За журнальными полями

Дорогие наши читатели!

А. Г. Заковряшин. Максим Горький. Дружеский шарж. 1933.

Появление этой рубрики нам продиктовала сама жизнь. Журнал «Сибирские огни», расширяя сферу своей деятельности, иногда не успевает за событиями быстро бегущего времени. Да, у нас есть раздел «Новости», но в нем мы размещаем, как правило, только информацию о том или ином событии, но остаются еще и тексты, и живые отзывы, а то и заметки, которые далеко уходят за эти новостные рамки. А журнал выходит только один раз в месяц, да и размеры его далеко не безграничны. Вот по этой причине и появилась на нашем сайте новая рубрика — «За журнальными полями». Мы печатаем здесь писательские заметки, отклики на опубликованные материалы и письма читателей.

Приятного чтения!

Нашедший Беловодье

О Юрии Ключникове

 

Поведу здесь речь о поэте совершенно особом, единственном в своём роде, другого такого просто нет. Он не новатор с точки зрения просодии, метрики, ритмики; его сила — мужественное мастерство в законных границах стихосложения, поэтический универсализм и несокрушимая нравственная цельность. И почти не имеющая равных плодовитость.

Поэт — это обязательно личность. Не-личность не станет поэтом, даже если прилежно освоит стихосложение, выдаст отсутствие стержня. После дюжины даже вполне гладких строф (а хватает обычно и пяти-шести) его/её текст будет снисходительно отложен в сторону — конечно, если читатель обладает поэтическим чутьём. Оно дано не всем, поэтому в печатном и сетевом пространстве обращаются гигабайты не-поэзии. Беды в этом нет. Поэзия произрастает на стихотворном перегное, ей нужен фон, нужна читательская масса, состоящая не из одних лишь знатоков и ценителей.

Но быть личностью мало. Не всякая личность, даже со стержнем, даже достойная во всех прочих смыслах, создана для поэзии. Кто-то испытывает потребность облечь свои правильные мысли в стихотворную форму, и уверен, что их надо только срифмовать, а что ещё? Это порождает печальные нестыковки, не будем называть имена.

Окончательного объяснения поэзии не дал никто, хотя попыток было не счесть. Есть лишь один критерий: вы ощущаете чудо. Пусть даже маленькое, но несомненное. Или поражающее как гром, такое не может случаться часто даже у самых больших поэтов, но случается. И порой даже не у самых больших. А бывает, вы чувствуете, что вот это стихотворение, пусть даже вчера написанное,...

Великое служение Сибири. К 110-летию со дня рождения Георгия Маркова

1.

 

О классиках советской литературы в наше время говорят нечасто и далеко не однозначно. Что и неудивительно, так как подвести немалое количество крупных мастеров словесности под единый критерий, естественно, невозможно, да и живем мы в условиях совершенно иного социально-экономического строя с противоположными советским морально-нравственными ориентирами.

Нет единства и в оценках самой советской литературы как уникального явления, возникшего в результате колоссальных преобразований, случившихся в нашей стране после 1917 года и затронувших все сферы жизнедеятельности.

Во многом это даже и хорошо, что на литературный процесс советского времени и его непосредственных участников смотрят в современной России по-разному, руководствуясь в первую очередь личными интересами и предпочтениями.

Каковы же данные интересы и предпочтения? Не основываются ли они на элементарном незнании многих фактов, напрямую связанных с советской многонациональной литературой и личностями, ее творившими?

Почему пишу об этом, предваряя разговор о большом русском советском писателе? А потому, что и с годами не смолкает ложь, очернительство, не прекращается к тому же и навешивание несуразных обвинений в адрес целого ряда самобытных художников, оставивших нам свои знаковые, отобразившие жизнь целой эпохи произведения.

Причем среди многих вполне себе образованных и интеллигентных сограждан распространено до боли банальное осуждение примерно такого содержания: «Если писатель советский, то, значит, обслуживал авторитарную власть, работал на тоталитарную систему, да и писателем-то такого человека можно...

Директор Дома русского зарубежья Виктор Москвин: «Самое ценное в архиве Колчака — письма жене»

Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына недавно отметил 25-летний юбилей. Учреждение обладает богатыми музеем, библиотекой и архивом, которые постоянно пополняются. Директор ДРЗ Виктор Москвин рассказал «Сибирским огням» о ценных находках, о том, что еще предстоит найти, и об интересе разных стран к «русской теме».

— Виктор Александрович, каковы основные пути пополнения фондов ДРЗ?

— Пути самые разные, в том числе причудливые. Около двадцати лет назад к нам в музей зашел гость из Австралии. Он искал Государственный исторический музей, но, увидев вывеску «Русское зарубежье», подумал, что, возможно, попал по адресу. Оказалось, что гость хочет передать в дар фрагмент пледа, который дочери Николая II связали в подарок на день рождения цесаревичу Алексею. Плед был найден Михаилом Дитерихсом в 1918 году — сразу после того, как белые заняли Екатеринбург. Реликвия хранилась в эмиграции у сестры последнего императора, великой княгини Ксении Александровны и была завещана ей своему духовнику, дочь которого живет в Австралии. После причисления Русской православной церковью за рубежом императорской семьи к лику святых фрагменты пледа вкладывались в иконы как святыни, оставшиеся части пледа были переданы в Екатеринбург в храм, построенный на месте Ипатьевского дома, и нам.

Так в нашем фонде оказалась уникальная вещь. Всего дарителями стали более 3 000 человек. 500 из них сделали крупные пожертвования.

Конечно, за время нашей работы иногда приходилось приобретать предметы за рубежом, но в основном наш фонд состоит из даров. У нас есть налаженные связи с русским...

Пятачок как морячок

Рецензия члена жюри "Национальный бестселлер"  Алексея Колобродова на роман Владимира Чолокяна "Железный повод", опубликованный в прошлом году в журнале "Сибирские огни" и вошедший в длинный список литературной премии "Нацбеста".

Владимир Чолокян живет в Пензе и печатается в «Сибирских огнях». Точнее, напечатался: выдвинутый на Нацбест роман «Железный повод» - кажется, первая его серьезная публикация.

Объемная, крепкая вещь в традициях «новых реалистов» (будут неизбежно упоминать Сенчина, Рубанова, Прилепина). Иван, молодой человек из областного центра (фамилия звучит в начале, а потом только в финале, для нужд повествования; читателю она не нужна) работает менеджером в автосалоне. Женат; жена – страховой агент. «Шевроле-круз» в кредите, зато с жильем удалось обойтись без ипотеки, бабкино наследство, хрущёвка-однушка без ремонта. Браку пять лет, детей нет, и за это Ивана, хотя супруги обоюдно совсем не горят желанием, люто прессуют тесть с тещей. Вообще, последние опекают молодую семью чрезвычайно туго – непременная воскресная служба в храме, застолья строго у родителей жены…

Данные исходники предсказуемо слепляются в клубок неприятностей – подсиживают и увольняют с работы, ссора с женой, выставили из дома, а затем случилось воистину страшное – жена с тещей простили и торжественно объявили о долгожданной беременности.

Иван бежит. Ну да, «в этот день Пятачок решил окончательно сбежать из дома и стать моряком»; инфантильности действительно через край, а юмора мало, всё так, знаете, жестко и упрямо, экстремально даже: на товарняках, в пустых полувагонах, в интуитивном...

Пустота. Язвительные заметки о «мыльных пузырях», «голых королях», хвастунах и пустобаях

Мрачный закат прошлого века, смутная заря нынешнего… Взираю с осенней печалью: на солнечном балконе вихрастый малый надувает соломинкой мыльные пузыри и посылает в пустоту. Радужно сверкающие пузыри в стае мелких пузырьков красуются, парят в пустынном дворе и лопаются в пустоте. Гляжу на летящие по ветру пузыри до ряби в глазах, и мерещится: тьма тьмущая пузырей затмила солнце, и землю окутала промозглая мгла.

И вдруг помянулись писатели и художники: господи, сколь паслось в российском искусстве ушедшего века эдаких мыльных пузырей, сколь еще народилось; к сему российское искусство кишмя кишит и русскоязычными пузырями, что издревле брезговали русским духом. Кружились серые пузыри, красуясь мутной пустотой и, словно в пору солнечного затмения, заслоняя собой доброе русское искусство, посильно запечатлевшее любовь ко Всевышнему и восхитительную, сострадательную любовь к ближнему.

В науке пузыри высиживали толстыми задами дутые «научные» труды, вроде «Влияния духовых инструментов на духовную жизнь духовенства»; а уж как пузыри надувались в музыке и театре, не ведаю, но в словесности и живописи пузыри добрым художникам и писателям всю плешь переели. С души воротит, лишь вспомню доморощенных пузырей, нарумяненных лестью продажных собратьев по кисти и перу, разбухших, словно барачные клопы, благами от городских и губернских властей, то ли темных в искусстве, то ли лукавых. А тем безвременьем иной совестливый, талантливый писатель, художник вместо словописания и живописания носится, как угорелый, чтобы зашибить копейку, свести концы с концами, чтобы семью с голоду не уморить....

Владимир Чолокян "Железный повод"

Рецензия члена жюри "Национальный бестселлер" Надежды Геласимовой на роман Владимира Чолокяна "Железный повод", опубликованный в прошлом году в журнале "Сибирские огни" и вошедший в длинный список литературной премии "Нацбеста".

Жена, работа в автосалоне, быт, теща, машина в кредит, которую водит жена, айфон на день рождения жены, походы в церковь каждое воскресенье с родственниками жены. Да еще и теща наседает насчет детей: «Если женщина живет с мужчиной столько лет и не имеет детей, то это вызывает подозрение. Ты хочешь идти против природы, а так делать нельзя. Вы же ходите в церковь. Люди смотрят. Неужели не стыдно?»

Иван, главный герой романа, против природы идти, конечно, не собирается, а вот против социума и «нормальной», навязанной кем-то жизни – это да. А оттого, что сам он человек небольшой, несмелый и абсолютно безинициативный, бунт его выходит скромным. Дверью он хлопнуть не способен. Да и чего хочет – не знает. По крайней мере, автор не рассказывает. И зачем жил с нелюбимой женой – неясно. Но насчет нелюбимой – тут сомнения. Потому что Чолокян эту тему обходит стороной, лишь в финале прямо звучит вопрос: «Ты любишь меня?» И ответ на него по классике остается за кадром. Но это и правильно. Пусть сами разбираются, без нас уже.

Быт же Ивана и Кати, жены его, банален, уныл и жалок. Ужин после работы называется «процедура приема пищи». Жена смотрит туповатые шоу и сериалы по телевизору. «С животным гоготом она потешалась над юмористической передачей». Возвращаться домой с работы у Ивана никакого желания нет. И когда он выходит из автосалона и садится в любимый...

«В раю, конечно, климат…»

Роман молодого автора Владимира Чолокяна "Железный повод", опубликованный в прошлом году в журнале "Сибирские огни", вошел в длинный список литературной премии "Национальный бестселлер". Сейчас идет обсуждение произведений, выдвинутых на премию, и мы предлагаем вашему вниманию, дорогие читатели, рецензию московской писательницы Татьяны Леонтьевой "В раю, конечно, климат...", в которой она делится своими впечатлениями от прочтения романа "Железный повод".

С первых же страниц роман Владимира Чолокяна вызвал во мне прямо-таки какой-то читательский восторг. Даже не получалось спокойно наслаждаться чтением — приходилось то и дело прерываться и срочно писать друзьям о том, что открыт новый автор, появился новый прекрасный роман. Долгожданный! О современности! Про обычного человека из провинции! Обычного человека со всеми его кредитами, пробками на дорогах, несносными родственниками и вечерними телешоу.

Весомость текста ощущается сразу, еще до подробного знакомства с главным героем. Дело в языке. Стиль Чолокяна устойчив и крепок, слог надежен. Язык прост, но отнюдь не примитивен. В спокойном обстоятельном повествовании находится место и свежим метафорам, и неизбитым сравнениям, и очень живым деталям. И всего этого — ровно столько, сколько нужно. Такое чувство меры располагает к себе читателя, вызывает доверие.

Будет ли это доверие оправдано?

Экспозиция и завязка шедевральны. Главный герой, Иван, — не очень успешный менеджер в не очень успешном салоне по продаже автомобилей. И дома у него всё не то чтобы гладко: жена оставляет ему на кухне тарелку остывших пельменей и гогочет у...

Обратная сторона любви

Рецензия Елены Сафроновой на новый роман Наринэ Абгарян «Симон», вышедший в издательстве «АСТ» в конце прошлого года.

Наринэ Абгарян – автор бестселлеров «Манюня» и «Люди, которые всегда со мной», лауреат премий «BabyНОС», «Ясная Поляна», премии Александра Грина, «Рукопись года», номинант премии «Большая книга». В шестом номере «Сибирских огней» за 2011 год можно прочитать рассказ Наринэ «Манюня, или Оригинальный способ лечения боязни высоты».

 

…С писательницей Наринэ Абгарян и с ее самой известной героиней Манюней я познакомилась уже более десяти лет назад на прозаическом семинаре Совещания молодых писателей Союза писателей Москвы. На том семинаре и обсуждались первые главы романа Абгарян про девочку Манюню, живущую в армянском городе Берде, про ее большую, шумную, дружную семью, про первые детские треволнения и радости… Зачин романа вызвал споры — семинары для того и существуют. Но большинство отзывов были добрыми, а критические замечания — мелкими. Лично мне проза Наринэ Абгарян запомнилась как дуновение, простите за трюизм, свежего южного ветра. Или как яркий солнечный день. Или как оптимальное отражение детства в литературе.

Повествование Абгарян про Манюню бесхитростно, абсолютно соответствует нежному возрасту и впечатлительной натуре ее героини — и красиво в своей простоте. Не скажу, будто прямо на семинаре поняла, что этой прозе суждено большое будущее, но читать «Манюню» и обмениваться мнениями о ней со столь же впечатленными коллегами было приятно… А меж тем «Манюня» и вправду обрела продолжения и стала трилогией: плюс «Манюня пишет фантастичЫскЫй роман» и...

100 лет новосибирскому критику Юлию Мосткову

11 февраля 2021 года исполнилось 100 лет со дня рождения Юлия Моисеевича Мосткова.

Известный новосибирский критик, литературовед, член Союза писателей России, лауреат премии имени Н. Г. Гарина-Михайловского Ю. М. Мостков более полувека проработал на литературном поприще.

Юлия Моисеевича часто называли «крестным отцом» ряда талантливых сибирских писателей. Он замечал самобытность их творчества, и эти авторы становились известны сибирским читателям. А некоторых писателей узнавала вся страна. Так случилось с произведениями Анатолия Иванова. В 1955 году на новосибирском радио, где в то время главным редактором художественного вещания работал Ю. М. Мостков, прозвучал рассказ молодого автора «Алкины песни». Эту радиопостановку зачарованно слушала вся страна. По мнению коллег Ю. Мосткова, это был успех не только молодого писателя, но и опытного критика, чуткого редактора, который распознал в Анатолии Иванове будущего автора «Вечного зова». Не случайно в течение многих лет Анатолий Иванов посылал своему первому редактору изданные в Москве книги с теплыми словами благодарности.

Многие известные сибирские писатели становились настоящими друзьями Юлия Моисеевича, например, поэт Леонид Решетников. С его стихами Ю. Мостков познакомился на передовой летом 1942 года, когда в должности командира взвода артиллерийского полка воевал против фашистов. У бойцов особой популярностью пользовалась книжечка стихов Алексея Суркова, Михаила Матусовского и молодого красноармейца Леонида Решетникова. Книжечка потом затерялась, а стихи запали в душу. И лишь спустя много лет Ю. М. Мостков в...

Российская государственность и российский менталитет: от Средневековья к нашему времени

В последние 30 лет в отечественной публицистике постоянно проводятся аналогии между Смутой начала XVII в. и событиями, происходившими в нашей стране на рубеже XX и XXI вв., однако такие сравнения не приветствуются большинством профессиональных историков, считаются некорректными. И в самом деле, кажется, что тут общего. В России конца ХХ в. не было ни массового голода, ни династического кризиса, ни самозванцев, ни интервентов…Тем не менее, рискуя навлечь на себя гнев научного сообщества, осмелюсь заявить, что исторические параллели в данном случае проводить не только можно, но порой и должно. И не только с событиями начала XVII в., но и с теми, что получили название «второй русской Смуты» и были связаны с революциями 1917 г. Многие свидетели тех «дней, которые потрясли мир» тоже напрямую сравнивали их и последовавшую затем Гражданскую войну со Смутой начала XVII в., причем в их числе были и профессиональные историки высочайшего уровня. Они, естественно, понимали, что причины той и другой «смут» разные, но видели в них и много общего, и прежде всего — их прямую связь с резким ослаблением государства, с неэффективностью, а порой и полным параличом государственной властиi.

А разве не то же самое мы имели несчастье наблюдать в нашей стране с конца 1980-х гг.? Разве мало общего в поведении, скажем, членов Временного правительства в 1917 г. и Политбюро ЦК КПСС в последние годы существования Советского Союза? И разве разгул криминала в «лихие 90-е» (да и «нулевые») годы не напоминал разгул бандитизма в России после 1917 г., а действия «зеленых» в годы Гражданской войны не...

Страницы