор, но песня соседа все заглушает. Единственный человек, кто не слышит эту музыку, — Вика. Она занята букетом: расставляет цветы в вазе. С о с е д выходит на балкон, на его глазах повязка. Он подпевает, перекрикивая музыку. Веселая песня соседа заглушает все звуки вокруг, она заполняет весь город и, кажется, весь мир.

 

Занавес.

 

 

* Пьеса получила первую премию в одной из номинаций на Международном конкурсе драматургии «Баденвайлер» (2018).

100-летие «Сибирских огней»