Вы здесь

Призраки былой империи

Денир Курбанджанов

 

Призраки былой империи

В Новосибирске отзвучало «Эхо Второго
Московского международного фестиваля архивных фильмов»

 

Был у нас такой кинофестиваль «Белые столбы». Проходил в Домодедово исключительно для «своих» — киноведов, критиков, режиссеров и т.д. Из крупнейшего в России киноархива доставали забытые, недооцененные, считавшиеся утраченными фильмы, счищали с них слой вековой пыли и пускали на экран. Помимо детского восторга для синефилов, фестиваль имел принципиальное значение — для некоторых картин показ на закрытом мероприятии был настоящей премьерой. Ведь не всем шедеврам, к сожалению, было уготовано увидеть свет в свое время.

В дальнейшем фестиваль разрастался, и в 2021 году организаторы решили открыть двери в царство теней для всех желающих. «Белые столбы» сменились на «Московский международный фестиваль архивных фильмов», дух кино эмигрировал из подмосковья на самые популярные площадки столицы. Так прошел один фестиваль. Потом второй. Успех был настолько внушительным, что архивное кино рискнули прокатить и в других городах. В число счастливчиков попал Новосибирск.

25 февраля фестиваль в кинотеатре «Победа» открылся программой «Проблемные фильмы проблемной эпохи», которую составил и представил по видеосвязи киновед Наум Клейман. Это картины напряженного времени — когда звук теснил Великого немого, когда подходил к концу НЭП и начиналась индустриализация. Первый фильм — «Генеральная линия» Сергея Эйзенштейна, который выходил в 1930 году под названием «Старое и новое», но был снят с проката как «идеологически ошибочный». За цензурной логикой товарища Сталина не уследить — как раз кажется, что это образец правильного и эффективного идеологического фильма. Главный режиссер советского кино всегда знал, как обескуражить зрителя — его знаменитый монтаж аттракционов, разрывающий экран на куски, впечатляет до сих пор. В «Генеральной линии» измученные крестьяне воюют с кулаками и организовывают деревенскую артель. Льются молочные реки, сверкают живые улыбки, а работа обычного сепаратора превращается чуть ли не в мистерию. Вдобавок в фильме есть самая романтичная и смешная сцена за всю историю советского киноавангарда — любовь между быком и коровой. Сегодня такой страсти уже не увидишь.

Вместе с Эйзенштейном первый день делил Всеволод Пудовкин — еще один авангардный титан. Его мелодрама «Простой случай» (1930), пожалуй, самая музыкальная из его картин. Сложные чувства фронтовика к двум женщинам монтируются с потрясающим поэтическим рядом. Кажется, что Пудовкин, рассказывая вполне ясную историю, стремится поймать в ловушку само время, но время постоянно ускользает. Командир Ланговой, вернувшись с гражданской, копается в своей памяти, но от мысленных прикосновений та сыпется, как стекло. Не удивительно, что эту свободную, аритмичную ленту, предвосхитившую многие эксперименты 60-х, постигло забвение — с ней не так-то просто построить диалог.

На следующий день — снова два показа. Сначала «Одна» Козинцева и Трауберга (1931), первая звуковая лента Ленфильма, где за кадром звучит музыка еще неизвестного тогда широкой публике Шостаковича. Юную учительницу отправляют на Алтай для ликвидации неграмотности местного населения. Борьба происходит тяжелая, учительница заболевает и ей на помощь высылают самолет из Новосибирска. Звук здесь — пока еще не часть языка, всего лишь трюк. «Еще не звуковое, но уже звучащее», — как писал об этом фильме сам Козинцев. На примере «Одной» можно увидеть, насколько нервными были поиски новой выразительности, как с неохотой звук втискивался в пространство кадра. И несмотря на то, что картина «Одна» выглядит сегодня архаично, в ней имеется свое очарование. Хотя бы в элегантной Елене Кузьминой, играющей главную роль.

Закрывала программу «Проблемные фильмы» симпатичная комедия Бориса Юрцева «Изящная жизнь» (1932), где матрос Фред Томпсон (его играет широкоплечий Борис Теин) бежит от английской нищеты в СССР, участвует в эпической стройке Днепрогэса и влюбляется в одесскую милиционершу Марусю (Ольга Жизнева). Этот абсолютно забытый головокружительный сюжет о приключениях иностранца в России — единственная, не считая военной короткометражки, сохранившаяся работа Бориса Юрцева, оттого показ приобретает особое значение. Эксцентрическая условность соседствует в ней с документальными съемками Днепростроя и Одессы, грациозное дуракаваляние — с трагикомедией. Как писал киновед Артем Сопин, «благодаря дошедшей до нас "Изящной жизни" мы видим, что палитра советской кинокомедии 1930-х годов была шире, чем принято представлять». С этим не поспоришь.

Вторую программу фестиваля озаглавили так — «Белые одежды. Врач на экране». На поверхности две коннотаций: библейская («Откровение Иоанна Богослова») и литературная («Белые одежды» Дудинцева). Правда, ни о сакральном образе человека, постоянно находящегося между жизнью и смертью, ни о табуированной «лысенковщине» речи не пойдет — на экране действительно будут просто врачи. Без изысков.

Автор программы — главный искусствовед Госфильмофонда Евгений Марголит. Он же представил каждую из картин.

Задавал врачебный тон фильм «Закон и долг» Котэ Марджанишвили (1927), грузинская экранизация новеллы Стефана Цвейга «Амок». К английскому доктору в Индии, находящемся в душевном кризисе, обращается женщина с просьбой прервать беременность. Доктор в первую очередь полагается на закон и отказывает, а потом внимает щемящему чувству вины и долга — но уже поздно. Тягучее, сумеречное кино Марджанишвили окутано декадентской дымкой и рассказывает о тихом безумии. В роли femme fatale — круглолицая и загадочная Нато Вачнадзе, будто сошедшая с полотна Ивана Крамского «Неизвестная». От австрийского писателя здесь мало что осталось, но «Закон и долг» может похвастаться гипнотическими кадрами бэд-трипов, которым позавидовал бы сам Гаспар Ноэ. Жаль только, что индийские аборигены вышли уж больно стереотипными.

Второй фильм программы — «Право на женщину» Алексея Каплера (1930), того самого, который вел в 60-х «Кинопанораму». Не всем известно, что Каплер, кинодраматург (он писал сценарии к «Полосатому рейсу» и «Человеку-амфибии») и близкий друг режиссера Михаила Ромма, пробовал себя в режиссуре — «Право на женщину» не был выпущен в прокат и затерялся на полках архива. Сегодня эту картину вполне можно окрестить феминистской — молодая девушка хочет поступить на медицинский, но свирепый муж запрещает ей учиться. После ряда семейных стычек, жена забирает ребенка, покидает дом и встает на путь врача. Профессиональная реализация берет верх над должностью «хранительницы очага» — вполне типичная идея для советского кино 20х-30х годов, где часто подчеркивалась независимость женщины от мужчины (вспомнить ту же «Генеральную линию», где крестьянке Марфе Лапкиной пришлось сесть за руль трактора). В феврале 1930-го «Право на женщину» обругают — «ниже среднего качества, нудная, затянутая». В этих словах все-таки есть доля правды, потому что единственный фильм Каплера, дошедший до нас еще и без эпилога, действительно утомляет, а копаться в нем и восхищаться скучно поставленными сценами совершенно не хочется.

Последний фильм, демонстрировавшийся 1 марта, оказался самым близким по хронологии к современному зрителю — это скромный «Утренний обход» Аиды Манасаровой (1979). В центре внимания главврач застойного кино Андрей Мягков, играющий отстраненного Льва Нечаева, героя безвременья, который выбирает заранее проигрышную позицию перед успешными друзьями. У заведующего кардиологическим отделением московской больницы, кажется, есть все: неплохая должность, машина, просторная квартира, внимание женщин, но чего-то решающего и важного не достает. Его трешка служит отдушиной для состоявшихся дяденек и тетенек, которые бегут туда от душной работы, раздражающих родственников, назойливого благополучия — в общем, от жизни, которая толком не удалась. Нечаев предпочитает не участвовать в интеллигентском ожлоблении — где-то съязвит, где смолчит, где-то стерпит. Герой «Утреннего обхода» подмигивает Виктору Зилову из «Отпуска в сентябре» (1979), молодому стоматологу из «Похождения зубного врача» (1965), Сергею Макарову из «Пролет во сне и наяву» (1982), и, возможно, даже пьющему слесарю Афоне, разве что сам врач алкоголизмом не страдает. «Не надо печалиться, вся жизнь впереди», — голосят карамельные «Самоцветы» из проигрывателя. Вероятно, единожды в кино эта песня звучит не в качестве гимна, а в качестве ироничной эпитафии.

 

До Новосибирска, конечно, дошел не весь фестиваль, но лишь его «Эхо» — из 12 программ привезли неполных 2. В условиях искалеченного проката это все равно чудо. Немое кино заполняет дыры, образовавшиеся после ухода Голливуда, удивляет, озадачивает. Тем более, что советский кинематограф для отечественного зрителя — предмет гордости и душераздирающей ностальгии, даже тот, который им неизвестен. Призраки былой империи проявляются через экран и жаждут своего осмысления.

После удачного показа в кинотеатре «Победа» выразили желание и дальше сотрудничать с Госфильмофондом, выписывать фильмы из архива и знакомить с ними зрителей.

Здравая идея. Посмотрим, что из нее получится.

100-летие «Сибирских огней»