Вы здесь

Облепиховый свет

Стихи
Файл: Иконка пакета 05_anikina_os.zip (11.14 КБ)

* * *

На самом дне в глубоком котловане

я привыкала к правде забыванья.

И вот — о чудо, все произошло.

Меня забыли раньше, чем могли бы,

сквозь это тело проплывали рыбы,

как световые пятна сквозь стекло.

 

Поверх меня чертили локсодромы,

летали птицы и кружились дроны,

потом была проложена лыжня.

Так я сливалась с медленным повтором,

с движением и голосом, в котором

ни слова не осталось от меня,

 

лишь совпаденья проступали дробно.

Но помню я, как в ужасе утробном

рвала ногтями дерн и чернозем,

как, принимая черноту эвгленью,

притихшая, привыкла я к забвенью,

чтоб больше не печалиться о нем.

 

* * *

В промежуток между дождями,

так похожий на щель в заборе,

пролезаю, слегка пригнувшись —

попадаю на берег залива.

 

Среди сосен и дюн шуршащих

то и дело мелькают чайки,

и крикливые трясогузки

перламутр поддевают клювом.

 

Переваливаясь, старуха

возле кромки воды проходит

в темно-сером плаще, как птица,

одряхлевшая в эту осень.

 

Уходя, еще замечаю

кем-то брошенный желтый сверток.

Подхожу — а там хризантемы.

Значит, бросила. Нет, не любит.

 

По песку я бреду обратно

к той заветной дыре в заборе.

И пригоршня песчинок мокрых

мне на плечи сыплется с неба.

* * *

Я помню дом, я помню имя,

кроватки детской легкий скрип,

как в наплывающей теплыни

висел заката чайный гриб,

 

как в сонном прятались пробеле

ночные точки и тире,

как на огне, дрожа, кипели

картофелины в кожуре.

 

Я слышала о Божьем гневе,

держась за тихое житье,

и было стыдно мне, как Еве,

за это счастьице мое,

 

что, словно платьице, носилось

и было правилом игры,

как незаслуженная милость,

не отнятая до поры.

Взгляд

Еще в окно я вижу ветки.

Еще зеленый клавесин

Свою наигрывает фугу

И хроматической спиралью

Секунды желтые летят.

И мне б осыпаться вот так.

 

Но нет — я медлю. Это блажь,

Но я хочу дослушать коду,

Простой заученный повтор.

Я занимаю весь партер,

Поскольку старость протяженна,

А я еще внутри нее.

 

Но, видит бог, я не уйду,

Пока не почернел в траве

Последний плод, упавший летом,

Пока, во влаге истлевая,

На землю стебли не легли —

И эти струнные, и трубы.

 

Пока зеленый клавесин

Не сделался совсем невидим

И весь не превратился в звук,

Пока дыхание способно

Так незаметно разделяться

На выдох, вдох и тишину.

* * *

Над старой канавой пырея густые вихры,

мои маргаритки, мои золотые шары,

ивняк серебрится над заводью, сгорблен и сед,

горячая память, глухой облепиховый свет.

 

О дым погребальной сирени, сиреневый дым,

скажи мне то имя, которое было моим.

О маковый ящер, ты держишь мой голос силком

на угольном шелке под алым своим языком.

 

Ни слова не слышу, сияет зрачков чернота,

в закопанных бочках в саду замерзает вода,

на этой земле, и никак меня здесь не зовут,

где травы бледнеют и бурые пятна текут.

 

Верни меня, дом мой, в свои ледяные круги,

окликни меня, звоном яблочным, громом ирги,

своим чечевичным, горелым, пустым забытьем

насильно меня накорми на пороге своем.

 

* * *

И человек, шагнувший внутрь стены,

и птица в ожидании испуга,

и скомканная ветошка луны,

хранящая черты былого круга,

и трещина на косточке ключа,

что так воспалена и горяча,

 

и каждый страх, утробный, ножевой,

рожденный в темноте своей безликой,

в какой-то миг —

становятся травой,

укропом, водосбором, повиликой.

Фиалка, фенхель, рута, розмарин,

и каждый зыбок и неоспорим.

 

И страх выходит горлом ветровым

из сокровенной земляной каверны

и остается в шорохе травы,

в беспамятстве ее закономерном.

Среди стеблей заметную едва,

прости, благослови меня, трава.

 

* * *

Когда уходит человек

и комната гудит, немая,

ты в ней стоишь, осоловев

и ничего не понимая.

 

Но сразу замечаешь ты,

как всюду возникают сами

полупрозрачные следы

его нечаянных касаний:

 

салфетка, ручка, метроном

и чашка со следами чая.

Ты слышишь где-то за окном

ветвей неясное качанье —

 

их тронул человек живой.

Коснулся и ушел, уехал.

А в комнате такое эхо.

Такое эхо, боже мой.

100-летие «Сибирских огней»