Вы здесь

Осеннее кочевье

Стихи монгольских поэтов в переводе Намжила Нимбуева
Файл: Иконка пакета 07_osennee_ko4evie.zip (13.53 КБ)

Переводы Намжила Нимбуева (1948—1971) с бурятского и монгольского уникальны прежде всего тем, что они созданы рукой восхитительно одаренного поэта, в совершенстве знавшего эти языки (то есть переводы его сделаны не по подстрочникам) и виртуозно владевшего языком русским. В год своей гибели — в до обидного молодом возрасте, всего в 23 года! — Намжил Нимбуев успел перевести стихи семнадцати наиболее ярких и известных монгольских поэтов, его современников. Увы, эти переводы, вошедшие лишь однажды в переизданную в 2002 году книгу «Стреноженные молнии», достать интересующемуся читателю практически невозможно. Более того, о самом существовании этих переводов мало кто знает до сих пор.

Я осмелился попросить сестру Намжила Нимбуева, Любовь Ширабовну Нимбуеву, прислать мне копию рукописей этих переводов для публикации. И она любезно откликнулась.

Подборка этих текстов уникальна еще и тем, что здесь Намжил Нимбуев выступает как новатор художественного перевода, он следует правилу эквилинеарности и нескольких авторов переводит с использованием чистой начальной рифмы-аллитерации — «толгой холбох», традиционной для бурятской и монгольской техники стихосложения. И, поскольку справедлива теза, что переводчик поэзии всегда вносит частичку себя в переводимые стихи, постольку — кто бы сейчас из бурятских поэтов ни пытался присвоить себе первенство в написании бурятско-русских «анафор» (хотя, строго говоря, «анафорой» такого рода рифмовку — механический перенос «толгой холбох» на русскую почву — все-таки нельзя называть) — все равно первым будет непревзойденный Намжил Нимбуев.

Амарсана Улзытуев,

поэт, Улан-Удэ

 

Б. Цэдэндамба

Прорубь

Речка в чаще цепенеет

Под метельный белый вой.

Полынья на льду чернеет,

Словно птичий глаз живой.

 

Молоком перекипевшим

В ней вода узоры вьет.

Кружевом заиндевевшим

По краям свисает лед.

 

И над круглой полыньею —

Схожа с чашкою она —

Виснет крышкой золотою

Полнолицая луна.

 

Темным-темная водица.

Круг с ладонь величиной

Не желает покориться

Зимней стуже ледяной!

 

Хоть прорубка та во власти

Завывающей пурги,

Хоть прорубка в самой пасти

Обступающей тайги,

 

Хоть от ветра стынут кедры,

Развеселая вода

Всю долину поит щедро,

Не мелея никогда.

 

Не смежает век морозных,

Жизнью в зимний день дыша.

Ты — моих ущелий грозных

Беспокойная душа!

С. Доржпалам

Осень

Желтеет отшумевшая листва

И осени полет свой посвящает.

Обнажены, как девы, дерева.

Свет палевый их ветви освещает.

 

День ото дня в природе холодней,

Все дальше осень птицей улетает.

И первый снег гонцом морозных дней,

С листвой в обнимку падая, не тает.

 

Опережая шествие снегов,

Свои одежды сбросили деревья

И землю-мать от лютых холодов

Закутали с заботливостью древней.

 

Пожертвовав стыдливостью своей,

Остался лес незащищенный, голый,

Размахивает крючьями ветвей

На стынущем ветру — прямой и гордый.

 

Лес пояс свой подтягивает туже

И жестами воинственными рук

Батора, выходящего на круг,

Бросает вызов предстоящей стуже.

 

Осенний лес последнею листвой

Покров земли с любовью украшает

И словно человека вопрошает:

А помнишь ты про долг сыновний свой?

Н. Нямдорж

Осина

Сто лет осина красная

Стояла над рекою.

Сто теплых весен встретила,

Сто раз роняла листья,

Сто лет в зеркальной глади

Стан девичий смотрела...

Победно дни летели,

Поросший мохом берег

Подмыло половодье.

Ослабла и упала

Осина в гладь речную.

Хрустальное то зеркало,

Хрустя, под ней померкло...

Д. Шагдарсурэн

Осеннее кочевье

Вбирается исподволь в душу

Дурман ая-ганги сиреневой.

От дымки осенних курений

Безгласная степь светла.

 

Полирует палевый ветер

Узоры уздечки серебряной,

Ощупывает орнамент

Сандалового седла.

 

Пригнули песчаные шеи

Холмы под поземками ранними.

Просвечивают саксаулы

Сквозь зыбкие миражи,

 

В ногах караванные тропы

Светлеют зажившими ранами,

Змеятся по седловинам,

Выписывая виражи.

 

А стойбища обезлюдели,

Подобно осенним озерам.

И горизонт ускользает

В пустынную даль холмов.

 

Караваны кочующих айлов

Прощально пестрят перед взором.

Доносятся крики баранов

И хриплый верблюжий рев.

 

Подросшие дикие утки

Кружат над родными озерами

И отстают незаметно

От мчащих на юг косяков.

 

Цепочки кочующих айлов

Осенними вьются узорами.

Доносятся крики баранов

И хриплый верблюжий рев.

Ж. Дашдондог

Запах лета

Из моей голубой тетради

Вдруг пахнуло зеленым летом:

Промелькнувшего чувства ради

Стоит заново вспомнить об этом.

Я лежал на лесистом склоне,

Видел дом ваш с распахнутой дверцей

И записывал в птичьем звоне

Потаенные мысли сердца.

Не в прекрасное время ли это

Поселились в ней запахи лета?

 

Из моей дорожной тетради

Вдруг повеяло летним ливнем.

Неостывшего чувства ради

Стоит вспомнить о миге счастливом.

Летней ночью, громами изрытой,

Я в окошко сквозь молний просветы

Видел домик ваш с дверцей закрытой,

Бурю чувств изливал в сонеты.

В голубую тетрадь не тогда ли

Капли летнего ливня упали?

 

 

 

С. Буяннэмэх

Осенняя листва

Осень снова приходит, листва,

В путь пускаясь за чем-то заветным,

Оставляет беспечно меня,

Улетая вдогонку за ветром.

Статный парень, о ствол опершись,

Слышит крики влюбленных оленей,

С тайной грустью он вспомнил опять

Дни веселых своих похождений.

Ниже солнце. Созрели в полях

Семена многолетних растений.

Неприметные мыши и те

Урожай собирают осенний.

Откормились за лето стада,

Нагуляли лоснистое тело.

Отчего бы арату теперь

Не слоняться порою без дела?

Не покрыла виски седина,

Тело жаркое просит работы.

Но зимовка еще впереди,

Далеки посевные заботы.

И за шахматной мирной доской

Под осенней звездой мирозданья

Изгоняется грустная мысль

О крадущихся днях увяданья.

Д. Нямаа

Подъемный кран

Под куполом неба

Подъемный кран

Поднял длинную шею.

 

Утром улыбчивым

Удит у кромки рассвета

Уснувшее солнце.

 

 

С. Дашдооров

Звезды

Над миром в вышине зажженные светила,

Блестящие в ночи, как игл острия, —

Не брызги ль молока, которым освятила

Сыновний трудный путь седая мать моя?

Мой окропило лоб святое молоко,

Чтоб сына стороной не обходило счастье,

Чтоб разум не мутнел, чтобы жилось легко,

Чтоб достигалась цель сквозь беды и ненастье.

И, вкрапленные в ночь, в космическую высь,

Те ль брызги молока, как яхонты, зажглись?

 

Рои бессонных звезд мигают монотонно,

Мерцают над людьми в немыслимой дали —

Не искры ль это вдруг из дымного тооно

Отцовской ветхой юрты взлетели от земли?

С огнивом мой отец, трудами утомленный,

Бил, высекал огонь, у очага склонясь,

Чтоб сына дома ждал горячий чай зеленый,

Чтоб насладился сын, из странствий возвратясь.

Не искры ль это те уж столько долгих лет

В небесной высоте разбрызгивают свет?

 

100-летие «Сибирских огней»