Единый ресурс русскоязычных журналов и альманахов
Литературный подкаст
Увеличить
Решаем вместе
Считаете, что объекты культурного наследия находятся в плохом состоянии?
Расскажите об этом
Пн. 14:00 – 17:00
Вы здесь
Последние страдания вегетарианца
Прижизненные рассказы
Файл: 
04_maskal_psv.zip (16.25 КБ)
04_maskal_psv.zip (16.25 КБ)
Максим МАСКАЛЬ
ПОСЛЕДНИЕ СТРАДАНИЯ ВЕГЕТАРИАНЦА
Прижизненные рассказы
Старик проснулся рано. Поднялся с жесткой кровати и поставил чайник на печь. Закурил дешевую сигарету и только после этого осмелился взглянуть на календарь. Все верно. Скоро должны появиться гости.
После завтрака, который состоял из гречки и зелени с маленького огорода, старик отправился навестить жену. Он похоронил ее прямо во дворе, возле сарая, в котором ржавел мотоцикл. Если быть точным, то он похоронил не все тело старухи, а лишь некоторые остатки. Гости слишком любили свежее мясо, чтобы оставлять его валяться в поле. Старик смахнул с могилы налетевший мусор и долго смотрел на крест, грубо сколоченный из необструганных досок. Потом он отправился проверить, как там Нина.
Она глядела на него с испугом, и он никак не мог ее успокоить. Старик знал, что ей придется встречать гостей в этот раз. Он дал ей пищу и воду, а сам стал собираться в дорогу. Гости ясно дали понять, насколько можно удаляться от крохотной деревни, чтобы не вызвать их гнева. Поэтому он не мог уйти далеко. Старик шел по пустой улице, курил и вспоминал тот день, когда гости пришли в первый раз.
После их визита в деревне почти не осталось жителей; а тех, кто пытался уйти после того кровавого утра, он больше не видел. С той поры старик с женой кормили гостей каждое воскресное утро. Где они бродили в другое время — он не знал. Быть может, в других поселениях кто-то так же готовился к их регулярному визиту. Однажды старуха пошла убирать за гостями место трапезы и не заметила, что один из них еще оставался там. Так появилась могила возле сарая.
Старик зашел в деревенский магазин. Крысы разбежались от звука его шагов и стали смотреть на человека из темных углов. Раньше он боялся, что эти твари когда-нибудь ночью загрызут его. Потом он понял, что каким-то образом крысы знают, что он нужен гостям. Он взял с пыльной полки несколько пачек сигарет и чудом уцелевшую банку тушенки.
Он любил эти ежедневные походы в магазин. Это напоминало ему о тех временах, когда в деревне все было спокойно. По дороге домой старик снова подумал о том, что нашел в доме у врача.
Он тщательно вымыл Нину перед завтрашним утром. Гости не любили грязную еду. Нина не издавала ни звука и даже не смотрела на него. Потом старик лег спать.
Утром он старательно расчистил в поле место трапезы и расставил по периметру ведра с водой. После еды гости хотели пить. Вернувшись в дом, он связал Нине ноги и отволок ее в поле. Все было готово для встречи гостей. Старик уже чувствовал, что они близко. Боясь встречаться с Ниной взглядом, он быстро пошел прочь. Он сидел и курил на лавочке около дома, когда хриплый вой долетел с места трапезы. Гости пришли. Не в силах слышать, как закричит Нина, когда гости раздерут ее тело, старик заплакал.
Это была последняя корова в деревне. А если быть точнее, то вообще последнее животное здесь, если не считать, конечно, крыс. Старик не знал, почему гости, уничтожив почти всех людей, велели ему кормить их домашней скотиной. Возможно, кроме мяса, им нравился сам ритуал…
Прошло несколько дней. Старик копался в огороде, ходил в магазин за сигаретами, а большую часть времени просто сидел около дома, подставив лицо солнцу. В четверг он отправился в дом деревенского врача. Он вышел оттуда, держа в руках потрепанную книгу и небольшой газетный сверток. До поздней ночи в его окне горел тусклый свет от керосиновой лампы.
Ранним воскресным утром старик привел в порядок место трапезы. Он принес ведра, но по дороге из них не пролилось ни капли. В этот раз гости должны были обойтись без воды. Старик, не торопясь, разделся, сложил одежду в пакет и отбросил его далеко в поле. На траве остался лишь газетный сверток. Старик развернул его и лег на спину.
Он глотал таблетки и смотрел в ясное небо. Если книга не врала, то яд должен наполнить его кровь до того, как она попадет им в горло. Старик надеялся, что последняя трапеза придется гостям по вкусу, и они хорошо потрудятся над его дряхлыми костями.
ПООНЧАХ ХОДИТПосле завтрака, который состоял из гречки и зелени с маленького огорода, старик отправился навестить жену. Он похоронил ее прямо во дворе, возле сарая, в котором ржавел мотоцикл. Если быть точным, то он похоронил не все тело старухи, а лишь некоторые остатки. Гости слишком любили свежее мясо, чтобы оставлять его валяться в поле. Старик смахнул с могилы налетевший мусор и долго смотрел на крест, грубо сколоченный из необструганных досок. Потом он отправился проверить, как там Нина.
Она глядела на него с испугом, и он никак не мог ее успокоить. Старик знал, что ей придется встречать гостей в этот раз. Он дал ей пищу и воду, а сам стал собираться в дорогу. Гости ясно дали понять, насколько можно удаляться от крохотной деревни, чтобы не вызвать их гнева. Поэтому он не мог уйти далеко. Старик шел по пустой улице, курил и вспоминал тот день, когда гости пришли в первый раз.
После их визита в деревне почти не осталось жителей; а тех, кто пытался уйти после того кровавого утра, он больше не видел. С той поры старик с женой кормили гостей каждое воскресное утро. Где они бродили в другое время — он не знал. Быть может, в других поселениях кто-то так же готовился к их регулярному визиту. Однажды старуха пошла убирать за гостями место трапезы и не заметила, что один из них еще оставался там. Так появилась могила возле сарая.
Старик зашел в деревенский магазин. Крысы разбежались от звука его шагов и стали смотреть на человека из темных углов. Раньше он боялся, что эти твари когда-нибудь ночью загрызут его. Потом он понял, что каким-то образом крысы знают, что он нужен гостям. Он взял с пыльной полки несколько пачек сигарет и чудом уцелевшую банку тушенки.
Он любил эти ежедневные походы в магазин. Это напоминало ему о тех временах, когда в деревне все было спокойно. По дороге домой старик снова подумал о том, что нашел в доме у врача.
Он тщательно вымыл Нину перед завтрашним утром. Гости не любили грязную еду. Нина не издавала ни звука и даже не смотрела на него. Потом старик лег спать.
Утром он старательно расчистил в поле место трапезы и расставил по периметру ведра с водой. После еды гости хотели пить. Вернувшись в дом, он связал Нине ноги и отволок ее в поле. Все было готово для встречи гостей. Старик уже чувствовал, что они близко. Боясь встречаться с Ниной взглядом, он быстро пошел прочь. Он сидел и курил на лавочке около дома, когда хриплый вой долетел с места трапезы. Гости пришли. Не в силах слышать, как закричит Нина, когда гости раздерут ее тело, старик заплакал.
Это была последняя корова в деревне. А если быть точнее, то вообще последнее животное здесь, если не считать, конечно, крыс. Старик не знал, почему гости, уничтожив почти всех людей, велели ему кормить их домашней скотиной. Возможно, кроме мяса, им нравился сам ритуал…
Прошло несколько дней. Старик копался в огороде, ходил в магазин за сигаретами, а большую часть времени просто сидел около дома, подставив лицо солнцу. В четверг он отправился в дом деревенского врача. Он вышел оттуда, держа в руках потрепанную книгу и небольшой газетный сверток. До поздней ночи в его окне горел тусклый свет от керосиновой лампы.
Ранним воскресным утром старик привел в порядок место трапезы. Он принес ведра, но по дороге из них не пролилось ни капли. В этот раз гости должны были обойтись без воды. Старик, не торопясь, разделся, сложил одежду в пакет и отбросил его далеко в поле. На траве остался лишь газетный сверток. Старик развернул его и лег на спину.
Он глотал таблетки и смотрел в ясное небо. Если книга не врала, то яд должен наполнить его кровь до того, как она попадет им в горло. Старик надеялся, что последняя трапеза придется гостям по вкусу, и они хорошо потрудятся над его дряхлыми костями.
Лукич пробудился оттого, что с треском распахнулось окно. Ночной ветер ворвался в избу, разбросав старые газеты. Лукич выругался и поднялся с кровати. Тут он заметил, что в комнате кто-то есть.
— Кто здесь? — спросил он, шаря по столу в поисках спичек.
При дрожащем свете спички Лукич разглядел, что возле двери стоит женщина. Голая женщина с веревкой на шее. Спичка погасла, и в ту же секунду окно захлопнулось. Лукич вздрогнул и попытался зажечь другую спичку. Холодная рука опустилась ему на плечо, и коробок упал на пол.
— Пойдем со мной, — сказала женщина.
Лукич послушался, и они вышли во двор.
— Скучаешь по ней?
Он кивнул.
— Она ждет тебя.
Женщина сняла с себя веревку и протянула ее Лукичу.
— Вы снова будете вместе. Поспеши, она уже заждалась.
Он накинул веревку на шею и взглянул в холодные глаза духа.
Через несколько минут ночной ветер раскачивал его тело, висящее на дереве…
Солнце поднялось над маленькой деревушкой, затерявшейся в степях Хакасии. Последняя неделя была для ее жителей не самой спокойной. Пять человек покончили с собой за это время. И все они выбрали один способ.
Михаил скучал за стойкой почты, низенькое здание которой стояло на самом краю деревни. Сегодня он выдал одно ценное письмо и одну бандероль. И то было много. Местные жители не слишком хорошо поддерживали связь с миром.
Скрипнув, отворилась дверь. Вошла бабка Пелагея.
— Денечка тебе доброго, Миша.
— И вам не хворать, бабушка.
— Дай мне, милок, конвертик.
— По России? Обычный?
— Да уж не в Америку, конечно. Сестре в Новосибирск писать буду.
Михаил протянул ей конверт. Бабка Пелагея бросила на стойку монетки и спрятала конверт в потрепанную тряпичную сумку.
— Помирать сестра собралась-то. Уж свидеться, видно, не судьба нам напоследок. Хоть напишу.
Михаил кивнул.
— А что Лукича не пришел проводить?
— Да и сам не знаю. Собирался, но что-то так и не пошел.
— Молодой Лукич был еще. Пятый десяток только разменял. Жена-то его тоже молодой померла. Это он за ней отправился. Поончах, видно, надоумил.
— Кто надоумил? — спросил Михаил.
— Да известно кто: Поончах.
— Это вы о чем, бабушка, толкуете?
— Эх, молодежь. Ничего-то вы не знаете. Поончах — это черт. Ночью он приходит и повеситься уговаривает. Начнешь его слушать — и пиши пропало. Наутро уж мертвым тебя найдут.
— Это легенда такая?
— Да уж какая легенда! Матушка моя рассказывала, что, бывало, Поончах целые деревни за одну ночь изводил, — она взглянула на настенные часы. — Ой, заболталась с тобой. Давай, милок, побегу я.
— Всего доброго. Заходите.
— Зайду. Вот письмо сестре напишу и зайду, — бабка Пелагея засеменила к выходу.
Михаил вышел на крыльцо и закурил. Потом он вернулся на почту, где в одиночестве просидел до самого закрытия. Больше за конвертами никто не приходил.
А утром по городу разнеслась весть: бабка Пелагея повесилась. Соседка зашла к ней отсыпать муки и увидела, что та висит на кухонной балке. В кармане застиранного халата лежало недописанное письмо сестре. Неразборчивым старушечьим почерком были описаны последние деревенские новости. «Поончах чорче», — писала она по-хакасски про повесившихся жителей. Поончах ходит…
После скромных поминок Михаил пошел к председателю. Харатий сидел на лавочке возле избы и курил «Беломор».
— Здорово, почта.
— Здорово, председатель.
Михаил взял предложенную папиросу и сел рядом. Некоторое время они молча курили.
— Ну, что думаешь? — Харатий щелчком отбросил бычок в кусты малины.
— Даже и не знаю. Шесть человек меньше чем за две недели. Как это может быть?
— Я голову уже поломал. Будто черт их всех попутал.
— О! Бабка Пелагея что-то говорила мне про черта… Как же она его назвала? Пончих?
— Поончах? — председатель взглянул на Михаила.
— Да, да. Точно! Поончах! Ты тоже про него слышал?
— Слышал. Раньше у хакасов много было разных духов. Поончахом звали черта-душителя. Сейчас-то все эти байки уже забывать стали. А вот батя мой покойный рассказывал, что Поончах и к нему приходил. Голая баба с веревкой. И говорит: почти уже вешаться собрался, да только собака в хату вбежала и духа прогнала.
Харатий, кряхтя, поднялся.
— Зайдешь?
— Нет, спасибо. Пойду я. Бывай, председатель.
— Бывай, почта…
Через два дня после смерти председателя Михаил получил посылку на свое имя. Почтовый грузовик уехал, а он так и стоял, с удивлением смотря на фанерный ящичек. Адрес и имя отправителя были настолько размазаны, что нельзя было разобрать. Михаил содрал верхнюю крышку, заглянул в посылку и тут же отпрянул. Внутри лежала веревка. Он осторожно протянул руку и вытащил веревку из ящика. На одном ее конце была завязана петля.
Этой ночью Михаил не мог заснуть. Он думал о веревке, которую выкинул возле почты. Кто мог прислать ему ее? Неужели легенды не врут, и древние духи действительно существуют? Он вышел из дома, чтобы покурить. Луна ярко освещала двор, поэтому он сразу увидел деревянное колесо, которое катилось к нему. Оно упало в нескольких шагах от Михаила. В страхе он повернулся, чтобы вбежать в дом, но тут услышал голос.
— Постой, Михаил, постой.
Обернувшись, Михаил увидел, что на том месте, где упало колесо, стоит обнаженная женщина.
— У тебя моя веревка. Отдай ее мне, и я уйду.
— Я… я выбросил ее, — едва слышно произнес Михаил.
— Зря ты это сделал. Найди ее. Следующей ночью я снова приду, — сказав это, женщина пошла прочь.
Участковый внимательно выслушал его.
— Давно пьешь-то?
— Что? — опешил Михаил.
— А ты вообразил, что я поверю во все эти бабкины сказки? Да? По деревне ходит черт, и все от этого вешаются? Я тебе вот что скажу: пить меньше надо. А теперь иди домой и проспись, у меня без тебя дел хватает.
— Но…
— Иди, я сказал.
Михаил зашел в магазин. Конечно, он предполагал, что участковый ему не поверит. Да он и сам, честно говоря, в душе посмеялся над историей бабки Пелагеи. Но ночная гостья была реальной, в этом он не сомневался. И теперь, если он не отдаст веревку, Поончах заставит повеситься и его. Михаил купил сигарет и пошел к почте. Все утро он искал эту проклятую веревку, но она словно сквозь землю провалилась.
Михаил не знал, что веревку подобрал Кесар, когда под крики петухов вел коров на пастбище. Старый пастух не привык оставлять валяться на земле нужные в хозяйстве вещи. Кесар подпоясался находкой и, жуя травинку, погнал стадо за деревню. На пастбище он прилег в траву и задремал.
Но поспать Кесару не удалось.
— Кил пер!
— Кил пер, Кесар!
Пастух вскочил, ища глазами того, кто звал его. Оказалось, что голос принадлежал женщине, которая голой стояла посреди поля.
— Иди сюда, — на это раз она сказала по-русски.
Кесар двинулся к ней, а женщина принялась медленно отступать к роще.
«Играть со мной удумала», — подумал Кесар и побежал.
Ему удалось догнать ее лишь у первых деревьев. Она прижалась к березе и смотрела на него серыми глазами. Кесар остановился и, переводя дух, жадно рассматривал обнаженное женское тело.
— Иди сюда, — повторила она.
Он подошел и припал губами к ее губам. Затем он почувствовал, что она развязывает веревку на его поясе. Он обшаривал руками ее горячую плоть, как вдруг веревка затянулась на его шее. Пастух захрипел. Веревка впилась в горло, и в глазах у Кесара потемнело.
Нашли его лишь поздно вечером, когда хозяева спохватились своей скотины.
Поончах пришел к Михаилу ночью, как и обещал.
— Нашел мою веревку?
— Нет, нет.
— Тогда отдай свою.
— Что? У меня нет никакой веревки! — от страха Михаил сорвался на крик.
— Дай мне веревку. Меня ждут.
Михаил бросился в дом. В темноте он принялся судорожно шарить по полкам. Он уже отчаялся что-либо найти, но тут под руки ему попался моток толстой бечевки, которую он использовал для перевязки посылок и бандеролей. Он не помнил, чтобы приносил бечевку домой, но сейчас не было времени думать об этом. Михаил схватил моток и выбежал во двор.
— Возьми, возьми!
Женщина взяла моток из его трясущихся рук и громко рассмеялась.
— Спасибо! Я знала, что не ошиблась, выбрав тебя.
Она отмотала несколько метров бечевки, перекусила зубами и протянула этот кусок Михаилу.
— Возьми. Это тебе пригодится.
Той ночью Михаил повесился первым. А когда солнце вновь осветило маленькую хакасскую деревушку, то ни один человек не вышел на свет. Почтовой бечевки хватило на всех.
Поончах чорче. Поончах ходит.
ЯРМАРКА— Кто здесь? — спросил он, шаря по столу в поисках спичек.
При дрожащем свете спички Лукич разглядел, что возле двери стоит женщина. Голая женщина с веревкой на шее. Спичка погасла, и в ту же секунду окно захлопнулось. Лукич вздрогнул и попытался зажечь другую спичку. Холодная рука опустилась ему на плечо, и коробок упал на пол.
— Пойдем со мной, — сказала женщина.
Лукич послушался, и они вышли во двор.
— Скучаешь по ней?
Он кивнул.
— Она ждет тебя.
Женщина сняла с себя веревку и протянула ее Лукичу.
— Вы снова будете вместе. Поспеши, она уже заждалась.
Он накинул веревку на шею и взглянул в холодные глаза духа.
Через несколько минут ночной ветер раскачивал его тело, висящее на дереве…
Солнце поднялось над маленькой деревушкой, затерявшейся в степях Хакасии. Последняя неделя была для ее жителей не самой спокойной. Пять человек покончили с собой за это время. И все они выбрали один способ.
Михаил скучал за стойкой почты, низенькое здание которой стояло на самом краю деревни. Сегодня он выдал одно ценное письмо и одну бандероль. И то было много. Местные жители не слишком хорошо поддерживали связь с миром.
Скрипнув, отворилась дверь. Вошла бабка Пелагея.
— Денечка тебе доброго, Миша.
— И вам не хворать, бабушка.
— Дай мне, милок, конвертик.
— По России? Обычный?
— Да уж не в Америку, конечно. Сестре в Новосибирск писать буду.
Михаил протянул ей конверт. Бабка Пелагея бросила на стойку монетки и спрятала конверт в потрепанную тряпичную сумку.
— Помирать сестра собралась-то. Уж свидеться, видно, не судьба нам напоследок. Хоть напишу.
Михаил кивнул.
— А что Лукича не пришел проводить?
— Да и сам не знаю. Собирался, но что-то так и не пошел.
— Молодой Лукич был еще. Пятый десяток только разменял. Жена-то его тоже молодой померла. Это он за ней отправился. Поончах, видно, надоумил.
— Кто надоумил? — спросил Михаил.
— Да известно кто: Поончах.
— Это вы о чем, бабушка, толкуете?
— Эх, молодежь. Ничего-то вы не знаете. Поончах — это черт. Ночью он приходит и повеситься уговаривает. Начнешь его слушать — и пиши пропало. Наутро уж мертвым тебя найдут.
— Это легенда такая?
— Да уж какая легенда! Матушка моя рассказывала, что, бывало, Поончах целые деревни за одну ночь изводил, — она взглянула на настенные часы. — Ой, заболталась с тобой. Давай, милок, побегу я.
— Всего доброго. Заходите.
— Зайду. Вот письмо сестре напишу и зайду, — бабка Пелагея засеменила к выходу.
Михаил вышел на крыльцо и закурил. Потом он вернулся на почту, где в одиночестве просидел до самого закрытия. Больше за конвертами никто не приходил.
А утром по городу разнеслась весть: бабка Пелагея повесилась. Соседка зашла к ней отсыпать муки и увидела, что та висит на кухонной балке. В кармане застиранного халата лежало недописанное письмо сестре. Неразборчивым старушечьим почерком были описаны последние деревенские новости. «Поончах чорче», — писала она по-хакасски про повесившихся жителей. Поончах ходит…
После скромных поминок Михаил пошел к председателю. Харатий сидел на лавочке возле избы и курил «Беломор».
— Здорово, почта.
— Здорово, председатель.
Михаил взял предложенную папиросу и сел рядом. Некоторое время они молча курили.
— Ну, что думаешь? — Харатий щелчком отбросил бычок в кусты малины.
— Даже и не знаю. Шесть человек меньше чем за две недели. Как это может быть?
— Я голову уже поломал. Будто черт их всех попутал.
— О! Бабка Пелагея что-то говорила мне про черта… Как же она его назвала? Пончих?
— Поончах? — председатель взглянул на Михаила.
— Да, да. Точно! Поончах! Ты тоже про него слышал?
— Слышал. Раньше у хакасов много было разных духов. Поончахом звали черта-душителя. Сейчас-то все эти байки уже забывать стали. А вот батя мой покойный рассказывал, что Поончах и к нему приходил. Голая баба с веревкой. И говорит: почти уже вешаться собрался, да только собака в хату вбежала и духа прогнала.
Харатий, кряхтя, поднялся.
— Зайдешь?
— Нет, спасибо. Пойду я. Бывай, председатель.
— Бывай, почта…
Через два дня после смерти председателя Михаил получил посылку на свое имя. Почтовый грузовик уехал, а он так и стоял, с удивлением смотря на фанерный ящичек. Адрес и имя отправителя были настолько размазаны, что нельзя было разобрать. Михаил содрал верхнюю крышку, заглянул в посылку и тут же отпрянул. Внутри лежала веревка. Он осторожно протянул руку и вытащил веревку из ящика. На одном ее конце была завязана петля.
Этой ночью Михаил не мог заснуть. Он думал о веревке, которую выкинул возле почты. Кто мог прислать ему ее? Неужели легенды не врут, и древние духи действительно существуют? Он вышел из дома, чтобы покурить. Луна ярко освещала двор, поэтому он сразу увидел деревянное колесо, которое катилось к нему. Оно упало в нескольких шагах от Михаила. В страхе он повернулся, чтобы вбежать в дом, но тут услышал голос.
— Постой, Михаил, постой.
Обернувшись, Михаил увидел, что на том месте, где упало колесо, стоит обнаженная женщина.
— У тебя моя веревка. Отдай ее мне, и я уйду.
— Я… я выбросил ее, — едва слышно произнес Михаил.
— Зря ты это сделал. Найди ее. Следующей ночью я снова приду, — сказав это, женщина пошла прочь.
Участковый внимательно выслушал его.
— Давно пьешь-то?
— Что? — опешил Михаил.
— А ты вообразил, что я поверю во все эти бабкины сказки? Да? По деревне ходит черт, и все от этого вешаются? Я тебе вот что скажу: пить меньше надо. А теперь иди домой и проспись, у меня без тебя дел хватает.
— Но…
— Иди, я сказал.
Михаил зашел в магазин. Конечно, он предполагал, что участковый ему не поверит. Да он и сам, честно говоря, в душе посмеялся над историей бабки Пелагеи. Но ночная гостья была реальной, в этом он не сомневался. И теперь, если он не отдаст веревку, Поончах заставит повеситься и его. Михаил купил сигарет и пошел к почте. Все утро он искал эту проклятую веревку, но она словно сквозь землю провалилась.
Михаил не знал, что веревку подобрал Кесар, когда под крики петухов вел коров на пастбище. Старый пастух не привык оставлять валяться на земле нужные в хозяйстве вещи. Кесар подпоясался находкой и, жуя травинку, погнал стадо за деревню. На пастбище он прилег в траву и задремал.
Но поспать Кесару не удалось.
— Кил пер!
— Кил пер, Кесар!
Пастух вскочил, ища глазами того, кто звал его. Оказалось, что голос принадлежал женщине, которая голой стояла посреди поля.
— Иди сюда, — на это раз она сказала по-русски.
Кесар двинулся к ней, а женщина принялась медленно отступать к роще.
«Играть со мной удумала», — подумал Кесар и побежал.
Ему удалось догнать ее лишь у первых деревьев. Она прижалась к березе и смотрела на него серыми глазами. Кесар остановился и, переводя дух, жадно рассматривал обнаженное женское тело.
— Иди сюда, — повторила она.
Он подошел и припал губами к ее губам. Затем он почувствовал, что она развязывает веревку на его поясе. Он обшаривал руками ее горячую плоть, как вдруг веревка затянулась на его шее. Пастух захрипел. Веревка впилась в горло, и в глазах у Кесара потемнело.
Нашли его лишь поздно вечером, когда хозяева спохватились своей скотины.
Поончах пришел к Михаилу ночью, как и обещал.
— Нашел мою веревку?
— Нет, нет.
— Тогда отдай свою.
— Что? У меня нет никакой веревки! — от страха Михаил сорвался на крик.
— Дай мне веревку. Меня ждут.
Михаил бросился в дом. В темноте он принялся судорожно шарить по полкам. Он уже отчаялся что-либо найти, но тут под руки ему попался моток толстой бечевки, которую он использовал для перевязки посылок и бандеролей. Он не помнил, чтобы приносил бечевку домой, но сейчас не было времени думать об этом. Михаил схватил моток и выбежал во двор.
— Возьми, возьми!
Женщина взяла моток из его трясущихся рук и громко рассмеялась.
— Спасибо! Я знала, что не ошиблась, выбрав тебя.
Она отмотала несколько метров бечевки, перекусила зубами и протянула этот кусок Михаилу.
— Возьми. Это тебе пригодится.
Той ночью Михаил повесился первым. А когда солнце вновь осветило маленькую хакасскую деревушку, то ни один человек не вышел на свет. Почтовой бечевки хватило на всех.
Поончах чорче. Поончах ходит.
Жаркое лето в этом году. Говорят, что такого не было сорок лет. Мы сидим дома, а по улицам бродят ярмарочные зазывалы.
— Ярмарка! Ярмарка! Приходите на ярмарку!
Из комнаты Паши доносится грохот. Я не люблю рок-музыку, но сейчас не буду просить его сделать тише. Так даже лучше. Жена делает вид, что читает. Но я вижу, что она перестала переворачивать страницы. Книга называется «Пламя страсти». Бедная девушка влюбилась в богатого и очаровательного графа. Граф должен обвенчаться с другой, но, один раз увидев эту девушку, потерял голову от страсти. А встретились они на ярмарке…
— Ярмарка! Ярмарка! Сегодня будет ярмарка!
Зазывалы подходят все ближе.
Из кухни пришла Танюшка. В руках у нее стакан холодного сока. Она любит пить томатный сок. Он похож на кровь. Она подходит ко мне и садится рядом на пол. Я улыбаюсь ей. На улице ярмарочный зазывала стучит в дверь дедушке Митяю.
— Ярмарка! Ярмарка!
— Папочка! А мы пойдем на ярмарку?
Жена вздрагивает и роняет книгу.
— Нет, мы на ярмарку не пойдем.
Жена смотрит на меня и беззвучно плачет.
— А почему? Я хочу на ярмарку! Хочу на ярмарку.
На улице раздается выстрел. В двери дедушки Митяя появилась круглая дыра. Ярмарочный зазывала лежит на крыльце.
Дочка перестает канючить и идет к окну. Я мягко беру ее за руку.
— Хочешь, я расскажу тебе сказку?
— Хочу, хочу! — она хлопает в ладоши и забирается мне на колени.
— Ну, слушай. Давным-давно в сказочном королевстве жила принцесса. Однажды в королевстве устроили бал. Принцесса надела свое самое лучшее платье и самые красивые туфельки. Музыканты играли вальс, но ей не с кем было танцевать. И тогда она увидела, что на бал приехал принц из соседнего королевства…
На улице ярмарочные зазывалы вломились в дом дедушки Митяя и отобрали у него ружье. Через окно мне видно, как они втроем скрутили ему руки и выволокли во двор. У дедушки Митяя нет одной ноги. Мне рассказывали, что сорок лет назад он уже ходил на ярмарку. Дедушка Митяй кричит, а зазывалы тащат его по улице.
В комнате сына смолкла музыка. Паша прошел через гостиную. У него зеленые волосы. Он говорит, что сейчас так модно. Я не спорю. У меня у самого почти не осталось волос. Жена иногда называет мою голову бильярдным шаром. В молодости мы любили играть в бильярд.
Паша смотрит в окно. Ярмарочных зазывал пока не видно. Но они вернутся, я знаю это. Поэтому я спешу закончить сказку:
— Они танцевали всю ночь до утра. А утром принц предложил принцессе руку и сердце. И жили они долго и счастливо.
Дочка спрыгивает с моих колен и подходит к брату. Я боюсь, что она пожалуется ему, что я не хочу идти на ярмарку. Так и есть.
— Паша, Паша! Почему папа не хочет на ярмарку?
Сын оборачивается ко мне.
— Ярмарка! Ярмарка! Приходите на ярмарку!
По улице вновь идут зазывалы. Один из них несет ружье дедушки Митяя. Дорогу им перебегает кошка. По-моему, это кошка Степановых. Зазывала вскидывает ружье и стреляет. Выстрелом кошке оторвало голову. Правильно, кошек на ярмарку не берут.
— Папа прав, — говорит Паша.
Я удивлен. Откуда он знает про ярмарку? Наверно, ему рассказали в школе, решаю я. Школы нынче не те, что были в наши времена. Теперь все можно узнать в школе.
На улице Степанова выбежала на дорогу. Она смотрит на убитую кошку, а потом начинает кричать. Ярмарочный зазывала бьет ее прикладом по голове. Она падает. Другой зазывала поднимает женщину и забрасывает тело себе на плечо. Они продолжают путь.
— Ярмарка! Ярмарка!
Они идут к нашему дому. Я нащупываю в кармане халата кастет. Я выменял его у Гришки-мясника за набор немецких пивных кружек. Кружки были почти новые. То есть я хочу сказать, что редко пил из них пиво. Я выиграл их на конкурсе по поеданию сосисок в Мюнхене. Сколько же лет назад мы ездили в Баварию? Не помню.
— Милая, в каком году мы были на Октоберфесте?
Она не отвечает. Наверно, устала. Мне кажется, что это было лет двадцать назад. Дети тогда еще не родились, а мы были молодыми и веселыми. Та осень в Мюнхене была чудесной. Веселые немцы пели песни и танцевали на столах. После ярмарки прошло достаточно времени, чтобы снова можно было предаваться веселью. Тогда казалось, что больше ярмарок устраивать не будут. Мы с женой сняли маленький домик в часе ходьбы от луга Терезы, на котором и проходил праздник пива. Мы поздно ложились спать, поздно вставали и были счастливы.
Мюнхен был в числе городов, куда первый раз пришли ярмарочные зазывалы. Почти все крупные города были у них в списке. Это и понятно: чем крупнее город, тем больше у зазывал шансов собрать большую ярмарку. Да и выбор богаче. А мы с женой поселились в небольшом городке. Не только из-за ярмарки, конечно. Не люблю я эти шумные и дымные мегаполисы. Но я слышал, что в этом году ярмарки организовывают повсюду. Они понравились покупателям. Все вкусное, все свежее, и цены не кусаются. Зазывалы хорошо работают.
Я пытаюсь вспомнить, как они пришли за моими родителями. Кажется, я сидел в песочнице во дворе и лепил замок. Потом я заметил, что стало темно. Я поднял голову и увидел, что ярмарочный зазывала заслонил собою солнце. Он казался просто огромным.
— Хочешь на ярмарку, малыш?
Я закричал от страха. На крик во двор выбежал отец. Зазывала отпихнул меня ногой и пошел к нему. По пути он раздавил мой песочный замок. Я заревел. Возле дома ярмарочный зазывала о чем-то разговаривал с отцом. Сейчас-то я знаю, что отца приглашали на ярмарку. А тогда я размазывал по лицу слезы и кровь и никак не мог понять, кто это и что ему надо. Он ухватил отца за плечо. Отец попытался вырваться, но из-за угла дома вышел еще один зазывала.
— Ярмарка! Ярмарка! — громко выкрикивал он.
После недолгой борьбы они крепко ухватили отца под руки и потащили к дороге. Я поднялся на ноги и побежал к ним. Я кричал, чтобы они отпустили папу. Я подбежал ближе, а один из них лениво махнул рукой и ударил меня по голове. Кстати, шрам виден до сих пор. Когда я очнулся, на улице уже никого не было. Я бросился в дом, чтобы найти маму, но ее тоже увели. Меня учили звонить спасателям, поэтому я поднял трубку, чтобы набрать короткий номер. Но телефон не работал. Видимо, где-то был поврежден кабель. Впрочем, теперь я знаю, что спасатели бы мне не помогли. В тот день им было не до этого. Я сел на диван в большой комнате, зажал в руках подушку и неожиданно для себя заснул. Там, на диване, меня и нашла тетя Марта, мамина сестра. Я не знаю, почему ее не позвали на ярмарку. Может, дело в ее отвратительной оранжевой помаде, которой она всегда пользовалась? Ярмарочных зазывал нельзя обвинить в отсутствии вкуса.
Что-то я слишком глубоко ушел в свои воспоминания. Такое бывает. Я еще раз проверить приятную тяжесть кастета и вынул руку из кармана. Звонит телефон. Но никто из нас не подходит к аппарату. Зачем? Он уже звонил сегодня несколько раз. Одно и то же. Просят сохранять спокойствие, не паниковать и оставаться дома. Конечно, паниковать уже слишком поздно. Ярмарка состоится в любом случае. Я вижу, что жена вздрагивает каждый раз, когда раздается звонок. Может, выдернуть его из сети? Я начинаю подниматься, но телефон замолкает. Хорошо. Наверно, ярмарочные зазывалы зашли на телефонную станцию. Там работает Володя, сын дедушки Митяя. Он рыбак. Мы иногда покупаем у него свежую рыбу. Жена жарит ее до хрустящей корочки, чтобы можно было есть вместе с косточками.
Они приближаются к крыльцу. Жена подняла с пола книжку и вновь пытается делать вид, что читает. Дети стоят у окна. Надо сказать им, чтобы они спрятались где-нибудь. Например, под кроватью. Хотя нет. Дети всегда прячутся под кроватью. Ярмарочные зазывалы найдут их там. А где еще можно спрятаться? Я пытаюсь вспомнить, как играл в прятки, когда был маленьким. В шкафу? Нет. В холодильнике? Что за глупая мысль? Под одеялом? Может, принести из спальни одеяла?
Я не успеваю придумать хорошее место. Зазывалы стучат в нашу дверь.
— Ярмарка! Вы идете на ярмарку?
Теперь жена плачет громко. Паша и Танюшка смотрят на меня. Я вижу, что дочка больше не хочет идти на ярмарку. Хорошие у нас дети. Все понимают.
— Скажи им, чтобы убирались! — кричит жена.
Нет, так нельзя. Зазывалы могут разозлиться. Я надеваю на руку кастет и иду к двери. Они продолжают стучать. Я открываю дверь. Они смотрят на меня своими красными глазами.
— Вы идете на ярмарку?
— Спасибо, но мы не пойдем, — говорю им я.
Руку с кастетом я прячу в кармане. Неужели приведется драться с ними? Я давно не дрался. Последний раз это было, когда я учился в школе. Мальчишка из соседнего класса хотел отобрать у меня деньги на завтрак. Я ударил его по носу. У него потекла кровь. Красная. Похожая на томатный сок.
— Мы войдем? — спрашивает меня один из них.
На плече у него висит Степанова. Глаза у нее закрыты, но мне кажется, что она жива.
— Не впускай их! — кричит жена из гостиной.
Зазывалы переглядываются и идут вперед. Я начинаю доставать руку из кармана, но они толкают меня. Я падаю.
— Папочка, папочка! — ко мне бежит Танюшка.
Они перешагивают через порог и входят в дом. Ярмарочные зазывалы в нашем доме. Дочка подбегает ко мне, но один из них хватает ее за плечи. Он поднимает ее и начинает рассматривать детское тельце.
— Свежая! — восклицает он.
— Сочная! — подхватывает другой.
— Отпустите ее, уроды! — из гостиной к нам бежит Паша.
Я вижу, что в руке он сжимает ножку от стола. Когда он успел раскрутить стол? Жена будет сердиться. Сын бьет ярмарочного зазывалу по голове. Тот выпускает Танюшку. Она падает рядом со мной. Но не похоже, что удар сильно повредил зазывале. У них крепкие головы. Я подползаю к зазывале и бью его рукой с кастетом по колену. Гришка-мясник сказал мне, что это эффективный удар. Зазывала вскрикивает и удивленно смотрит на меня. Потом другой ногой он пинает меня по голове. Как же больно! Я обхватываю голову руками и кричу.
Все происходит быстро. В дверь заходят еще трое ярмарочных зазывал. Я слышал, что они могут разговаривать друг с другом при помощи мыслей. Как это называется? Телепатия?
Зазывалы вытаскивают нас на улицу. Мы направляемся на ярмарку.
— Ярмарка! Ярмарка! Сегодня будет ярмарка!
Я вижу наших соседей. А вот и мэр. Он тоже идет на ярмарку. Мэр старый и толстый. Кожа у него шелушится. За него не дадут хорошую цену. Но зазывалы знают толк в своем деле. Кому-нибудь пригодится и мэр. Из него можно вытопить много жира. На прошлую ярмарку он не ходил. Да, сорок лет назад зазывалы приглашали не всех. Тогда покупатели еще не распробовали человеческое мясо. Учитель астрономии Виктор Степанович рассказывал мне, что для покупателей время идет по-другому. За то время, пока у нас проходит сорок лет, они только и успевают съесть все покупки. И прилетают опять. Их приглашают ярмарочные зазывалы. Виктор Степанович говорит, что организаторы ярмарки живут где-то не очень далеко. В соседней галактике, если я правильно его понял. Я плохо разбираюсь в астрономии.
Меня раздевают и связывают. Я лежу на прилавке. Жарко. Я потею. Рядом лежит жена. Она больше не плачет. По-моему, она потеряла сознание. А где же дети?
— Ярмарка! Ярмарка начинается!
Наш продавец машет над нами картонкой. Он отгоняет мух. Я вижу детей. Их положили на противоположный прилавок. Правильно, молодое мясо надо продавать отдельно. Лицо у Танюшки все перепачкано томатным соком. Он льется из царапин. У ярмарочных зазывал острые когти.
— Люди! Свежие люди! Подходи! Покупай!
На ярмарке становится шумно. Первые покупатели придирчиво рассматривают товар и пытаются сбить цену. Кто-то покупает последнюю ногу дедушки Митяя. Продавец ловко отрубает ее и заворачивает в бумажный пакет. Дедушка Митяй громко кричит.
— Ярмарка! Ярмарка! Приходите на ярмарку!..
— Ярмарка! Ярмарка! Приходите на ярмарку!
Из комнаты Паши доносится грохот. Я не люблю рок-музыку, но сейчас не буду просить его сделать тише. Так даже лучше. Жена делает вид, что читает. Но я вижу, что она перестала переворачивать страницы. Книга называется «Пламя страсти». Бедная девушка влюбилась в богатого и очаровательного графа. Граф должен обвенчаться с другой, но, один раз увидев эту девушку, потерял голову от страсти. А встретились они на ярмарке…
— Ярмарка! Ярмарка! Сегодня будет ярмарка!
Зазывалы подходят все ближе.
Из кухни пришла Танюшка. В руках у нее стакан холодного сока. Она любит пить томатный сок. Он похож на кровь. Она подходит ко мне и садится рядом на пол. Я улыбаюсь ей. На улице ярмарочный зазывала стучит в дверь дедушке Митяю.
— Ярмарка! Ярмарка!
— Папочка! А мы пойдем на ярмарку?
Жена вздрагивает и роняет книгу.
— Нет, мы на ярмарку не пойдем.
Жена смотрит на меня и беззвучно плачет.
— А почему? Я хочу на ярмарку! Хочу на ярмарку.
На улице раздается выстрел. В двери дедушки Митяя появилась круглая дыра. Ярмарочный зазывала лежит на крыльце.
Дочка перестает канючить и идет к окну. Я мягко беру ее за руку.
— Хочешь, я расскажу тебе сказку?
— Хочу, хочу! — она хлопает в ладоши и забирается мне на колени.
— Ну, слушай. Давным-давно в сказочном королевстве жила принцесса. Однажды в королевстве устроили бал. Принцесса надела свое самое лучшее платье и самые красивые туфельки. Музыканты играли вальс, но ей не с кем было танцевать. И тогда она увидела, что на бал приехал принц из соседнего королевства…
На улице ярмарочные зазывалы вломились в дом дедушки Митяя и отобрали у него ружье. Через окно мне видно, как они втроем скрутили ему руки и выволокли во двор. У дедушки Митяя нет одной ноги. Мне рассказывали, что сорок лет назад он уже ходил на ярмарку. Дедушка Митяй кричит, а зазывалы тащат его по улице.
В комнате сына смолкла музыка. Паша прошел через гостиную. У него зеленые волосы. Он говорит, что сейчас так модно. Я не спорю. У меня у самого почти не осталось волос. Жена иногда называет мою голову бильярдным шаром. В молодости мы любили играть в бильярд.
Паша смотрит в окно. Ярмарочных зазывал пока не видно. Но они вернутся, я знаю это. Поэтому я спешу закончить сказку:
— Они танцевали всю ночь до утра. А утром принц предложил принцессе руку и сердце. И жили они долго и счастливо.
Дочка спрыгивает с моих колен и подходит к брату. Я боюсь, что она пожалуется ему, что я не хочу идти на ярмарку. Так и есть.
— Паша, Паша! Почему папа не хочет на ярмарку?
Сын оборачивается ко мне.
— Ярмарка! Ярмарка! Приходите на ярмарку!
По улице вновь идут зазывалы. Один из них несет ружье дедушки Митяя. Дорогу им перебегает кошка. По-моему, это кошка Степановых. Зазывала вскидывает ружье и стреляет. Выстрелом кошке оторвало голову. Правильно, кошек на ярмарку не берут.
— Папа прав, — говорит Паша.
Я удивлен. Откуда он знает про ярмарку? Наверно, ему рассказали в школе, решаю я. Школы нынче не те, что были в наши времена. Теперь все можно узнать в школе.
На улице Степанова выбежала на дорогу. Она смотрит на убитую кошку, а потом начинает кричать. Ярмарочный зазывала бьет ее прикладом по голове. Она падает. Другой зазывала поднимает женщину и забрасывает тело себе на плечо. Они продолжают путь.
— Ярмарка! Ярмарка!
Они идут к нашему дому. Я нащупываю в кармане халата кастет. Я выменял его у Гришки-мясника за набор немецких пивных кружек. Кружки были почти новые. То есть я хочу сказать, что редко пил из них пиво. Я выиграл их на конкурсе по поеданию сосисок в Мюнхене. Сколько же лет назад мы ездили в Баварию? Не помню.
— Милая, в каком году мы были на Октоберфесте?
Она не отвечает. Наверно, устала. Мне кажется, что это было лет двадцать назад. Дети тогда еще не родились, а мы были молодыми и веселыми. Та осень в Мюнхене была чудесной. Веселые немцы пели песни и танцевали на столах. После ярмарки прошло достаточно времени, чтобы снова можно было предаваться веселью. Тогда казалось, что больше ярмарок устраивать не будут. Мы с женой сняли маленький домик в часе ходьбы от луга Терезы, на котором и проходил праздник пива. Мы поздно ложились спать, поздно вставали и были счастливы.
Мюнхен был в числе городов, куда первый раз пришли ярмарочные зазывалы. Почти все крупные города были у них в списке. Это и понятно: чем крупнее город, тем больше у зазывал шансов собрать большую ярмарку. Да и выбор богаче. А мы с женой поселились в небольшом городке. Не только из-за ярмарки, конечно. Не люблю я эти шумные и дымные мегаполисы. Но я слышал, что в этом году ярмарки организовывают повсюду. Они понравились покупателям. Все вкусное, все свежее, и цены не кусаются. Зазывалы хорошо работают.
Я пытаюсь вспомнить, как они пришли за моими родителями. Кажется, я сидел в песочнице во дворе и лепил замок. Потом я заметил, что стало темно. Я поднял голову и увидел, что ярмарочный зазывала заслонил собою солнце. Он казался просто огромным.
— Хочешь на ярмарку, малыш?
Я закричал от страха. На крик во двор выбежал отец. Зазывала отпихнул меня ногой и пошел к нему. По пути он раздавил мой песочный замок. Я заревел. Возле дома ярмарочный зазывала о чем-то разговаривал с отцом. Сейчас-то я знаю, что отца приглашали на ярмарку. А тогда я размазывал по лицу слезы и кровь и никак не мог понять, кто это и что ему надо. Он ухватил отца за плечо. Отец попытался вырваться, но из-за угла дома вышел еще один зазывала.
— Ярмарка! Ярмарка! — громко выкрикивал он.
После недолгой борьбы они крепко ухватили отца под руки и потащили к дороге. Я поднялся на ноги и побежал к ним. Я кричал, чтобы они отпустили папу. Я подбежал ближе, а один из них лениво махнул рукой и ударил меня по голове. Кстати, шрам виден до сих пор. Когда я очнулся, на улице уже никого не было. Я бросился в дом, чтобы найти маму, но ее тоже увели. Меня учили звонить спасателям, поэтому я поднял трубку, чтобы набрать короткий номер. Но телефон не работал. Видимо, где-то был поврежден кабель. Впрочем, теперь я знаю, что спасатели бы мне не помогли. В тот день им было не до этого. Я сел на диван в большой комнате, зажал в руках подушку и неожиданно для себя заснул. Там, на диване, меня и нашла тетя Марта, мамина сестра. Я не знаю, почему ее не позвали на ярмарку. Может, дело в ее отвратительной оранжевой помаде, которой она всегда пользовалась? Ярмарочных зазывал нельзя обвинить в отсутствии вкуса.
Что-то я слишком глубоко ушел в свои воспоминания. Такое бывает. Я еще раз проверить приятную тяжесть кастета и вынул руку из кармана. Звонит телефон. Но никто из нас не подходит к аппарату. Зачем? Он уже звонил сегодня несколько раз. Одно и то же. Просят сохранять спокойствие, не паниковать и оставаться дома. Конечно, паниковать уже слишком поздно. Ярмарка состоится в любом случае. Я вижу, что жена вздрагивает каждый раз, когда раздается звонок. Может, выдернуть его из сети? Я начинаю подниматься, но телефон замолкает. Хорошо. Наверно, ярмарочные зазывалы зашли на телефонную станцию. Там работает Володя, сын дедушки Митяя. Он рыбак. Мы иногда покупаем у него свежую рыбу. Жена жарит ее до хрустящей корочки, чтобы можно было есть вместе с косточками.
Они приближаются к крыльцу. Жена подняла с пола книжку и вновь пытается делать вид, что читает. Дети стоят у окна. Надо сказать им, чтобы они спрятались где-нибудь. Например, под кроватью. Хотя нет. Дети всегда прячутся под кроватью. Ярмарочные зазывалы найдут их там. А где еще можно спрятаться? Я пытаюсь вспомнить, как играл в прятки, когда был маленьким. В шкафу? Нет. В холодильнике? Что за глупая мысль? Под одеялом? Может, принести из спальни одеяла?
Я не успеваю придумать хорошее место. Зазывалы стучат в нашу дверь.
— Ярмарка! Вы идете на ярмарку?
Теперь жена плачет громко. Паша и Танюшка смотрят на меня. Я вижу, что дочка больше не хочет идти на ярмарку. Хорошие у нас дети. Все понимают.
— Скажи им, чтобы убирались! — кричит жена.
Нет, так нельзя. Зазывалы могут разозлиться. Я надеваю на руку кастет и иду к двери. Они продолжают стучать. Я открываю дверь. Они смотрят на меня своими красными глазами.
— Вы идете на ярмарку?
— Спасибо, но мы не пойдем, — говорю им я.
Руку с кастетом я прячу в кармане. Неужели приведется драться с ними? Я давно не дрался. Последний раз это было, когда я учился в школе. Мальчишка из соседнего класса хотел отобрать у меня деньги на завтрак. Я ударил его по носу. У него потекла кровь. Красная. Похожая на томатный сок.
— Мы войдем? — спрашивает меня один из них.
На плече у него висит Степанова. Глаза у нее закрыты, но мне кажется, что она жива.
— Не впускай их! — кричит жена из гостиной.
Зазывалы переглядываются и идут вперед. Я начинаю доставать руку из кармана, но они толкают меня. Я падаю.
— Папочка, папочка! — ко мне бежит Танюшка.
Они перешагивают через порог и входят в дом. Ярмарочные зазывалы в нашем доме. Дочка подбегает ко мне, но один из них хватает ее за плечи. Он поднимает ее и начинает рассматривать детское тельце.
— Свежая! — восклицает он.
— Сочная! — подхватывает другой.
— Отпустите ее, уроды! — из гостиной к нам бежит Паша.
Я вижу, что в руке он сжимает ножку от стола. Когда он успел раскрутить стол? Жена будет сердиться. Сын бьет ярмарочного зазывалу по голове. Тот выпускает Танюшку. Она падает рядом со мной. Но не похоже, что удар сильно повредил зазывале. У них крепкие головы. Я подползаю к зазывале и бью его рукой с кастетом по колену. Гришка-мясник сказал мне, что это эффективный удар. Зазывала вскрикивает и удивленно смотрит на меня. Потом другой ногой он пинает меня по голове. Как же больно! Я обхватываю голову руками и кричу.
Все происходит быстро. В дверь заходят еще трое ярмарочных зазывал. Я слышал, что они могут разговаривать друг с другом при помощи мыслей. Как это называется? Телепатия?
Зазывалы вытаскивают нас на улицу. Мы направляемся на ярмарку.
— Ярмарка! Ярмарка! Сегодня будет ярмарка!
Я вижу наших соседей. А вот и мэр. Он тоже идет на ярмарку. Мэр старый и толстый. Кожа у него шелушится. За него не дадут хорошую цену. Но зазывалы знают толк в своем деле. Кому-нибудь пригодится и мэр. Из него можно вытопить много жира. На прошлую ярмарку он не ходил. Да, сорок лет назад зазывалы приглашали не всех. Тогда покупатели еще не распробовали человеческое мясо. Учитель астрономии Виктор Степанович рассказывал мне, что для покупателей время идет по-другому. За то время, пока у нас проходит сорок лет, они только и успевают съесть все покупки. И прилетают опять. Их приглашают ярмарочные зазывалы. Виктор Степанович говорит, что организаторы ярмарки живут где-то не очень далеко. В соседней галактике, если я правильно его понял. Я плохо разбираюсь в астрономии.
Меня раздевают и связывают. Я лежу на прилавке. Жарко. Я потею. Рядом лежит жена. Она больше не плачет. По-моему, она потеряла сознание. А где же дети?
— Ярмарка! Ярмарка начинается!
Наш продавец машет над нами картонкой. Он отгоняет мух. Я вижу детей. Их положили на противоположный прилавок. Правильно, молодое мясо надо продавать отдельно. Лицо у Танюшки все перепачкано томатным соком. Он льется из царапин. У ярмарочных зазывал острые когти.
— Люди! Свежие люди! Подходи! Покупай!
На ярмарке становится шумно. Первые покупатели придирчиво рассматривают товар и пытаются сбить цену. Кто-то покупает последнюю ногу дедушки Митяя. Продавец ловко отрубает ее и заворачивает в бумажный пакет. Дедушка Митяй громко кричит.
— Ярмарка! Ярмарка! Приходите на ярмарку!..
