Вы здесь

От ледохода до ледостава

Виталий ДМИТРИЕВ
Виталий ДМИТРИЕВ




ОТ ЛЕДОХОДА ДО ЛЕДОСТАВА




* * *
                                    Олегу Левитану
Как много застолий уже миновало.
Хрусталь благородный тем тоньше звучал,
чем ниже я брался за ножку бокала,
чем меньше вина я в него наливал.

За что же мы выпьем? Налей, но немного.
Чтоб истину видеть. На самое дно.
Не стоит искать никаких аналогий.
Мы просто сидим и смакуем вино.

Добавили льда, пусть в кувшине высоком
он тает. Не стоит грустить о былом —
немного «Баккарди» с грейпфрутовым соком
неплохо снимают похмельный синдром.


* * *
… и говорить, и говорить,
и говорить. Беседы нить
петляет, путается, рвётся.
Что ж после спора остаётся,
когда мы подведём итог,
распотрошив словесный кокон? —
газеты скомканной клочок —
десяток несуразных строк.
На самом деле весь клубок
на них держался, но — размотан.

Пусть не газета. Ну, возьми
и выбери любое СМИ,
то, на которое подсели,
как на иглу, тогда поймёшь —
«мысль изречённая есть ложь»
на самом деле.

О чём я это? Говорят —
был Тютчев славный дипломат.
Жаль, я читал одни цитаты.
И все умны, как на подбор,
да только вот с недавних пор
всё ж — скучноваты
немного.

Умом Россию не понять.

Да и не стоит понимать,
ей Богу!


* * *
Устав от истоков до устья,
подобно негромкой реке,
в себе отразишь захолустье
с церквушкою на бугорке,
и каждой проточной минутой
попробуешь втайне понять
тень берега, где почему-то
течение движется вспять.
Потом ощутишь, что невольно
и сам замедляешь свой бег,
поскольку и стыдно, и больно.
А ты — человек.


* * *
                                    Б. Довлатову
На «Богословском» — туристов орава.
Им к Цою — налево.
                  Мне к Боре — направо.
Вхожу, как Тезей, в ледяной лабиринт,
знакомое фото из ниши глядит,
присыпано снегом. По-дружески кто-то
стаканчик гранёный у самого фото
поставил на камень, налив до краёв.
И рядом букетик засохших цветов.

А дом, где его в декабре поминали,
собравшись на Карповке в полуподвале, —
снесён. Но на кладбище кто-то бывает
и с ним выпивает — не забывает.


* * *
                                    Б. Кенжееву
Пригубишь рюмку, на ночь глядючи,
и вновь потянет дурака
хотя б немного упорядочить
извечный хаос языка.
В литературной периодике
отыщешь явную муру
и понимаешь — глупость вроде как —
но пальцы тянутся к перу,
перо к бумаге. Есть мгновения,
когда, избегнув суеты,
вдруг ощущаешь приближение
неоспоримой правоты.
Да разве есть другие истины?
И с кем ты спорил миг назад?
Вот — пара строк. Они написаны —
и не тебе принадлежат.


* * *
Здесь переправа ровно полгода —
от ледостава до ледохода.

От половодья до ледостава
здесь кроме брода нет переправы.

Впрочем и брод — только в жаркое лето.
Если дожди, то и брода-то нету.

Так и тоскуем двумя берегами.

Сколько ж воды утекло между нами
справа налево и слева направо —
от ледохода до ледостава.


* * *
Главное вовремя отключить запасной
парашют нагрудный, когда основной
громко хлопнет куполом. И зависнешь
в тишине. Даже ветра — не слышишь
и летишь, опускаясь минуты три,
ветра внутри.

Убедись лишний раз — земля кругла.
Проверяя стропы, как удила, —
разворачивая то влево, то вправо
этот плоский мир. Сверху видим мы —
шкурку глобуса, блюдечко без каймы,
изумруды и яхонты без оправы.

Удивись — воистину мир текуч.
Посмотри, как стремительны тени туч,
неподвижно застывших над головою.
Сколь похоже мёртвое и живое.


* * *
Бог вездесущ. Природа — тот же идол.
Мир беззащитен и неколебим.
Чтоб этот куст на миг тебя увидел,
ты должен замереть и рядом с ним
хотя бы час недвижно простоять.

Глядят сквозь нас и камни, и растенья.
Ведь день для них — всего одно мгновенье,
им наше мельтешенье не понять.

… а бабочка всё бьётся о стекло!


* * *
Ещё листвы в помине нет,
но все кусты в зелёной дымке.
Идёт по кладбищу в обнимку
с красивой девушкой поэт.
Зашли случайно.
Так бывает.
И вот, нисколько не скорбя,
он эпитафии читает
и даты смерти примеряет
то на неё, то на себя.

А ведь не стоит примерять.
Ты помнишь — в стародавней сказке —
не то кольцо никак не снять,
не то перчатку. Для острастки
пора б её перечитать,
чтоб не манкировать судьбою.

Но мы всё сравниваем. Нам
так неуютно быть собою.
И эта жизнь — не по зубам.


* * *
Дождь не шёл, а стоял над посёлком —
нависал, как дырявая сеть.
На промокшие сосны и ёлки
из окна было зябко смотреть.
Значит, лето прошло. Не иначе.
Так чего же я делаю тут?
Опустели зелёные дачи.
Поразъехался пишущий люд.
В щели домика холодом тянет.
Здесь навряд ли бы выжил без дров
выдающийся русский ботаник
академик В.Л. Комаров.
Даже шишки, слетая на землю,
издают неестественный всхлип.
Я любую погоду приемлю,
только с этой — по моему, влип.
Ни Попова, ни Штемлера нету.
И появятся скоро не вдруг.
Значит осень. Закончилось лето,
и пора уезжать в Петербург.

100-летие «Сибирских огней»