Комаров К. Безветрие. Стихи. — СПб, «Первый класс», 2013.

Кажется, что «формулу» поэзии К. Комарова легко вывести: это книжность, тут же отменяющая саму себя, это почти назойливое буквоедство, сосредоточенность на строчке, слове, слоге, озабоченность точками, запятыми и многоточиями, которые должны запечатлеть и выразить невыразимое, явить противоречие, из которого вроде бы и обязана произойти поэзия. И такой поэзии, замешенной на метафорических стыковках и расстыковках (например, «снежинка под снегами выплакала свой скелет», «стекло, смесившееся в зеркало, забывшее в себе стекло»), у К. Комарова достаточно, чтобы назвать это сознательно выработанным языком, стилем, мировоззрением. Настолько сознательным, что все эти по-мандельштамовски эффектные строки («Бессонница. Гомер, тугие паруса… В конце концов всё попадает в списки…») можно принять за (само)уверенность если не мэтра, то мастера: любая деталь быта и бытия будет в его стихах оформлена в троп с завидной непринужденностью. Подкрепляют эту растущую уверенность слишком уж часто встречающиеся группы созвучных слов — с дальнейшим извлечением из этого созвучия поэтических смыслов. Почти любая, открытая наугад страница дает пример: «наплевать, что слова наплывают», «неба минного, минорного им никогда не миновать», «Картон. Кретины. Карантин», «плоть положить на плот» и т. п. В этом контексте все чаще звучащий мотив пьянства-опустошения-смерти тоже может показаться чем-то литературным. Однако читатель должен добраться (а сделать это несложно: в книге всего 120 страниц) как минимум до 83 стр. — до стихотворения памяти трагически ушедших Б. Рыжего, Башлачева, Мишина, чтобы оценить некнижность этой поэзии и ее «энергопоэтику» (М. Палей, автор послесловия), когда у поэта даже «бумага болит». С другой стороны, если слишком часто употреблять «смертные» глаголы вроде «сдохнуть» и грезить о бритвах на пути к «вздувшейся вене», то этим ни боли не избыть, ни поэзии не прибавить. Хочется верить, что К. Комаров, поэт точной мысли и несуетного слова, найдет меру равновесия слова и боли, гармонии и дисгармонии, без которой настоящие стихи не живут.