В. Озолин. Фантазер, гитарист, сочинитель. Избранные стихотворения. — Барнаул, 2012

В перечислительном этом названии книги не хватает многого и, может быть, главного: моряк, сибиряк, храбрец, непоседа из тех, что не любят «тихонь». Продолжить ряд можно близкими, понятными поэту вещами: «снежные валы» и «стаи льдин», Арктика и Карское море, «сахалинские берега» и Обская губа, Северное море и Великий океан. А еще Л. Мартынов, И. Сельвинский, А. Вознесенский. Перечислять можно много и долго. Но Вильям Озолин (1931—1997) — поэт, которого не уместишь в перечисления, это заведомо ложный путь. Куда важнее понять и оценить то, как удается поэту с такой биографией (сын репрессированного, для которого родиной стали, поочередно, восемь сибирских городов) и географией, насчитывающей десятки городов, поселков, ареалов (обширный их список занимает всю заднюю обложку книги), быть и лириком, «громким» и «тихим».
Видимо, это чисто сибирская черта: могучим усилием мысли и чувства, обусловленным столь широким географическим размахом, попытаться соединить несоединимое, объять необъятное, выйти за пределы одного чувства, одной строки, одного стихотворения, еще не дописав его. Этот вечный порыв к вечно неоткрытому сродни освоению безразмерного Великого океана — главная черта поэзии В. Озолина. Выражается это и содержательно, и формально, и визуально, зачастую в неровном, словно рваном, «рельефе» его стихового строя. Ярче всего черты его поэзии выражены в «программном» стихотворении «Черные утки»: «Когда пурга слепит глаза у пароходов, / Когда у самолетов гнутся крылья… /Сквозь снежные заряды полным ходом / Несется / Черных уток / Эскадрилья!» У этих отважных уток поэт и его поэзия «премудрость мужества» и постигает. Не утаил В. Озолин и особенности своего происхождения — «наследства», в котором были и «дед, швед», и «отец, латыш», и «бабушка-южанка». От них он и получил сочетание «полярного ветра» и «вороненых крыльев» в душе и в своей лирике — сразу и романтически-«сказочной», и любовной, и гитарной, и исповедальной. Страстность его натуры внесла в «жизнелюбивость и оптимизм» его поэзии еще одну ноту — «с трудом сдерживаемые боль, тревоги, горькую иронию, язвительность», как пишет автор предисловия Вл. Казаков. И все потому, что В. Озолин — поэт живого, «разговорного» слова, идущий от жизни.