Вы здесь

Дорога без конца

Лауреат премии «Сибирских огней» Михаил Хлебников вошел в состав Большого жюри Всероссийской литературной премии «Национальный бестселлер». Поздравляем нашего автора и начинаем публикацию серии рецензий Михаила на книги Длинного списка премии. Первая статья – о романе финалиста «Нацбеста-2017» Анны Козловой «Рюрик».

Чтение «Рюрика» Анны Козловой заставляет вспомнить русскую классику. Но не относительно знакомый портретный ряд XIX века, а предшествующий ему XVIII век.

Говорить про роман легко и приятно, так как его текст сам распадается на две части. Не нужно ничего резать, вытряхивать в лотки и сортировать метафоры, искать сюжетные искривления. Первая часть — «роман-путешествие» иллюстрирующий «глубокую» мысль о том, что дорога — не просто движение из пункта A в пункт B, а путь постижения героем своего «Я». В это увлекательное путешествие отправляется семнадцатилетняя Марта — главная героиня «Рюрика». Марта живет в Мытищах и учится в закрытой частной школе «Полигистор». Формальный повод бегства — желание узнать о судьбе матери. Отец, известный адвокат, вопреки профессиональным навыкам, врет об этом крайне неубедительно. Читатель не без оснований предполагает, что есть и другая причина побега.

Вскоре на дороге Марту подбирает едущий на мотоцикле BMW Михаил. Практически тут же выясняется, что крутость средства передвижения не распространяется на «беспечного ездока», несмотря на обильную волосатость его организма. Во-первых, мотоцикл куплен в кредит, вместе с которым Михаилу впарили дорогую страховку. Во-вторых, Михаил не едет, а убегает. Убегает он от двух женщин: мамы и подруги Лены. Мама унижала его в детстве тем, что он якобы виновен в распаде семьи. Лена с благодарностью принимает эстафету и унижает страдальца сексуальной холодностью и равнодушием к мотоциклам. Что-то одно еще можно вынести, но в совокупности — нет. В общем, бегут все.

Закрадывающееся подозрение, в том, что где-то это уже было, подтверждает расстановка прочих действующих лиц и их характеристики. Вот Олег, отец Марты:

 

Ему тридцать восемь. Он уже начал лысеть и поэтому бреет голову под ноль. В левом ухе у него серьга с маленьким бриллиантом, он невысокого роста, но отлично сложен, малейшее его движение возле злосчастного аквабайка словно заводит какой-то внутренний механизм, и под загорелой кожей выступают крепкие, рельефно очерченные мышцы. Его бритый череп и постоянная ухмылка словно намекают на не слишком твердые моральные установки.

 

Есть туповатая Света, няня Марты в детстве, — неизбежная жертва «не слишком твердых моральных установок» Олега. Света с корыстной целью заводит разговоры о том, что Марта может вырасти эгоисткой без благотворного воздействия младшей сестрички или братишки.

 

Светка тогда была одержима идеей залететь и, поскольку в прямом разговоре Олег отказал ей в таком праве, пыталась осуществить свою мечту тайком. Она вскакивала с кровати после того, как он кончал ей на живот или на спину, неслась в ванную и пыталась осемениться с помощью шприца, который хранила в косметичке. Ничего не выходило, Светка волновалась и часами читала форумы, где женщины делились своими маленькими залетными хитростями.

 

Ясно, что упражнения со шприцем неумехи-осеменительницы скоро должны закончиться. Они и заканчиваются, когда Олег и Марта в Португалии знакомятся с семьей таких же, как они, отдыхающих из России — Ириной, Сашей и их сыном Яковом. Сама Ирина толстая (прилагательное, не фамилия), но обладает недюжинным интеллектом:

 

Ира свободно говорила по-английски и по-немецки (как-то в ресторане к ним обратились немецкие пенсы, не знавшие, как заказать еду), поразительным образом она читала все книги, о которых заходила речь.

 

Олег понимает, что ему обрыдло красивое глупое тело Светы. В качестве компенсации волшебным образом разрешается проблема детского эгоизма — у Марты появляется брат Яша, который даже немного старше ее.

Ясно, что сюжет захватывающий, но нужно поднять уровень интеллектуализма. Пока за него отвечает томик Роб-Грийе, путешествующий в рюкзаке Марты по маршруту Мытищи — Неизвестность. Мало. Тогда автор переформатирует текст, введя в него рассказчика. Приступаем ко второй части. Мы с вами люди образованные и знаем, что «автор» не равно «рассказчик». Говорю об этом, так как последний — не какой-то вялый комментатор, но... Впрочем, дадим ему слово. В первом же абзаце лирическая зарисовка, посвященная вагонам подмосковной электрички:

 

Садитесь, поедем вместе. Вы, главное, аккуратней, не запачкайте ботинки — хоть прогресс и идет вперед, пригородных электричек он мало касается. В них пьют, ссут и блюют, как и семьдесят лет назад. Если что с тех пор и изменилось, так просто врать стали меньше. Теперь никто хотя бы не утверждает, что эти серые вагоны доставляют в восхитительную столицу нашей родины рабочую силу, перед которой надо преклоняться, поскольку именно она, захаркав весь тамбур и исписав его матом, бросится обеспечивать нас с вами самым необходимым.

 

Отечественный интеллигент, привыкший к тихой похмельной романтике Вен. Ерофеева, может и вздрогнуть. И это не разовый эффект. Цинизм только возрастает. Вот сцена, в которой Марта на отдыхе в отеле «доверительно» рассказывает Михаилу о том, что была изнасилована отцом:

 

Михаил шагнул к Марте и порывисто прижал ее к своей груди. Это ведь естественная реакция нормального человека, столкнувшегося с ужасом жизни. Марта прильнула к нему — наконец-то и на ее долю выпало простое человеческое участие, а не только сексуальная эксплуатация. Так они и стояли на тускло освещенной веранде мотеля, два одиночества, пока их идиллическое единение не нарушила эрекция.

 

Рассказчик глумится над героями книги, заставляя их совершать глупости, подсказывает самые нелепые варианты действий, с упоением комментирует последствия выбора. Карабас-Барабас на его фоне — вдумчивый последователь гуманной педагогики Песталоцци. Глумление выполнено на высоком уровне. Особенно видно это на второстепенных персонажах. Мать Михаила наслаждается новостью, что ее сын, возможно, совершил преступление:

 

Одного лишь ухода мужа, желавшего жить не с Михаилом, а с другой женщиной, оказалось маловато для тернового венца, поэтому сын-преступник — впрочем, как и несправедливо осужденный сын — был весьма кстати.

 

Разоблачаются и обвиняются все. Мужчины — за то, что уселись в офисы, превратившись в беспомощных сексуальных страдальцев. Женщин рассказчик бичует одновременно за антисексуальность и за готовность отдать себя явным дегенератам. Родителей — за равнодушие, детей — за эгоизм.

Саша — отец Якова — узнает, что его сын увлечен нацистскими маршами и гимнами. Если учесть, что его фамилия Гурвич и прадедушка Яши расстрелян немцами в Риге, то ситуация более чем двусмысленная. Отец проводит воспитательную беседу:

 

Саша говорил и говорил, он приводил исторические примеры, он сыпал цифрами и документами, зафиксировавшими непревзойденные и совершенно бессмысленные зверства. Он был глубоко, непререкаемо прав, когда не хотел, чтобы его сын, плоть от плоти, слушал «Эрику» и «Хорста Весселя». Другое дело, что такого рода благие проповеди всегда почему-то обходят главное — искренний человеческой интерес к убийству и смерти.

 

Черное не только стройнит. Оно придает объемность «Рюрику», который из почти готового сериального продукта превращается в литературу. Закольцовывая отзыв, поясню, что я имел в виду, когда говорил о связи «Рюрика» с XVIII веком. Там также был автор, написавший книгу о путешествии — и прославившийся энергичными разоблачениями  неприглядного морального облика своих современников. Я имею в виду одного из ответственных работников Петербургской таможни  — Александра Радищева. Один из внимательных читателей «Путешествия из Петербурга в Москву» заметил «важность его безумных заблуждений». Мне кажется, что и «безумные заблуждения», и «важность» присутствуют в «Рюрике».

 

Источник: Сайт премии «Национальный бестселлер»

100-летие «Сибирских огней»