Вы здесь

История одного рисунка

С Достоевским так часто получается. Укладываю сфотографированные книги аккуратно на полку, раскрываю случайно одну: «У нас есть бесспорно жизнь разлагающаяся и семейство, стало быть, разлагающееся. Но есть, необходимо, и жизнь вновь складывающаяся, на новых уже началах. Кто их подметит и кто их укажет? Кто хоть чуть-чуть может определить и выразить законы и этого разложения, и нового созидания?» Это о ком и когда написано? Этому, такому актуальному, тексту 150 лет, это «Дневник писателя» за 1876 год. И это комментарий писателя к своим словам из «Дневника» 1873 года: «Но пока еще кругом нас такой туман фальшивых идей, столько миражей и предрассудков окружает нас и молодежь нашу, а вся общественная жизнь наша, жизнь отцов и матерей этой молодежи, принимает все более такой страшный вид, что поневоле приискиваешь иногда всевозможные средства, чтобы выйти из недоумения». Попади Федор Михайлович в наши дни, только и удивляться ему, что ничего, в сущности, не изменилось (интернет не в счет, умнее от него никто не стал). И наше общество, как и тогда, по его определению, «масса мелких безбожников и крупных бесстыдников».

Достоевский, так получилось, в моей жизни постоянно присутствует зрительно. Рисунок, сделанный карандашом, может выцвести, поэтому пришлось его повесить в коридоре, без света, а ходим мы с женой по нему постоянно, а этот рисунок — «Преступление и наказание», момент убийства, Раскольников с топором. Рисунок ныне всемирно известного Михаила Шемякина, в 1967 году — дата на рисунке — пациента психбольницы. (Кто постарше, помнит, что принудительное психиатрическое лечение в те годы было обычным делом для борьбы с диссидентами. Логично: рисовать такое может только диссидент. Правда, Никита Сергеевич дал этим художникам более емкое определение. Диссидент — это инакомыслящий, то есть не верящий в возможность построения коммунизма, а не верить в коммунизм может только сумасшедший, а таких надо лечить. Даже гуманно.) На картине момент, когда Алена Ивановна («старуха процентщица») уже мертва, а ее сводная сестра Лизавета Ивановна внезапно входит в квартиру. У 27-летнего художника уже выработан свой стиль, сохраненный им до сегодняшних дней.

Яркий рисунок всегда обсуждается моими гостями. На выставке он был один раз, в 2007 году, в Новосибирской картинной галерее. (Новосибирск для Михаила Михайловича Шемякина город особенный. Здесь в 1967 (!) году прошла его выставка в Доме ученых Академгородка.) Рисунок никогда не воспроизводился, а с сегодняшнего дня доступен всем читателям «Сибирских огней». Купил я его в начале 90-х годов в любимом магазине «Библиофил» на Лиговском проспекте. В тяжелые для художника годы (вахтер, такелажник, пациент психбольницы) у него нашелся спонсор, фамилию которого я знаю, но не могу обнародовать. По воспоминаниям, его небольшая квартира была сплошь увешана картинами Шемякина. После его смерти наследники принесли несколько картин в «Библиофил». В продажу они не попали, их все выкупили сотрудники магазина. Одна работа досталась и мне. Я показал эту работу Михаилу Михайловичу, когда он был в Новосибирске. Ответ был такой: «Продайте. Я собираю раннего Шемякина».

100-летие «Сибирских огней»