Новосибирск. Городской общественно-художественный журнал. — Новосибирск, 2011, № 1, июнь (22)

Прозу в этом номере предваряют чисто городские очерки-воспоминания: юных в тот год новосибирцев о 12 апреля 1961 года, о городском послевоенном футболе одного из лучших его игроков — Г. Бастракова. «Современная проза» — название одной из прозаических рубрик журнала — переносит читателя в безрадостную современность «деревенских рассказов» А. Домрачева «Расскажи мне, Чонка…». Автор обращается к речке Чонке, куда он, горожанин, приезжает рыбачить, поскольку деревенские жители слишком уж горазды на выпивку, калечащую речь и слух этих, в общем-то, простых и честных трудяг. Потому и главные герои здесь — глухой Егор и слепоглухонемой Михаил, в изображении которых, однако, как и других односельчан, нет какой-то безысходности или трагизма. Рассудит всех Чонка, символ текущего времени, которое все и всех вылечит. Если эти «деревенские рассказы» почти не отличаются от очерков, где автор к тому же и активное действующее лицо, то «Позови меня с собой» А. Горшенина по всем признакам и канонам — повесть, т. е. произведение прозаическое. История о вернувшейся много лет спустя любви, с лихвой вознаградившей себя за годы разлуки, вполне подходит для этого «бытового» жанра, где можно и без политики и без особых глубин. Похоже, однако, А. Горшенин истолковал этот жанр слишком буквально: повесть отдает схемой, а слишком уж «обычный», почти стерильный синтаксис заставляет вспомнить прозу советских 70—80-х гг. Видимо, мысль, которую автор хотел предельно ясно донести до читателя (между родиной-«почвой» и любовью выбора не может быть, тем более если любовь эта заокеанская, эгоистическая), и обусловила скупость художественных средств.
Зато в другой повести из той же рубрики — «Тупике» Ю. Усачева — картина обратная: с художественностью (тщательный психологический портрет героя, его яркие сны и серая реальность) все в порядке, а вот с идеей полная неясность. Все потому, что туманен сюжет: то ли избитый старик действительно спасен добрым «олигархом» и крупным лотерейным выигрышем от участи бомжа, то ли здесь все сплошь грезы, иллюзии, самообман. В этом случае надо понимать, что «сонная» часть повести, т. е. воспоминания героя о прожитом, и есть лучшее, настоящее, а остальное — только бред, наваждение, «кино». Не зря «Тупик» имеет подзаголовок: «небольшая повесть для небольшого сценария». Кино ведь является одним из символов чего-то далекого от подлинной жизни. Чем, видно, и привлекло еще одного автора «Новосибирска» — В. Дегтярева с его «Крещенским кружевом», одновременно и «рождественской сказкой», и «сценарием полнометражного художественного фильма». Ради свободы пера и фантазии автор поселил своих незамысловатых героев аж в начало XVI века и в атмосферу слишком «черной» магии и слишком уж явных любовных треугольников с участием девицы, вдовицы и двух нерядовых стрельцов-молодцов. С той же целью появляются в тексте такие, например, речевые обороты: «Использует рушник для прямых целей слезоудаления». Недаром произведение помещено под рубрикой «Разбойники пера». Из других публикаций номера можно отметить боевитые «Записки средней руки предпринимателя» А. Михеева с вполне мирным выводом, что и «рыночную экономику мы освоим и пройдем». А также весьма нетривиальные стихи Н. Мясникова с одиноким и очень уставшим лирическим героем, у которого остался только «белый лист бумаги». Таков и этот номер «Новосибирска» — настолько же традиционный, насколько и непредсказуемый.