Вы здесь

Достоевскому — 200 лет

Моя жизнь сложилась так, что за последние тридцать лет я побывал в нескольких десятках стран мира. И в каждой стране, словно исполняя обязательный ритуал, я посещал книжные магазины, даже с товаром на экзотических языках. Всегда, большой магазин или маленький, Париж или Женева, Бангкок или Сингапур, в продаже были книги Достоевского. Книги, мысли Федора Михайловича вот уже более ста лет нужны всем живущим на планете Земля. Достоевский не только великий писатель земли Русской, он величайший писатель и мыслитель всех времен и народов, стоящий в одном ряду с Данте и Шекспиром. Перефразируя М. Лозинского, сказавшего, что стихи Ахматовой будут жить, пока существует русский язык: Достоевского будут читать, пока существует Homo sapiens — пока на земле будет жить человек разумный.

«Многопространственность» творчества писателя (присутствие четвертого измерения) дает каждому последующему поколению возможность познать самого себя через чтение Достоевского.

Из знаменитой «Пушкинской речи» Достоевского 8 (20) июня 1880 года: «Жил бы Пушкин долее, так и между нами было бы, может быть, менее недоразумений и споров, чем видим теперь». И у меня возникает вопрос: проживи Федор Михайлович долее, что было бы с Россией? Достоевский умер за месяц до убийства императора Александра Второго народовольцами, а за три дня до смерти писателя был арестован член исполнительного комитета «Народной воли» Александр Баранников (убийца шефа жандармов Мезенцева), который долгое время был соседом Федора Михайловича по дому в Кузнечном переулке (их квартиры располагались на одной площадке). Не смог нигде найти, узнал ли Достоевский об этом аресте, и если узнал, то как среагировал.

Из «пятикнижия» писателя для меня главным романом стали «Бесы». Когда-то в Барнауле я услышал, что это «запрещенный» роман, но он опубликован в сером десятитомнике хрущевских времен (1956 год), а это серое собрание стоит на полке у дяди Сережи неоткрытым. Итак, с четырнадцати лет я много раз кусками и целиком читаю «Бесов», и всегда у меня возникает ощущение незавершенности романа, ведь главный «бес», Петр Верховенский, жив, смылся «за бугор». А Федор Михайлович умер, но успел рассказать сюжет продолжения «Братьев Карамазовых», а по-моему — «Бесов». По одной из версий, Алеша Карамазов уходит в монастырь, но, разочаровавшись в монастырской жизни, становится террористом и убивает царя. Это была бы книга, которая меняет мир!

Как библиофил я прожил жизнь в Серебряном веке, и собирать прижизненного Достоевского мне не приходило в голову, да и не водился он в городе, основанном много лет спустя после смерти гения. Эта задача не по зубам и питерским библиофилам. Первая книга Федора Михайловича «Бедные люди» относится к числу величайших русских книжных редкостей и входит в число книжных памятников федерального значения. Изданная в 1847 году и переизданная в 1848-м, книга не изымалась цензурой, но, видимо, была настолько популярной, что был зачитан весь тираж. Продажи издания 1847 года мне неизвестны (кроме библиофильского «рыбацкого» рассказа о грандиозном обмене целой библиотеки на одну книгу, в результате чего у известного московского коллекционера теперь «полный» Достоевский).

В июле 2021 года на крупном московском аукционе залитый водой, с библиотечными (правда, заграничными) штампами экземпляр второго издания «Бедных людей» продан за три миллиона шестьсот тысяч рублей (плюс 20 % — сбор аукциона). А прижизненное издание «Бесов» (первое, оно же единственное, 1873 года) в трех томах у меня есть, попалось в Швеции в начале 90-х годов по приемлемой цене. Цена «Бесов» сегодня на аукционах мне недоступна. Есть и другая любимая мной книга Федора Михайловича — «Записки из Мертвого дома», совсем недавно перечитывал, и, как всегда у Достоевского, много не замеченного ранее: самоуправление у каторжников (кто дневальный, кто работает на кухне и т. д.); как писатель подчеркивает наличие нравственных законов у людей социального дна; антипольские мотивы; и пьесу (центральная глава!), оказывается, ставил сам Достоевский.

Привожу фотографии еще нескольких прижизненных изданий и обрываю себя: Достоевский неисчерпаем и говорить о нем можно бесконечно.

100-летие «Сибирских огней»