Побежали?

Дождь стучит по карнизам и подоконникам. Из водосточных труб на асфальт выливаются потоки ледяной воды и впадают в моря-лужи и реки-ручейки. Нет, дождь — полезное явление, особенно весной, когда должен растаять последний снег. Даже трава, которая совсем недавно пробилась из-под земли, становится красивее после дождя, потому что приобретает глубокий темно-зеленый оттенок. Правда, я люблю об этом думать, когда сижу дома, а сейчас — не тот момент, ведь за стеной холодной воды меня ждет девушка. Угораздило же пригласить ее на свидание именно сегодня. Но отступать уже некуда, поэтому я раскрываю зонт и выхожу под ливень. Из-за сильного ветра капли попадают на меня. Я прячу левую руку в карман и только потом осознаю, какую глупость совершил. Теперь в кармане попросту не осталось ни одного сухого сантиметра. Хорошо, что хоть бумажные деньги лежат в другом месте.

Проходя мимо парикмахерской с типовым названием «Елена», я понимаю, что не могу вспомнить, как зовут девушку. Час от часу не легче. Впрочем, у меня это всегда было в порядке вещей. Прокручиваю в памяти, как мы познакомились. Может, мне удастся найти ее неуловимое имя?

Сегодня утром я стоял в университете напротив 1103-й аудитории вместе со своей группой выпускников-историков. Мы ждали преподавателя, Степана Ивановича, который весь семестр читал лекции по зарубежной историографии. Теперь нам предстоял экзамен по этой мудреной дисциплине. Одногруппники, как и всегда, обсуждали его самодурство. Парни в основном шутили, пытаясь казаться непринужденными, а девушки, погруженные в свои конспекты, хмурили брови. Атмосфера была напряженной.

Степан Иванович несколько недель подряд чуть ли не на каждой паре упоминал, что ненавидит краснодипломников и поэтому будет заваливать их на экзамене дополнительными вопросами. По его мнению, те, кто претендует на корочку столь благородного цвета, приходят к диплому с отличием лишь за счет лизоблюдства, но никак не из-за познаний в истории. Выпускники прошлого года рассказывали, как он попортил нервы четверым с курса. Я шел на красный диплом.

В свои тетради я не заглядывал, потому что помнил каждое слово, написанное мной за несколько дней и ночей подготовки к экзамену. Каждое слово! А имя девушки не запомнил! Надо было хоть записать, может, так оно отложилось бы в памяти.

Она проходила мимо со стопкой книг в руках — небольшого роста, волосы распущены, на носу очки, а за их стеклами прятались глаза разного цвета. Я такое видел только на фотографиях в интернете. Кажется, это называется гетерохромией. Правый глаз был темно-карий, почти черный, а левый — светло-зеленый. Я не мог оторваться от нее, мне хотелось рассмотреть радужки поближе.

Девушка несла так много книг, что ей приходилось идти совсем медленно. Для надежности она удерживала стопку подбородком. Я взглянул на своих товарищей по несчастью, но никто даже не заметил, как мучается проходящая мимо студентка. Они как будто и не видели ее вовсе, бубня что-то об историографии. Этот взволнованный гул раздражал меня. Я немного подумал и понял, что, даже если опоздаю на экзамен, ничего страшного не произойдет. За весь семестр я не прогулял ни одной пары, на всех занятиях отвечал как надо и даже вопросы задавал, чтобы выделиться на фоне одногруппников. И все равно не было гарантий, что на экзамене все пройдет хорошо. Так или иначе, я решил, что помочь девушке будет лучше, чем стоять в ожидании преподавателя-мизантропа и своей участи.

Когда подходил к ней, я думал только о том, как перестать пялиться на ее разноцветные глаза. Вдруг она этого не любит? Вдруг застесняется?

— Давайте я вам помогу, — сказал я.

Она перевела на меня взгляд, кивнула, насколько это было возможно, и остановилась. Я взял большую часть томов, и девушка облегченно вздохнула. Я понимал, куда она несет книги, но все равно решил спросить:

— Вы несете их в библиотеку?

Девушка усмехнулась:

— Давно ко мне на «вы» никто не обращался.

Я растерялся. Привычка выкать раздражает, а избавиться от нее я никак не могу. Может, именно из-за нее я всегда ощущаю какой-то барьер между собой и малознакомыми людьми? Этот барьер сразу возник между мной и девушкой.

— Да я… — начал я оправдываться.

— Не переживай ты так! Я просто шучу.

Она улыбнулась, а я снова уставился на ее каре-зеленые глаза. Девушка прищурилась и приподняла бровь. Она тоже изучала меня. Я отвлекся на своих одногруппников — они даже не обратили внимания на мое исчезновение. Не могу понять, как можно было не заметить такую хрупкую девушку с огромной стопкой книг да еще и с разноцветными глазами?

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Сергей. — Немного подумав, я добавил: — можно просто Сережа. А тебя?

Так приятно переходить на «ты». Общение сразу становится простым и непринужденным.

Она представилась, и, как всегда, я не запомнил имени с первого раза. Еще и номер телефона не взял. Ну что за дебил?!

Пока мы шли до библиотеки, я узнал, что она учится на третьем курсе филфака, а огромная стопка книг — для курсовой.

— А ты откуда и куда? — шутя спросила она.

— Даже не знаю, что ответить. Вот препода ждал, сегодня у меня экзамен. — я скорчил гримасу. — Подготовился, конечно, но не спать несколько ночей — удовольствие сомнительное.

— А зачем так убиваться? Препод чудак?

— Ага, чудак на букву «м».

Она усмехнулась. На всех факультетах есть такие преподаватели.

— Ты что, выпускаешься? — поинтересовалась она.

— Да, как ты это поняла?

— По глазам. — она остановилась, повернулась ко мне и взглянула в мои глаза. — И еще на диплом красный идешь?

В мозге устало зашевелились извилины. Как она догадалась?

— А теперь ты думаешь, как я это поняла, — произнесла она медленно. Так говорит моя мама, когда читает вслух мой гороскоп на месяц. Я не верю в подобную белиберду, но для нее это всегда важно и вполне серьезно. Девушка даже лицом в чем-то стала похожа на мою мать.

— Ну да, думаю, — пролепетал я.

Она рассмеялась:

— Боже, у тебя такой потерянный вид! Да я снова шучу. На самом деле, я знаю, где ты учишься, от своей знакомой, твоей однокурсницы. А по поводу диплома просто угадала. Хотя, в принципе, ты похож на ботана. Выкаешь, аккуратный такой весь. Ну, вылитый отличник!

Я нервно рассмеялся и чуть не выронил книги.

— Эй-эй, полегче, молодой человек, мне эти книги еще сдавать! — предупредила она, улыбаясь. Теперь она напоминала мою классную руководительницу из начальной школы. И снова были похожи и тон, и выражение лица. Я хотел об этом сказать девушке, но в последний момент передумал. Мама, школьная класснуха. Нашел с кем сравнивать.

Мы подошли к библиотеке, и я открыл перед моей новой знакомой дверь, хотя с книгами в руках это было довольно сложно. Она подошла к ближайшему столу, положила свою стопку и сказала:

— Все! Спасибо тебе, добрый человек. Положи рядом с моими.

— Как — все? — вырвалось у меня. Об экзамене я забыл.

— А что, еще чем-то хочешь помочь?

— Да нет… — я замялся, она ждала, пока я соберусь с мыслями. — Может, сегодня… Что ты делаешь сегодня вечером?

— Да ничего, наверное. А что такое? Хочешь позвать меня на свидание?

Как же мне повезло, что она такая прямолинейная.

— Да.

— Хорошо, — ответила она, перекладывая книги. — Где встретимся? Во сколько?

— Давай встретимся напротив театра драмы в семь?

Она кивнула:

— Идет.

Мы попрощались. Выходя из библиотеки, я вспомнил, что опаздываю на экзамен. Сначала я побежал, но потом резко сбавил шаг. Я думал только о девушке с книгами и уже представлял, как слушаю ее голос, сидя в кафе, или просто молчу с ней рядом, разглядывая ее лицо и глаза. В ней столько жизни и игры, что я на ее фоне выгляжу как самый обычный скучный ботан, погрязший в учебной рутине. Я остановился и понял, что никуда не пойду. За все четыре года обучения я ни разу не прогулял ни одной пары, читал учебники от корки до корки, готовился к каждому семинару, сдавал все зачеты и экзамены с первого раза. В этом вся проблема. Что мне мешает хотя бы сейчас что-то пустить на самотек? Черт с ним, с этим Степаном Ивановичем, экзаменом, дипломом! Как-нибудь само все разрешится. Как говорил препод по философии: сначала ты работаешь на зачетку, а потом зачетка работает на тебя. Видимо, пришло время зачетке уже поработать. Не могут же мне не выдать диплом только из-за того, что экзамен я сдам в другой день. А оправдание придумаю.

Как только эта мысль оформилась в голове, на меня тут же навалилась усталость. Невыносимо хотелось лечь в кровать, ощутить прохладу только что взбитой подушки и укутаться в одеяло. Мышцы ныли и просили пощады так сильно, будто я добежал до финиша марафона. Да. Перед свиданием точно надо отдохнуть. Я развернулся и побрел к выходу.

Утро радовало солнечной погодой. Не было ни одного намека, что вечером будет сильный дождь и холод, поэтому, пока я лежал на диване и старался хотя бы немного вздремнуть, сознание неумолимо рисовало свидание во всех деталях. Я представлял, как мы гуляем по городу, а лучи закатного солнца окрашивают дома и улицы золотым светом, который так любят фотографы. Можно было бы даже сделать несколько совместных селфи, если она, конечно, будет не против. Хотя — кто фотографируется на первом свидании? И все же я хотел запечатлеть ее образ, чтобы лучше рассмотреть ее лицо, изучить до мельчайших деталей, запомнить каждую черточку, еще раз взглянуть в ее разноцветные глаза.

Но у природы свои планы. В пять часов небо затянуло тучами, а в шесть уже шел дождь. О простой и приятной прогулке можно забыть, так же как и о милых закатных селфи.

Я иду на свидание и понятия не имею, чем мы будем заниматься. Тем временем джинсы так промокли, что я уже чувствую, как штанины прилипают к ногам. О кроссовках и говорить нечего — они просто жалобно хлюпают.

Я заворачиваю за угол и прохожу мимо бесчисленных магазинов и заведений, расположившихся совсем близко к театру. Продуктовый, одежда из Европы, ресторан, магазин нижнего белья, бар. Колоннада театра величественно возвышается над провинциальным потребительским раем. Рядом стоит фонтан — одна из немногих достопримечательностей нашего маленького сибирского города. А ведь я рассчитывал, что это будет романтично: театр, фонтан, закатное солнце. Однако сейчас передо мной развернулось весьма унылое зрелище: свинцовое небо, ливень, бессмысленно плещущаяся в фонтане вода.

И тут я увидел, как она — девушка, с которой мне предстоит провести этот вечер, — стоит под козырьком среди огромных колонн, удерживающих массивный фронтон театра. Легкое белое платье с васильками насквозь промокло. Поверх него она надела кожаную куртку. Девушка мерзнет, обнимает себя за плечи и окидывает взглядом улицу в надежде увидеть меня. Я подхожу ближе, и она меня замечает. В ее очках отражается свет неоновых вывесок кафе и магазинов: лиловый, зеленый, желтый, красный. Я ускоряюсь. Она сияет. Я улыбаюсь ей в ответ, позабыв о дожде и ветре. Она стоит и ждет меня среди колонн.

Я подбегаю к ней и говорю:

— Замерзла, наверное, совсем? Прости.

Девушка меня прерывает:

— Просто обними меня.

Снова эта прямота, которая спасает меня. Я обнимаю ее, и, несмотря на холод, по моему телу разливается тепло. Мне спокойно. Я зарываюсь в ее мокрые волосы и чувствую, как начинаю проваливаться в сон. Да что это со мной? Я немного встрепенулся и глубоко вдохнул. Пахнет фруктовым шампунем. Аромат смешивается с запахом кожаной куртки и дождя. Я прижимаю девушку к себе еще сильнее, затем разжимаю объятия и говорю:

— Может, зайдем куда-нибудь? Согреемся?

— Нет, давай гулять!

Я не верю своим ушам, ведь она только что тряслась от холода. Меня и самого уже знобит.

— Прямо под дождем? Холодно же.

— Какой ты скучный! Ты что, никогда под дождем не гулял?

— Не гулял.

— Тогда пошли.

Девушка выходит под дождь, подняв голову и раскинув руки. Я слышу, как капли разбиваются о ее кожаную куртку.

— Ну? Чего ждешь? Пойдем! И зонт свой убери уже.

Я выхожу из своего укрытия, прячась под зонтом, но очередной сильный порыв ветра выворачивает его, сломав спицы.

— Черт! — кричу я.

— Ура! — кричит девушка.

Теперь зонт бесполезен, осталось только выкинуть его в ближайшую мусорку. В нескольких метрах от нас стоит урна, я подхожу и с трудом засовываю туда сломанные спицы, обтянутые промокшей тканью. Холодная вода попадает мне в глаза — я их закрываю, поднимаю голову навстречу дождю и, подражая девушке, развожу руки в стороны. У меня теперь нет зонта, ничто не защитит меня от ливня, но меня это не огорчает. Я обрел то, чего у меня никогда не было или чего я никогда не замечал, — я обрел чувство свободы. Дождь принимает меня в свои ледяные объятия и смывает, как утренний душ, все мои сомнения.

Я ощущаю прикосновение чужих холодных пальцев к своим — такое интимное и пугающее чувство. Девушка осторожно берет меня за руку, и я поворачиваюсь. По очкам стекают струйки воды, а волшебные разноцветные глаза их словно не замечают. Они горят, как два маленьких уголька, готовых в любой момент вспыхнуть обжигающим ярким пламенем.

— Побежали? — спрашивает она меня своим звонким голосом.

— Куда? — недоумеваю я.

— А какая разница?

Она крепче сжимает мою ладонь и срывается с места — мне ничего не остается, как бежать за ней. Мы проносимся мимо людей, идущих с работы и высоко держащих свои черные зонты. Они провожают нас уставшими глазами, некоторые даже осуждающе качают головами, но девушка их не замечает. Она шлепает по лужам, обрызгивая ботинки, штаны и сумки прохожих. Люди зачем-то отряхивают свои вещи, и я понимаю, насколько это бессмысленно, ведь они и так уже промокли, пока шли под зонтами, которые не могут их защитить от косого дождя. Я и сам начинаю скакать по лужам и продолжаю с интересом наблюдать за прохожими. Действительно, какая разница?

Девушка бежит впереди, и я невольно обращаю внимание на ее ноги. Короткое, чуть выше колена, платье прилипло к бедрам, а на голых икрах уже появились маленькие пятнышки грязи — последствия прыжков по лужам. Неожиданно что-то сверкнуло. Молния. Раздается оглушительный грохот, от которого автомобили на сигнализации начинают истошно визжать. Внутри меня все сжалось, и я замедлился. Девушка обернулась и спросила:

— Ты чего?

И правда, что это я? Гроза пробудила во мне страх, который я не испытывал уже много лет. Я почему-то вспомнил, как лежал ночью в кровати у себя в комнате. Мне было семь. Дождь постукивал в окно, как будто просился войти, но это деликатное приветствие падающих капель прерывали раскаты грома. Казалось, будто кто-то пытался порвать огромный лист ватмана размером с небо: с востока до запада — в ширину, и с юга до севера — в длину. Я хотел позвать маму, но не мог: она была на ночной смене. Отец уже не жил с нами. Я был совсем один.

Похоже, лицо у меня стало совсем растерянное. Я стараюсь расслабить его, чтобы казаться увереннее. Но не успеваю сосредоточиться на своей мимике, как гипнотический взгляд гетерохромных глаз приковывает меня к месту. Она подходит ко мне и без лишних слов обнимает за шею. Вновь это успокаивающее тепло. И что-то еще. Она будто передает мне какой-то заряд, от которого мне хочется бежать дальше, навстречу ветру и жизни. Теперь уже я говорю:

— Побежали?

Девушка улыбается и кивает мне. Я улыбаюсь в ответ, крепко сжимаю ее ладонь и бегу. Теперь я впереди.

Я увлекаю свою спутницу к дороге, чтобы перейти на другую сторону улицы. На мокром черном асфальте отражаются огни городских фонарей и автомобильных фар. Мы перебегаем проезжую часть. До противоположного тротуара остается всего пара метров, но тут я вижу, как справа на нас несется автомобиль. Я ускоряюсь и тяну за собой девушку. Машина на огромной скорости проносится в каких-то сантиметрах от нас. Мы стоим под деревом, пытаемся отдышаться. Капли дождя стекают по ее лицу и шее. То ли из-за того, что наступили сумерки, то ли из-за холода и влаги, но ее губы стали почти бордовыми. Я так больше не могу. Я прижимаю ее к себе сильнее и целую — быстро, по-детски — в губы. Она поднимает на меня глаза, я чувствую ее напряжение. Ее лицо приближается к моему. Я уже ощущаю ее ровное дыхание, и мое сердце стучит в ритме отбойного молотка. Ее губы почти прикасаются к моим, но я лишь слышу ее горячий шепот:

— Догоняй.

Она вырывается из моих объятий и бежит. Я срываюсь с места в погоне за украденным поцелуем. В погоне за ней. Через несколько метров я понимаю, что совсем сбил дыхание. Она убегает все дальше. Я слышу ее звонкий смех.

— Подожди! — кричу я.

Она оборачивается. На ее мокрой коже, волосах, куртке и очках отражается свет фар проезжающих автомобилей.

Я тяжело дышу, поворачиваю голову и вижу свое отражение в стекле. Промокший до нитки парень с огромными синяками под глазами от недельного недосыпа. Улыбка на осунувшемся лице как будто говорит о том, что пришло избавление от тяготивших его забот.

Он свободен.

Я свободен.

Я поворачиваюсь в сторону, где должна стоять девушка, но ее нет. Она просто исчезла. Я хочу ее позвать и наконец-то нахожу в памяти то, что давно искал. Ее имя уже у меня на языке, остается только произнести его вслух:

— Надежда!